Больше всего ему хотелось остаться дома, в компании книг и конспектов. Не потому, что он боялся, хотя по поводу собственной смелости Артем не питал особых иллюзий… Просто невыносимо было ехать на вылазку в компании ребят, вечно смотревших на него, как на человека второго сорта, причем некоторые из них были не сильно старше его самого…

– Ты там уснул?

– Уже иду, – торопливо запихивая список в карман, Артем успел представить себе, как на вылазке, поразив всех, разбросает внезапно возникших противников с помощью неведомых сил, очевидно, сверхъестественного происхождения. По итогам поединка его однозначно примут в стражу, все станут его друзьями, уважающими и даже заискивающими, а девчонки, прежде хихикавшие у него за спиной, будут теперь бороться за его внимание. Он как раз пытался определиться, как именно ему хотелось бы расправиться с нечистью (в его фантазиях болотные хозяева готовились разрушить общину, шевеля многочисленными щупальцами) – с помощью огнестрельного или холодного оружия или, например, убивать их силой взгляда, когда Макс слегка толкнул его в бок:

– Уснул, что ли? Давай в повозку, говорю, и поскорее. Выезжаем уже.

На вылазку ехала самая большая повозка – оберегаемая, как зеница ока, большая черная «Муха», похожая на карету из книжек. Никто уже не помнил, почему ее назвали так – возможно, из-за специфичного окраса, а может, из-за стекол в сети трещин, напоминавшей мушиные крылья. «Муху» везли Пурга и Пылинка – обе серые в яблоках, крепкие. «И достаточно быстрые», – мысленно заметил Артем, пытаясь себя успокоить. В случае чего лошади унесут их от опасности. Он с трудом поборол в себе желание потрепать Пылинку по носу – бархатистому, мягкому.

Артем забрался в повозку. Рядом с ним сел Федор – хмурый и недовольный ранним подъемом. Не так давно в бою ему сильно повредили лицо, и Артем прикладывал все усилия к тому, чтобы не смотреть на шрамы, но время от времени, не удержавшись, бросал на них косой взгляд. До происшествия Федор считался в общине красавчиком; рослый, с длинными светлыми волосами, забранными в хвост, он привлекал внимание девчонок. Какое-то время у него даже была постоянная девушка, красивая – светловолосая, длинноногая Лера. Насколько было известно Артему, она только один раз пришла навестить Федора в больницу, когда узнала, что с ним стряслось.

– Какие-то проблемы? – буркнул Федор.

– Нет, что ты, – торопливо отозвался Артем, – ничего такого. Извини.

Нападение, ставшее причиной беды, случилось не на вылазке, а во время сельскохозяйственных работ на поле за воротами.

Андрей сел на облучок, Макс – рядом с ним. На мгновение Артем понадеялся, что они не опустят створку, отделявшую сидящих в повозке от кучера, но Макс это сделал. Теперь в дороге они будут переговариваться, а Артему не очень хотелось вести светские беседы – со стражей они у него никогда не ладились. Пурга тихонько заржала, и из конюшни до них донеслось ответное ржание. Ворота закрылись с тяжелым скрипом.

– Только не плачь, – насмешливо бросил Макс, – мы вернем тебя домой в целости и сохранности, красавица. Не сомневайся!

Артем отвернулся к окну. Он знал: встревать в перепалку бессмысленно. Ничем хорошим для него она закончиться не могла. К тому же (и в этом он не желал до конца признаваться даже самому себе, а тем более кому-то другому) порой он всерьез задумывался, нет ли у этих сильных, крепких парней, способных защитить себя и своих близких, веских оснований для того, чтобы поступать с ним именно так.

К счастью, Макс разговорился с Андреем. Оба не забывали смотреть по сторонам – это успокаивало, как и мерный перестук лошадиных копыт. Животные всегда чутко реагировали на присутствие нечисти. Артем слушал обрывки из разговора об оружии и лошадях и смотрел на деревья, медленно проплывающие за окном.

Федор не участвовал в разговоре, продолжая хмуро смотреть в окно сквозь сеть трещин. Артем подумал, что эти трещины могут напоминать ему о случившемся с ним несчастье, а затем решил, что Федор вряд ли способен на такие сложные ассоциации, – и мгновенно устыдился своих мыслей.

Повозка выехала на старую дорогу. За ближайшим поворотом она соединялась с трассой, вдоль которой располагались еще четыре крупные общины. Трасса вела к Северному городу, судя по рассказам, самому большому городу в мире. Так далеко Артему бывать не приходилось – да и мало кому из Зеленого довелось… Те, кто был в Северном городе, рассказывали всякое – Артем понятия не имел, всему ли можно верить.

Разрушенный временем асфальт кое-где был вздыблен, кое-где – испещрен ямами и расщелинами, и все же ехать по нему (особенно зная опасные места) было гораздо быстрее, чем по лесной тропе, хотя и вреднее для лошадиных копыт. Артем смотрел на деревья, стараясь быстро переводить взгляд с одного на другое, прыгая по ним взглядом, словно белка. Когда-то мама научила его этому способу, который помогал от укачивания. Еще одним приемом было петь – Артем вспомнил, как в дни болезни мама пела вместе с ним, чтобы прогнать хворь. Вообще, его родители были не менее беспомощными, чем он сам… Может, даже более беспомощными, ведь они не обладали его способностями, частично врожденными, частично наработанными, которые приносили пользу общине, несмотря на насмешки. Единственным полезным навыком его родителей было, пожалуй, умение управляться с лошадьми. У них была собственная повозка – очень недолго, чуть больше месяца, пока ее не отобрали на дороге. Из почти полугода скитаний между двумя общинами те несколько недель на повозке, с собственной лошадью, Артем до сих пор вспоминал как самые счастливые. Чтобы отогнать непрошеные воспоминания, навевающие грусть, он представил, как среагировали бы Андрей, Макс и Федор, если бы он прямо сейчас запел, и невольно улыбнулся.

– Ты чего улыбаешься? – спросил Федор, толкая его локтем. – Что-то смешное увидел, а?

– Нет-нет, – обреченно пробормотал Артем, успев пожалеть о своей беспечности. – Извини. Это я так… Своим мыслям улыбаюсь.

– «Своим мыслям», – передразнил Макс. Он даже не обернулся, но Артем и без того мог до мельчайших подробностей представить выражение мстительного удовольствия, появлявшееся на лице Макса, когда он собирался кого-то поддеть. – Тогда не объясняй нам. Не трать слов понапрасну. Где уж нам понять твои мысли великие, правда, ребята?

– Да брось, – пробормотал Андрей, – оставь его в покое. Вечно задираешь, надоело слушать.

Макс фыркнул:

– Вот ты его защищаешь, а зря. Он бы мне спасибо сказать должен. Хоть где-то он должен сталкиваться с реальной жизнью, наш робкий цветочек, а? Как думаешь? Сидит себе в четырех стенах, жрет то, что мы приносим, спокойно спит, когда мы дежурим на вышке… Надо закаляться! Авось сумеет постоять за себя. Как думаешь, а, Артем? Может, скажешь спасибо?

Федор отрывисто хохотнул, а потом резко помрачнел – как будто вспомнил, что в последнее время у него было немного поводов для радости.

Артем молчал, тоскливо глядя в окно. Хорошо было бы сказать что-то едкое и злое, что разом отбило бы у Макса желание задираться, но он твердо знал: ничего, за чем ни стояли бы крепкие кулаки, не могло произвести на Макса и ему подобных впечатления.

– Молчит, – пожаловался деревьям у обочины дороги Макс, – не отвечает мне, бедному. Ну, думаю, это дело времени. Не вечно же Владу его защищать. Найдет себе другого изобретателя, получше, – и привет. На кухню или на конюшню… Где там баб не хватает? Больно много ума надо – придумывать… Тоже мне.

– Ну, вообще, наверное, немало, – примирительным тоном сказал Андрей, слегка натягивая поводья.

– Так и нам немало, – ответил Макс, явно обрадованный тем, что друг поддержал разговор. – Чтобы драться, по-твоему, ум не нужен?

– Нужен, конечно, – на этот раз в тоне Андрея послышалось раздражение. – Слушай, Макс, не заводись. Надо на дорогу глядеть, а не ерундой страдать.

В повозке воцарилось молчание. Артем тихонько вздохнул. Какими бы задиристыми ни были ребята из стражи, они слушались Андрея, а Андрей казался одним из самых адекватных из них. Одно время Артем даже пытался подружиться с ним. Увы, довольно быстро он понял, что, хоть Андрею и не нравилось слушать, как над Артемом издеваются, желанием дружить с ним он явно не горел.