– Лори, – процедила она. – Выходит, старик все же не зря болтал о свадьбе…

– Что, простите?

– Ничего особенного. Вот ваш чек. И спасибо за работу, мистер Амни. Ваше дело сделано вами безупречно! Теперь очередь за мной!..

Два часа спустя, Вашингтон, штаб- квартира УСС

Донован и Даллес обсуждали новость о выстрелах в Руденко. Сейчас это покушение, как здраво рассуждал дикий Билл, способно было произвести на общественность эффект разорвавшейся бомбы и привести к отмене процесса, начинать который под пулями – дело неблагодарное.

– Знаешь, эти выстрелы в Руденко сейчас очень некстати…– процедил Донован. – Нас могут обвинить в организации покушения, попытавшись перебить нашу инициативу в организации процесса. Несмотря на то, что подобного рода провокационные покушения мировая история видела уже не раз, первое впечатление мирового сообщества всегда в пользу жертвы. Стреляли в Руденко? Значит, либо нацисты, либо американцы – ведь только у нас наметились четкие разногласия с советской стороной по вопросу организации процесса. Нацистов там нет и быть не может – это ведь наша зона оккупации. Попробуй сейчас признаться в том, что не должным образом организовал безопасность участников процесса! В противном же случае придется признаваться в том, что стрелял кто- то из наших…

– Но послушайте, Билл. Долго ли советским солдатам, переодевшись в форму США, организовать провокацию? – резонно парировал Даллес.

– Понятно, что они это сами и сделали – если бы стрелял наш, Руденко был бы мертв. Но тогда куда смотрела наша военная комендатура? Наша разведка в конце концов, в вашем лице?

– Все знают, что в день покушения меня не было в Нюрнберге…

– А это и есть лучшее алиби для отвода глаз! – щелкнул пальцами Донован. – Так что, как ни крути, а мы оказались с этими выстрелами в весьма патовой ситуации… И вина здесь и твоя, и моя – это ведь я вызвал тебя сюда и сорвал, можно сказать, с линии фронта в ту пору, когда твое присутствие там очень требовалось. А они… они только и ждали, когда мы утратим бдительность. Ну ты подумай – как же они не хотят, чтобы этот процесс состоялся?!

В этот момент зазвонил телефон, прервав их минорную беседу. Хозяин кабинета сразу оживился, выслушивая новости от своего собеседника на том конце провода и отвечая односложными предложениями. Во время короткой, но содержательной беседы Донован вскидывал брови, присвистывал и прихлопывал себя по колену, не скрывая удивления от услышанного. Наконец, положив трубку, изрек:

– Я был прав. Догадки подтвердились…

– Какие догадки, Билл?

– Помнишь, когда я вызывал тебя сюда, то вскользь обмолвился о том, что не понимаю решений Белого Дома и нуждаюсь в твоей помощи, чтобы разобраться в царящей в Вашингтоне ситуации?

– Да, но тогда я не понял значения ваших слов…

– Признаться, я и сам тогда ничего не понял. Но многолетний опыт разведывательной работы подсказывал мне, что не все в порядке в Датском королевстве…

– Не томите уже, Билл.

– Звонили из аппарата Гувера. Два часа назад туда явилась некая Элизабет Бентли – хозяйка какой- то торговой судоверфи – и заявила, что много лет работала на советскую разведку.

– И что? Как это связано с Нюрнбергом?

– Напрямую. Она заявила, что ей известно, кто поспособствовал назначению Паркера и Биддла судьями от США…

– Но…

– …а также известно, что человек этот – тоже советский шпион!

– Вот как?! И кто же?

– Гарри Декстор Уайт!

Информация к размышлению (Гарри Декстор Уайт). Этот малоприметный финансист – типичная канцелярская крыса – пришел на работу в Министерство финансов США в 1934 году, в возрасте 42 лет, когда иные уже достигают если не вершин карьерной лестницы, то, во всяком случае, определенного положения в обществе. Кроме университетской скамьи, преподавательского опыта и тяги к планированию экономических реформ, Уайт не имел ничего. Случайно попал в министерство, где кропотливого и усидчивого парня заметил сам Генри Моргентау, всесильный министр, выходец из старинного рода финансовых аристократов. В 1938 году он, в качестве своеобразного теста на профпригодность, поручил Уайту курировать валютные учреждения в системе Министерства. Тест он прошел – и после Перл- Харбора, в декабре 1941 года, был назначен помощником Моргентау и играл роль посредника между Государственным департаментом и Министерством по вопросам международных отношений. Также на него была возложена ответственность по «управлению и работе Стабилизационного валютного фонда без права изменения рабочих процедур». Впоследствии Уайт стал ответственным за дела межгосударственных отношений в министерстве, где имел доступ к большому количеству конфиденциальной информации о состоянии экономики США и её военных союзников. Так он впервые лицом к лицу встретился с Советским Союзом.

Встреча эта сыграла роковую роль во всей его оставшейся жизни – его завербовали. Вскоре он начал открыто работать на разведку СССР…

Уайт был основным создателем плана Моргентау. Послевоенный план Моргентау, в варианте Уайта, заключался в выводе всей промышленности из Германии, роспуске её вооружённых сил и превращении её в аграрную страну, с устранением из нее большей части немецкой экономики и осаблением способности противостоять внешней агрессии. Вариант плана, который ставил своей целью превратить Германию в «страну, в основном, земледельцев и пастухов», был подписан президентом США Франклином Делано Рузвельтом и британским премьер- министром Уинстоном Черчиллем на второй конференции в Квебеке в сентябре 1944 года. Однако работник отдела Уайта с доступом к деталям плана передал его прессе, а Уайт передал копию плана советской разведке. Протесты общественности заставили Рузвельта публично отречься этих намерений. Нацисты и Йозеф Геббельс очень обрадовались разоблачению, воспользовались планом Моргентау для пропаганды и подъёма боевого духа военных, подавлению критических голосов против войны в Германии, и сорвали возможный сепаратный мир с Западом. Действия Уайта также помогли Советскому Союзу, фактически гарантируя, что нацисты, или их преемники, не будут заключать сепаратный мир с Западом. Понятно, что к тому моменту Уайт был уже завербован «по уши». Чуть позже Уайт, ведомый интересами СССР по полному и окончательному разрушению Германии, все же убедил Моргентау повлиять на окончательную оккупационную политику , в том числе, благодаря оккупационной директиве JCS 1067, которая действовала до лета 1947 года и запрещала любые попытки экономического восстановления в Германии.

Уайт был главным представителем США на конференции в Бреттон Вудсе в 1944 году, и, по показаниям очевидцев, доминировал на конференции и навязал своё видение (а вернее – видение Москвы), несмотря на возражения представителя Британии Джона Мейнарда Кейнса. По завершению войны, Уайт был приближен к процессу создания так называемых Бреттон- Вудских учреждений – Международного валютного фонда (МВФ) и Всемирного банка. Эти институты должны предотвратить воспроизведение некоторых экономических проблем, которые случились после Первой мировой войны. Понятно, что и на этой должности Уайт поддерживал улучшение отношений с Советским Союзом. Позже, Уайт стал директором и представителем США в МВФ. И там он без конца твердил прессе о том, что главная задача послевоенной дипломатии Соединённых Штатов сводится к тому, чтобы «изобрести средства, способные обеспечить длительный мир и дружественные отношения между Америкой и Россией. Любая другая проблема в сфере международной дипломатии бледнеет перед этой главной задачей».

– А каким образом финансист мог повлиять на утверждение кандидатур судей? – недоуменно посмотрел на босса Даллес.

– Тут тонкое дело. Уайту, как ты понял, поручено разрушение послевоенной Германии в экономическом плане. В комплекс этих мер входит подготовка второго Нюрнбергского процесса. Слышал что- нибудь о таком?