– Мужчины не любят! Нашла на кого сослаться. Можно подумать, Федька умел ценить достоинства. Как-то прихожу к ним, а он нецензурно ругается. Я в штыки, а он мне, мол, я не на жену, по телефону. «Но при ней, – парирую я. – Почему Эмма должна выслушивать твои маты. Это же обыкновенный эгоизм и не более того. Это, в конце концов, элементарная невоспитанность. Наверное, мнишь себя интеллигентом? Если ты не можешь без подобных «украшений», проговаривай их в уме или заменяй на более удобоваримые слова, хотя это не реабилитирует тебя. Но такое сейчас у нас повсеместно.

Аня согласилась с Инной:

– Помню, на свадьбе я услышала, как на просьбы женщин укоротить языки, мужчины отвечали: «Пусть привыкает». Я возмутилась: «Почему женщины должны привыкать к грубости и пошлости? Может, мужчинам пора становиться культурными, порядочными и добрыми? Жизнь сразу станет краше и светлее. Глядишь, и дети ваши будут более воспитанными и умными, а внуки еще лучше разовьют положительные задатки». А они мне: «Жизнь грубая и жестокая». «А кто ее делает такой? – разозлилась я уже всерьез. – Вы хотя бы в семьи не несите грязь и жестокость».

«Она хочет обустроить коммунизм в отдельно взятой семье!» – пьяно изгалялись надо мной мужчины.

«Есть вещи, которые приходится терпеть из жалости, например, стоны больного. Но если здоровый человек не сдержан в словах – он просто распущенный, не уважающий ни себя, ни других. Вы считаете, что грубость – отличительный признак мужчины? Ну, если ничего другого положительного в вас не имеется…»

И, конечно, получила отлуп, мол, не доросла нас учить, – созналась Аня. – Некоторые мужчины не хотят задумываться о «пустяках». Им просто лень. Они живут привычками, навязанными с детства канонами, стереотипами, шаблонным мышлением. Они не делают выводов. «Я так хочу!» А почему, зачем? – не вникают. Им подчас не втолкуешь самые элементарные вещи. Упрутся, не столкнешь с проторенной дорожки. Их полностью устраивает своя натура, а остальные должны к ним приспосабливаться.

– Более чем устраивает, – усмехнулась Инна – А в семье оба должны меняться или идти на компромиссы.

– Меня с детства шокировало стремление некоторых мужчин хвалиться своей пошлостью и глупостью. Они в этом видели свое мужское достоинство? «Почему я, маленькая, понимаю, что это гадко, а они нет?» – удивлялась я. – Свадьба – интимное и торжественное дело, а у нас ее превращают в развлекательное представление, в шоу, лишая молодых благоговения в восприятия друг друга, заставляя их терпеть пошлость, а подчас и пьяное хамство. Разве с этого они должны начинать свою новую жизнь? Еще я не терплю, когда считают под крики «горько» во время поцелуев. Меня коробит эта бесцеремонность.

Это Жанна поделилась воспоминаниями.

– Ты же сама сказала, что хвалились глупостью. Вот и делай вывод, какие то были мужчины. Умные не позволят себе подобных высказываний. В крайнем случае просто промолчат, – заверила её Лена.

Аня вернулась к проблемам невезучей подруги:

– Из-за стресса Эмма долго не могла выйти из шокового состояния, была неспособна к беспристрастной оценке своей ситуации, потеряла вкус к жизни и несколько лет не могла войти в норму. Будто что-то отключилось в ее мозгу, и она зависла, ушла в себя. Навязчивые мысли не способствовали избавлению от тревожного состояния, не давали расслабиться, потому что не исчезала причина, державшая ее в напряжении. Отсюда стойкая депрессия.

– Человек попадает в ад по собственному желанию, – резко заявила Жанна. – Эмма концентрировалась на плохом, у нее опускались руки. Надо учиться успокаиваться. Паникеры и на войне гибли в первую очередь.

– Эмма не паникер, – возмутилась Аня. – Подсознание ее подвело. В его кладовые трудно проникнуть, но еще труднее выбраться из них. Понимаешь, бывают такие моменты, когда в человеке происходит перенасыщение… Именно тогда на уровне подсознания ее организм сдался в плен тоскливым эмоциям. Вот и страдала. Я помню суровую, потустороннюю отрешенность ее гордого лица… Эмма была не готова к такому повороту событий, поэтому сразу не смогла стряхнуть с себя наваждение и навсегда избавиться от «наркотической» зависимости любви. Вот и погрязла в обидах.

– Эмму понять можно. Как обессиливает ежедневное изматывающее, изнуряющее напряжение нервов! – вздохнула Жанна.

– Убивалась? Было бы о ком! – с высокомерной злостью отреагировала Инна на сочувственные рассуждения подруг.

– Эмме переступить бы через себя, но обида до сих пор сжигает ее душу. И почему так получается: как хороший человек, так личная судьба у него сволочная, – вздохнула Аня и надолго замолчала.

– Теперь ее душа – обиталище демонов и духов неверия. Они сеют обиды и губят Эмму, – заметила Жанна.

– Да уж, не сладка ноющая сердечная тоска, – хмыкнула Инна. – Только счастливая женщина выглядит особенно красивой. А если она влачит мерзопакостное существование?.. Надо плевать на обстоятельства!

– Ты умеешь смеяться, когда хочется плакать? – удивилась Аня.

– Стараюсь.

– Махнула Эмма на себя рукой, мол, пропади оно все пропадом! И с тех пор видел Федька ее уныло-понурые скорбные плечи, потерянное безучастное отключенное от всего на свете лицо, тусклые глаза, заполненные неизбывной чеховской тоской или яростную маску… безразличия, за которой не спокойствие, а готовность к взрыву.

Без чувства победы в душе нельзя идти в бой. Вот Эмма и проигрывала Федьке. Говорят, характер формируется в схватке с жизнью. Нет, надо быть готовым к этой схватке. А Федька стрелял в нее оголтелым самодовольством, самодурством и холостыми снарядами беспечности и безразличия. И жерло его «пушки» было направлено точно в цель, в ее любящее сердце. Обиды в ней копились, копились… Эмма часто бывала на грани. Казалось, тронешь – и случится переворот сознания, и разнесет она всё к чертовой прабабушке… Но она держала свои чувства в узде, потому и заболела. Не вынес организм долговременного нервного напряжения, – скорбно вздохнула Инна.

– Получается, чем выше любовь, тем больше недостатков женщина обязана прощать тому, кого любит? В этом состоит благородство любви? Чушь! Любить – это прежде всего уважать и ценить. А за что было уважать Федора? – гневно спросила Аня.

– Любить недостойного жертвенно, а значит, божественно, – сформулировала Жанна позицию христианской церкви. – Помните в Библии притчу о красавице и ее муже-пьянице?

– Не знать настоящей красоты прекрасных мгновений единения… Ну, нет! – энергично воспротивилась Аня. – У Эммы абсолютно разрушена нервная система, она живет с постоянно нарывающей тоской в сердце. Ты насмехаешься? У тебя нервы из канатов? – видно, как-то по-своему поняла она Жанну. – Ты сама попробуй походить уверенной походкой самодостаточной женщины, когда тебя душит обида и горькие метания занимают все мысли. Человека невозможно отделить от его страданий.

– Определилась Эмма к Федьке на постой на всю оставшуюся жизнь, приютила у себя беду, да так и не рассталась с нею. Горечь не избыть.

– И теперь, естественно, главный недостаток Федора затмил в ее глазах все присущие ему достоинства.

Аня повернулась к Лене. Ей нужен был сочувствующий слушатель. Но та лежала неподвижно и с закрытыми глазами. Похоже, спала.

– Хорошими детьми все жертвы окупаются, – заметила Жанна.

– Нет! Это другое. Не бросай в один котел причины и следствия. А мужчинам что советует религия? – взвилась Аня так, что ее побелевшие глаза чуть не выскакивают из орбит.

– Моя знакомая Лида Прокопьева очень точно выразилась: «Женщина телом прощает, сердцем – нет», – сказала Аня. – Только Эмма ни тем, ни другим не смогла.

– Я слишком гордая, независимая и несговорчивая. Не представляю себя на месте Эммы. Это выше моих сил. Я должна быть единственной и на меньшее не согласна. А она свыклась с поражением, с ролью никчёмной. – заявила Жанна.

Аня рассердилась:

– Добиваешь Эмму! Отбрила. Можно подумать, она не воевала. Да тысячу раз! Но все бесполезно. Мысли обступали и поглощали ее, как омут. С лица спала. Сердце так захолонуло, того и гляди душа вон… Легко любить любящего тебя. Но богатство Эмминой души не исчезло из-за беды. Трагедия не бросила ее в руки других мужчин и не превратила в злую мстительную мегеру. Всю свою душу она вкладывала в детей и в работу и оставалась человеком в самом высоком смысле этого слова. Только неразрешимая нескончаемая мука сердца изводила ее.