Я взяла мобильник в руки. Десять пропущенных вызовов от Киры. Набрав её номер, я наврала, что заболела и не могу выйти сегодня на работу. У меня не было другого выхода, как позвонить директору и попросить отгул.
Спустя полчаса отец вернулся домой. Я стояла возле двери в своей комнате, мысленно представляя себе его состояние, когда он увидит выломанную дверь. Папа тихо поднимался по лестнице. Я считала ступени. Проходя мимо моей комнаты, он немного замедлил свой шаг, но всё же прошел мимо.
Через пару мгновений я услышала брань. А ещё через мгновение зазвонил мой телефон, на дисплее высветилось "ПАПА". Видимо он услышал звонок в моей комнате, потому что через секунду дверь отварилась, и на пороге стоял разъяренный отец.
– Что ты себе позволяешь? – закричал он.
– Это ты что себе позволяешь? – я стала кричать на него в ответ. – Что это за женщина?
– Я же тебе всё объяснил. Это моя старая знакомая.
– Я нахожусь на этом чертовом острове больше недели, а ты и словом не обмолвился со мной, а с какой–то знакомой любезничаешь в ресторане.
Папа немного замялся в поисках нужных слов.
– Зачем ты выломала дверь? – закричал он.
– А по–другому я не могла до тебя достучаться. Что за тайную жизнь ты ведешь? Ничего не рассказываешь, запираешься в комнате, прячешься от своей собственной семьи.
– Я не прячусь от вас, – он хотел выкрикнуть что-то ещё, но остановился, оборвав фразу.
Я пыталась прочитать его. Страх. Бешенство. Смятение. Отец отвел глаза в сторону.
– Я не прячусь от вас – повторил он уже спокойным голосом, – просто кое-что случилось, во что я не хочу ввязывать ни тебя, ни маму.
– Что случилось?
Мне показалось, что между нами пронеслась вечность, прежде чем он сказал: «Я люблю вас, но до конца своей жизни я останусь жить на этом острове и никогда не вернусь домой». После этих слов он развернулся и ушел.
Я осталась стоять посередине своей комнаты.
«Что могло случиться с отцом?» – задавалась я вопросом. Ясно только одно, что дядюшка Виктор тоже как–то с этим связан. Я вспомнила заметки из газет про утопленников. Почему отец хранит их? Неужели случаи пропажи и гибели людей как–то связаны с ним? Нет! Я потрясла головой, гоня дурные мысли прочь. Мой отец не преступник!
Я провалялась на кровати около двух часов в мыслях об отце. Одно мне стало ясно, с отцом случилось что-то страшное и серьезное, если он отказался от своей жизни, семьи и любимой работы. Но я не собиралась отказываться от своей семьи. Я верну папу домой, потому что люблю его, мама любит его и нам неважно, что он натворил два года назад.
Вечер опустился на остров внезапно. Шторм на море может начаться настолько быстро, как пройти. Только что была тихая погода, светило солнце, как вдруг ни откуда поднялся ветер, пропало солнце, и начался сильный дождь с высокими волнами. В здешних местах штормы не редкость, а скорее закономерность. Остров ещё не успел отойти от Ирмы, как ему нужно готовиться к отражению новой атаки водной стихии. Погода на улице полностью соответствовала моему внутреннему миру: плач, боль, обида, ненависть, агрессия.
Мне захотелось выбежать на улицу, чтобы разделить свою печаль с природой. Моим желанием стало затеряться среди туристов, сумасбродно бегающих по проезжей части в попытке найти укрытие в кафешках и ресторанах. Люди открыто выражались нецензурной бранью, обвиняя турфирмы в том, что их отпуск оказался испорченным, так как те не побеспокоились предупредить об изменениях погоды. Начался дождь и уже через несколько минут улицы опустели. Ки-Уэст стал пустым и одиноким, таким же, как я.
Я прошла на улицу Дюваль стрит к самому центру как раз к тому месту, где красовался знаменитый буёк «Самая южная точка». Именно в этом месте заканчиваются Соединенные штаты Америки, а через несколько сотен миль начинается Куба. Обычно тут толпятся туристы, желающие сделать селфи, но сейчас именитый буёк обходился без внимания. Я перевела взгляд на море. Оно было темно–синего цвета, практически черного. Мне стало немного страшно. Выросшая практически на берегу океана, мне часто приходилось наблюдать капризы водной стихии. Море в разных обличиях представало передо мной от нежного «тиффани» до насыщенного ультрамарина, но черное море я видела впервые. Вода заворожила меня, она бурлила, словно под ней находился огненный котлован. Стоя, промокшая под дождем и озябшая до косточек, я не могла отвести взгляд от обезумевших волн и пузырьков. Каждая последующая волна была больше предыдущей. Волны равнялись со мной в росте, а я стояла загипнотизированная неведомой силой, устремив свой взгляд в темную глубь воды. Мне почудилось, что я слышу какую–то мелодию. Хрустальную, тихую и едва уловимую на фоне шума разбивающих о берег волн. Я напрягла свои органы слуха, вслушиваясь в эту красивую мелодию и не понимая, откуда она возникла.
Внезапно у меня закружилась голова, в глазах помутнело. Я ощутила, как слабеют мои ноги, и я начинаю медленно падать на асфальт. На все мои попытки удержаться на ногах мой организм не реагировал. Перед собой я видела огромные черные волны с бурлящими пузырьками. Они угрожающе издавали стон, диссонируя с прекрасной музыкой. Что было дальше, я не запомнила. На мгновение я пришла в себя. Я чувствовала, как кто-то тормошит меня, и задает какие–то вопросы, но слов не разобрать. Нить с реальностью стала обрываться, а я стала улетать куда-то ввысь под аккорды хрустальной мелодии. С высоты полета я видела, как какая–то женщина с темными волосами выходит из моря. Это была миссис Мисти. Всё. Мозг отключился.
Очнулась я несколько часов спустя не в своем доме, не в своей кровати, под одеялом, без одежды… Рядом со мной лежал мой сотовый телефон. В голову стали приходить дурные мысли. Через минуту в дверях появился Коул. Я была очень рада, что именно он оказался моим спасителем.
Мои глаза блуждали по комнате в поисках своей одежды, а в голове крутились мысли, что он прикасался ко мне пока я была в отключке.
– Где моя одежда? – спросила я его.
– Она сушится. Когда я тебя нашел на пляже, ты была вся промокшая до нитки. Одень пока мою футболку и шорты. – Коул подвинул мне аккуратно сложенные вещи. – Я пока принесу тебе горячий чай.
– Не стоит беспокоиться. Я сейчас позвоню отцу, что бы он приехал за мной.
– Звони с моего, если хочешь, – он достал из кармана брюк свой сотовый телефон и передал мне, – твой телефон не включается, тоже промок под дождем. Я пытался его включить, чтобы связаться с твоими родственниками.
Когда я потянулась за телефоном, одеяло немного приоткрыло взору мою обнаженную грудь. Коул смущенно отвернулся и ушел за горячим чаем. Укутавшись в одеяло, я набрала своему отцу, но тот не ответил мне даже после пятнадцатого звонка. Мне удалось дозвониться только до Дэниэл, так как дядя Виктор на мои звонки тоже не ответил.
Надо же, мой отец даже не заметил моё отсутствие. Я никогда не умела плакать красиво, как это делают героини из кинолент. Если уж плакала, то делала это навзрыд. Вот и сейчас слезы покатились у меня из глаз, словно какая–то невидимая сила открыла водный кран внутри меня. Какие могут быть причины, что бы отец забыл о своей собственной дочери, перестал интересоваться ею и участвовать в её жизни.
В состоянии шока не плачут. От страха тоже скорее кричат или бегут, или падают в обморок. Слезы это о чем–то другом. Мои слезы были о разлуке с близким человеком. Я буквально ощущала, как моя семья разваливается на части и чем чаще я об этом думала, тем больнее мне становилось. Самое страшное в жизни, это стать никем для человека, которого ты любишь, а от меня отказался мой родной папа.
Коул немного кашлянул в углу комнаты, заявив о своем приходе. Неизвестно, сколько он там стоял и наблюдал за мной.
– Всё в порядке? – обратился он ко мне, всматриваясь в моё заплаканное лицо.
В ответ я только покачала головой.
Он подошел ближе и протянул чашку с горячим чаем. Трясущимися руками я взяла её у него из рук. Предавшись воле эмоциям, я совсем забыла переодеться, поэтому одеяло снова соскользнуло у меня с плеч и оголил мои обнаженные округлости. В руках у меня был горячий чай, и я замешкалась, пытаясь ухватиться за уголок одеяла и удержать в руках напиток. Коул сначала отвернулся, но увидев, как чашка чая лавирует в мои трясущихся руках приблизился ко мне и, схватив одеяло, укрыл мои плечи, после чего вышел из комнаты.
