– Вы мне как-то сказали, что история не знает сослагательного наклонения.

– Да, это так. Но все равно, я не перестаю удивляться отсутствию у Америки дальновидности и элементарного здравого смысла в самых, казалось бы, очевидных вещах.

– Хорошо, Рэй, можете поупражняться в дальновидности сейчас. Нам что, по-вашему, надо вот так взять и передать ядерное оружие под контроль ООН?

– Ну зачем же, – Кроуфорд обиженно пожал плечами. – Во-первых, расклад кардинально изменился. Они ведь не просто предлагают нам разоружиться, но и собираются разоружиться сами по тому же принципу. Ход, я вам скажу, сильный. Он сохраняет Америке лицо и превращает нас из проигравших в партнеров хотя бы потому, что наш политический вес им понадобится в переговорах с Англией, Францией и Израилем. Дальше… Они хотят складировать все ядерное оружие мира на нейтральной территории в Антарктиде под охраной международного контингента. Тоже сильный ход. Здесь мы можем предложить ООН включить в этот контингент несколько наших батальонов и разместить поблизости группу американских кораблей. Это так, страховка на случай, если у кого-то возникнут неправильные мысли по поводу схороненного во льду арсенала. Строительство завода по переработке боеголовок в ядерное топливо для электростанций – тоже вполне адекватное решение. Конечно, все это нужно обсуждать и договариваться, особенно по второму этапу разоружения, касающемуся тактического ядерного оружия и других видов ОМП25, но в целом предложение весьма разумное и прямой угрозы нам не несет.

– Рэй, проснись! Мы теряем наше ядерное оружие! Основную силовую компоненту Америки, сдерживающую потенциального агрессора.

– Это действительно так. Но то же происходит и с потенциальными агрессорами. И давай на чистоту, Кэрол, неужели ты всерьез думаешь, что после развала Советов на нас кто-то собирался нападать. Брось… Это несерьезно. Нам ядерное оружие было нужно как довесок к обычным вооружениям и самой мощной армии в мире, для того чтобы обеспечить «проекцию силы» в мировом масштабе.

– Рэй! О чем вы говорите! После последних сокращений наши вооруженные силы почти в три раза меньше объединенных армий России и Китая.

– Ну Россия и Китай в последнее время тоже урезали свои армии. Насколько я помню, у России сейчас около миллиона. В Китае чуть больше двух миллионов человек. У нас тоже около миллиона плюс мобилизационный резерв еще почти полтора миллиона. И это только те, что находятся на контракте с Министерством обороны. Да… Если смотреть по цифрам, у них почти на миллион больше. Но наша армия до сих пор гораздо лучше оснащена. К тому же в случае мобилизации мы можем поставить под ружье еще почти тридцать миллионов. Это огромная сила. Кроме того, Северная Америка – это, по сути, остров, со всех сторон окруженный океанами. Чтобы добраться сюда, агрессору понадобятся корабли и самолеты. А вот их-то как раз мы близко к нашей территории не подпустим. Надо быть полным идиотом, чтобы попытаться прорваться через заслон наших боевых кораблей и систему противовоздушной обороны.

– Страна практически разрушена, – Президент бессильно обмякла в кресле. – Треть нашей территории – это зона бедствия. Ресурсы ограничены до предела. Наступает вулканическая зима…

– Именно. Ресурсы ограничены не только у нас, а похолодание накроет весь мир. В России оно будет особенно жестоким, ведь они находятся гораздо севернее. Надо быть самоубийцей, чтобы начать войну в этих условиях. К тому же мы стянули к нашим берегам флот. С наших баз по всему миру возвращаются войска. Мое мнение – нам нечего опасаться в ближайшие пять-семь лет, пока не окончится вулканическая зима и климат не восстановится хотя бы частично, – Кроуфорд на минуту задумался, глядя куда-то в окно, и, вздохнув, добавил: – Если, конечно, у нашего противника не припасен козырь, о котором мы и не догадываемся.

– Честно скажу, я не разделяю вашего оптимизма по поводу намерений Китая и России. Мы создавали наш ядерный потенциал почти сто лет, потратили на него огромные ресурсы, а теперь просто взять и отказаться от него? Остаться беззащитными, без основного инструмента сдерживания? Вы говорите «козырь». Если китайцы опять что-нибудь придумают в духе Йеллоустона, нам даже напоследок им нечем будет ответить.

– Здесь, пожалуй, можно будет немного схитрить, – лукаво улыбнулся Кроуфорд. – Наши противники не знают точно, сколько у нас ядерных боеголовок. Их всегда больше интересовали системы доставки. Более того, они пока не настаивают на контроле за нашими носителями. То есть у нас останутся подводные лодки, бомбардировщики и сами ракеты. Мы вполне сможем скрыть некоторое количество ядерных зарядов и укомплектовать одну стратегическую подводную лодку, чтобы в крайнем случае она нанесла «удар из могилы»26.

– Не говорите мне о наших подводных лодках. При упоминании о них меня начинает трясти.

– Тут нечего сказать. Если правда, что по Индии выпустила ракеты именно «Кентукки», я снимаю перед русскими шляпу. Все разыграно безукоризненно, ведь нам практически удалось сорвать их голосование в ООН.

– Им просто повезло, что у нас не было времени и ресурсов обследовать район, где они потопили «Кентукки». Если бы мы обнаружили, что это захват, мы бы совсем по-другому с ними разговаривали.

– Все это так, но я не это имею в виду. Так вот… Мы вполне можем оснастить одну лодку ракетами с ядерными боеголовками, отправить ее патрулировать вместе с остальными и аккуратно намекнуть об этом русским. В случае трагического развития ситуации она может сделать ответный залп. Сколько там у «Кентукки» было ракет? Двадцать четыре? Это сто двадцать боеголовок. Тут ни России, ни Китаю мало не покажется. Правда, нам тогда будет уже все равно.

– Слабое утешение, – тяжело вздохнув, проговорила Лэйсон. – Хотя мысль, несомненно, хорошая. Только я не вижу смысла содержать столько стратегических подводных лодок, если мы можем оснастить «нуками»27 только одну.

– Затраты достаточно серьезные, – кивнув, согласился Кроуфорд. – Но мы можем разбросать ядерные ракеты по разным подлодкам. Так их будет сложнее уничтожить. И самое главное – мы можем оснастить ракеты обычными боеголовками. Я, помню, читал один отчет DARPA28, так вот они пишут, что в последних разработках взрывчатых веществ им удалось добиться мощности, сравнимой с ядерным взрывом. Не помню точно, кажется, что-то связано с объемными взрывами. Речь идет, конечно, не о десятках килотонн, но боеголовка, дающая объемный взрыв в три-пять килотонн на высокоточном носителе, может быть так же эффективна.

– Хм… – Президент в задумчивости потерла подбородок. – Пока идет эта возня с ООН, надо сказать Локарту, чтобы проработал альтернативные варианты оснащения для наших ракет.

– Еще одна разработка DARPA касалась кинетических боеголовок…

– Вроде тех, что использовали китайцы против нас? Кстати, в нарушение договора о запрете размещения в космосе наступательных вооружений. Представляете, какой поднимется вой в ООН, если мы со своими кинетическими боеголовками сунемся на орбиту.

– То, что это были китайцы, мы сейчас доказать не можем, хотя, скорее всего, именно они. А насчет орбиты… Нам абсолютно незачем размещать там кинетическое оружие. Насколько я помню, те же «Трайденты», стоящие на наших подлодках, могут нести до трех тонн боевой нагрузки. Скорость боеголовки баллистической ракеты на этапе захода на цель может достигать тридцати тысяч километров в час. Ее кинетическая энергия огромна. Одна из разработок DARPA предлагала оснастить головную часть баллистической ракеты кассетой, заполненной сотнями тысяч шариков из твердого сплава, и утверждала, что при их отстреле на высоте около пяти километров они полностью уничтожат на площади в десять квадратных километров все: строения, технику, людей. А головная часть нашего «Минитмена»29 в разы тяжелее. Чем не оружие массового поражения? Причем не ядерное. И не попадает ни под какие договоры.