Федька злоупотреблял и жестоко манипулировал Эмминой любовью, и это при том, что слишком нуждался в ней, чтобы уйти из семьи.

– Нуждался и не замечал? – не поняла Аня.

– Он тщательно маскировал эту потребность под личиной безразличия и наглости.

– Инна, не увлекайся описанием слез. Преподноси нам готовые мнения и выводы, – попросила Жанна.

– Эмме турнуть бы Федьку или хотя бы попугать, тогда всё и выяснилось бы. А она слишком озабочена проблемой сохранения семьи, что и укрепляет в муже уверенность в его безнаказанности.

– Сообразуясь с вышесказанным, сделаю тривиальное заключение: вот так всегда бывает – заваривают кашу вместе, а расхлебывать приходится одной женщине, – сокрушенно вздохнула Аня.

– Эмма заваривала? – вознегодовала Жанна.

– Я в принципе.

«Я по-ги-баю!.. Понимаю, не могут девчонки молчать, сочувствуя… И все-то у них на уровне примитивных разговоров, а выводы делают, будто дебатируют на научной конференции в стенах РАН, – насмешливо подумала Лена. – Но сегодня им всё прощается».

– Федор не мог жить без того, чтобы не быть окруженным любовью и вниманием. Пусть даже с помощью денег, но он добивался этого. Шутил, мол, ничто человеческое мне не чуждо.

– А женщине чуждо? – хором запротестовали подруги в ответ на Анины слова.

– Мужчины и женщины – совершенно разные вселенные. Жизнь неодинаково преломляется в их сознании. У мужчин другие инстинкты, иное понимание и мироощущение. Но эти миры пересекаются, и им приходится взаимодействовать, – усмехнулась Инна.

– Не вздумай повторять нам мужских бредней, которыми они пытаются оправдать свою непорядочность. Все мы из одного теста, только некоторые жизненно важные функции у нас не совпадают. Физиологическое и социальное распределение обязанностей в семье вынуждает им соответствовать. Некоторым особям, числящим себя сильным полом, не мешало бы задуматься над тем, как оправдать бессмыслицу своего существования и беспощадно оценить в «своем нутре» процентное содержание истинно мужского, как-то: достоинства, способности защитить, обеспечить, – провозгласила Жанна.

– Защищать семью – природное генетическое свойство мужчины, а у Федора его не было. Это сколько же поколений эгоистов должно было пройти, чтобы изжить его из себя на генном уровне? Помню, Эмму потрясла фраза Федора: «Кто я такой, чтобы спорить с матерью?» Она ей многое объяснила в муже. Эмма в тот день сказала мне: «Я вдруг такое неизбывное горе почувствовала, поняв, что мои усилия были напрасны!» А я ответила: «Валить тебе надо оттуда». Но у нее уже были дети.

– Если бы после развода детей – хотя бы мальчиков – оставляли с отцами, у них появилось бы чувство ответственности.

– Ой ли. Не грузи нереальным, не напрягай понапрасну. Много ты знаешь примеров удачного воспитания детей отцами? По всей России на пальцах одной руки можно посчитать, – рассердилась Аня.

– Женщинам тоже не всегда в одиночку удается хорошо справляться с детьми, – не отступила Жанна.

– Многие мужчины отмахиваются от проблем. Вот и растят женщины без мужской руки женоподобных мальчиков. А с другой стороны: чему могут научить такие мужья, как мои? Пиво пить, на диване валяться, над женой изгаляться? – согласилась с Аней Инна.

– Ты свою теорию строишь на исключениях из правил, а не на статистике, – заметила Лена.

– Благодушествуешь, как Жанна? А про пятьдесят процентов разводов забыла? Это же кризис института семьи, – возмутилась Инна. – Вспомни мой последний коллектив. Много в нем было счастливых женщин? У Вики муж загулял. У Светланы вовсе сбежал. Галина четырнадцать лет своего ждала, в семье его матери жила, да что-то не сладилось у них. Дочь – ее смысл жизни. И у Оли муж непутевый. И все эти женщины очень даже положительные. Только у Кати и Людмилы мужья прекрасные, хотя о них самих можно открыто сказать: одна хитрая, другая стервозная. Обе маленькие злючки, ничего особенного из себя не представляющие. Вот и соображай.

– Маленький человек может отбрасывать большую и очень черную тень, – усмехнулась Лена.

«Что она этим хотела сказать?» – задумалась Аня.

– Инна, вспомни нашего бухгалтера, декана биологического, моего коллегу с радиофизики…

– Мне этих примеров мало.

– Ну, если уж женщины-депутаты в Думе руками разводят, так о чем мы спорим! – сказала Аня.

– Ты это о ком?

– Хакамада говорила, мол, я понимала, что мужчина – это человек, который что-то дает женщине, а остальное оставляет себе. Как настроишь себя, так и ведешь в семье.

– Может, у богатых такие правила, но я про обыкновенные семьи речь веду, где любовь правит, а не деньги.

– Последние годы знакомые юноши и девушки часто жалуются мне, что их партнеры не хотят заводить семьи по любви. Сначала выясняют материальное положение претендентов, – сказала Аня.

– Уже не получается их причесать под себя? – усмехнулась Инна.

– …Мужчине всё позволено, – услышала Лена голос Жанны.

– Это не общественное, а мужское мнение, и его надо переламывать. Сын одной моей приятельницы в разговоре как бы мимоходом, но вполне серьезно употребил потрясшую меня фразу: «В чем он должен признаваться и каяться? Мужчина в принципе не может быть виноватым». Вот лозунг жизни таких, как Федор! От них надо бежать побыстрее и подальше… Если их будет много, они же мир разрушат до основания! Помню, я долго переваривала шокировавшее меня заявление, – как всегда, на примерах доказывала свое мнение Аня.

– Так и не переварила? – рассмеялась Инна.

– От фонаря заявление того парня, – сердито сказала Аня.

– И, тем не менее, оно бытует.

– Истинно то, что многократно обсуждено и осмыслено, – хмыкнула Инна. – Займемся? Разовьем или в пух и прах разобьем эту беспардонную теорию? Дело нам привычное!

– Не потянем, – испугалась Аня. И в сердцах повысила голос:– Какой демарш! Страшно, когда жестокий абсурд мужской логики объявляется нормой человеческих отношений.

– Ни бельмеса они не соображают, но много воображают, – рассмеялась Инна. Ей надоел серьезный тон разговора.

– А еще он сказал, что мужчина более свободен в браке. И я ему ответила: «В одной этой фразе ты выразил свой взгляд на семейную жизнь. Умопомрачительное заявление. Тебе не надо жениться. Почему более свободен? Кто определил тебе эту свободу? Отец, мать? А если жена себе ее назначит?».

– Неотъемлемое право мужа быть мужчиной, – твердо заявила Жанна.

Продолжать тему ввиду ее полной ясности смысла не имело.

«Может, тот парень просто пошутил. Только безмужним женщинам часто бывает не до шуток», – мысленно посочувствовала Ане Лена.

Инна, выглянув из-за плеча Лены, вернулась к своей теории:

– Вот и я, бывало, только поверю, что любовь мужчины навсегда, так судьба сразу и разуверяет меня. Мои жалкие мужья умели только ныть, пить и… так далее по списку. Изводили. А я еще умудрялась их содержать, держать на цугундере, – черт бы их всех побрал! – надеялась перевоспитать. Да и любовники по мужским качествам от них не далеко стояли. Случалось, моя жалость к ним переходила в нежность… А они не умели ее ценить. Чего хотели? Чтобы я нянчилась с ними до последнего вздоха. Так их всех, перетак…

Но у меня хватало ума относиться к разводам как к законченному действию. Именно они для меня оказывались самыми счастливыми моментами. После них наступало время ожидания чего-то нового, радостного, надежного. Я жадно вдыхала в себя запахи окружающей жизни и вновь расцветала. Я никогда не выполняла чужую волю. Не в моих правилах сохранять с мужьями после разводов добрые отношения. Я не из тех великих женщин, что всё могут понять и простить. Вспоминая свои замужества, я всегда ловила себя на желании выразиться «крепче и ярче».

– Есть поговорка: не смотри, как живут люди, смотри, как разводятся, – сказала Лена.

– Я жила тяжело, расходилась легко. Это тебе о чем-то говорит? Мне лично – нет. Вот говорят, память изгоняет всё, с чем ей трудно справиться, а у меня не получается. Как тут вылечишься от прошлого? Оно как черт у пушкинского Балды – на загривке сидит, крепко вцепилось, не столкнешь.