«Аня опять не преминула привести конкретный пример из жизни своих знакомых. Похоже, умеет она заговаривать чужие беды, перетирая их в сочувствие. Вот и исповедуются перед нею», – подумала Лена. Она еще полностью не стряхнула с себя остатки дремоты и пыталась привести в порядок разбегающиеся мысли.

– Боится разочароваться в той, второй. В мечтах всё идеально Но когда всё слишком стерильно, то так и кажется, что именно там должна быть масса секретов и неувязок? – предположила Жанна. – Когда мой знакомый влюбился, я у него спросила: «Стоит ли твоя подруга того, чтобы ради нее менять свою жизнь? Может, сначала детей дорастишь?»

«А потом всю оставшуюся жизнь жалеть об упущенном счастливом времени?» – ответил он.

«Воображаешь, что оно будет для тебя счастливым? – усмехнулась я. – Опять ты только о себе? Когда человек начинает думать о других, все в его семейной жизни становится на свои места. Может, выход из ситуации там же, где и вход? Иногда бывает так, что за счастьем далеко ходить не надо, а мы не видим его, всё мчимся куда-то. Издали оно кажется и ярче, и слаще? Большие мечты часто идут в комплекте с большими нагрузками, так сказать, с тяжелыми прицепами… Ведь снова будут пеленки-распашонки, бессонные ночи… И возраст будет о себе напоминать».

– Каждой жене хотелось бы, чтобы в ответ на приставание другой женщины ее муж ответил: «У меня хорошая семья, и мне этого не надо». Да еще тоном, в котором звучало бы честное, грозное предупреждение! Сказки венского леса. Приятно иногда предаваться фантастическим мечтам. Мужики считают, что, отказывая женщине, они теряют свое мужское достоинство. Они боятся показаться слабаками в глазах любой женщины, кроме жены. Для них это хуже смерти, – как кошка фыркнула Инна и напустила на себя холодно-неприступный вид. – Как по-разному мы с мужчинами смотрим на одну и ту же ситуацию!

– По мнению юмориста Жванецкого, «идеальная жена та, которая возбуждает и успокаивает», – вспомнила Жанна недавнее выступление артиста по телевидению.

– Не в бровь, а в глаз. Четкое мужское понимание брака! Вот что для них в жизни главное! А ты: дети, внуки.

– От первого до последнего вздоха для человека самое важное – семья, – уперлась Аня. – Услышать бы от Жванецкого понятие идеального мужа.

– Это определение должна придумать женщина.

– Переадресовала и успокоилась? Учитывая душевную и эмоциональную сложность женской натуры, боюсь, определение не будет так однозначно, – серьезно заявила Жанна.

В комнате наступила звенящая тишина. Подруги пытались формулировать.

– Идеальная жена, оказывается, годится не каждому, – вздохнула Аня. Она намекала на Федора.

– И все-таки у Эммы не все дома. Столько лет пребывать в полном неведении! Отдуваться за двоих! Свидетельствую долговременное завихрение помрачившегося от любви сознания, – насмешливо высказалась Инна.

– Противоречишь себе: то жалеешь Эмму, то насмехаешься. Ты способна уничтожить в человеке самое лучшее.

«Преувеличения и обобщения – Анины слабости, – мысленно отметила Лена. – Шумит, разоряется, а во взгляде все та же готовность к жертве. Я не скуплюсь ей на «комплименты»?

– Жестокая ты, – почувствовав поддержку Ани, Жанна продолжила воспитывать Инну. – Эмма просто не знала, как к мужу подступиться, не умела сдерживать «бесчинства ошалевших стихий его сердца». Ты бы научила ее отторгать и забывать беды, чтобы они не продлевали страданий. Она же, наверное, мечтает избавиться от своей ненормальной любви, стать спокойной, непроницаемой для боли, безразличной к мужу. Она устала бороться с ненавистью, с жалостью к себе. Ты бы подкинула ей свой рецепт. У тебя, я слышала, хорошо получается справляться с самыми трудными семейными проблемами. Ты же у нас пофигистка. (Знала бы она, чем платит Инна за маску самоуверенности!) Но ты, я вижу, не в меру заносчива, – тихо и вкрадчиво добавила она.

– А в меру можно?

– Нужно.

«Ну, если бы сгоряча или по недосмотру, а то ведь нарочно выпендривается. Воображает, что её ай-кью зашкаливает и ей все позволено, – подумала Аня об Инне, сердито дернув себя за непокорный вихор. – Ей бы над собой так издеваться. Была бы реальная польза».

«Ох уж эта мне шоковая, назидательная педагогическая терапия! Ох уж эта большевистская интеллектуальность…», – вяло мелькнула в голове Лены ироничная мысль непонятно в чей адрес.

Она одними глазами мягко укорила Инну, мол, сделай одолжение, и та будто спохватилась:

– Прости, увлеклась.

«Фу, пронесло. Меня точно жаром обдало. Лена вмиг поставила подругу на место. Знать, ее влияние не иссякло, – преждевременно порадовалась Аня. – И Жанна правильно поступила, осаживая Инну», – привычно, по-учительски рассудила она.

– Бисмарк говорил, что только глупцы учатся на своем опыте, – сказала Аня.

– Мура все эти изношенные осточертевшие фразы! Только дураки прикрываются «обломками» чужих философских мыслей, – раздраженно откликнулась Инна.

– Усомнилась в правильности его изречения? Хочешь конкурировать с великими мыслителями? Тебя не пугает глубина их мыслей и чувств?

– Они тоже были людьми.

– Но какими!

– Я лучше тебе слова Гиппократа приведу.

– Не откажу себе в удовольствии послушать.

– «Брак – это лихорадка навыворот: он начинается жаром и кончается холодом».

– Да он был с юмором!

– Скорее, обладал иронией. Видать достали его семейные радости.

– Для Эммы брак – не приключение, а обязанность, выполняемая с любовью. Для нее рай – это любовь, счастье в семье и высокое чистое небо над головой, – с уважительной симпатией сказала Аня.

– И где она очутилась со своей любовью?

– А для Федора счастье – это, прежде всего, свобода и блуд. Только пресытиться удовольствием, как и наркотиком, невозможно. Это явления одного порядка, – предположила Жанна.

– А для меня такое пристрастие – шоколад, – как-то совсем по-детски сообщила Аня.

«У каждого свои слабости: Инна прикрывает обиды остервенелой иронией, Федор реализует комплексы количеством... Такого типа мужчина меньше обидится на критику своих умственных способностей, нежели на сомнение в его мужских возможностях. Ладно бы только он…» – вздохнула Лена. Настроение ее покатилось как санки с горы.

– Вот говорят, снисходительность порождает ложь и зло, а доброта развращает, – продолжила серьезный разговор Аня.

– Говорят, говорят… Все мы в той или иной степени страдаем пороком «говорильни», – усмехнулась Жанна. – Особенно педагоги.

– В гробу и в белых тапочках я видела всех философов. Я доступно излагаю? Может, и мне покопаться в хламных закромах моей памяти и выдать что-то совсем уж свое, но страшно замысловатое? Я запросто и всегда – пожалуйста.

Охотников выслушивать Иннины перлы и вникать в предложенные Аней теоретические взаимоотношения базовых, нравственных понятий не нашлось.

– …Упал Федор в моих глазах ниже некуда. Я не уследила, что было первопричиной разлада в их отношениях. Ведь не на пустом же месте сложилась такая дикая ситуация? Обычно эта «хворь» – хождение налево – симптом неудавшейся семейной жизни. Я не хочу создавать собственную реконструкцию их жизни. Объясните мне ее суть в общих чертах. Что и почему у них пошло не так? Может, Эмма сама чего-то не учла, вовремя не распознала, не додумала, что для Федора самое важное в жизни, вот и пошло у них всё вверх тормашками, – сказала Жанна.

– Эмма виновата? – вскипела Аня.

– Где корни проблем ее семьи? – настойчиво спросила Жанна.

«О Боже, сейчас опять завяжется долгий, нудный разговор», – занервничала Лена.

– Как с ножом к горлу пристала. От праздного жгучего любопытства до сплетен и злословия один шаг. И пойдут круги по воде, – завредничала Инна и окинула Жанну испытующим взглядом. – А потом задним числом удивляемся… Во избежание эксцессов…

– Опять эти намеки и восточная уклончивая недосказанность. В кои-то веки вырвешься из дому, приедешь, а тут… на тебе – обвинение. Если человек всегда поступает правильно, ему не нужно завоевывать доверие. Оппоненту достаточно разумно проанализировать его прежнее поведение и сделать вывод. А вот тот, кто почему-то упорно желает заручиться доверием другого, сам часто имеет нечестные намерения. И это верно независимо от того, признается он себе в этом или нет. Никаких дурных мыслей у меня нет, и не может быть. Я живу на краю света, проделала долгий путь, чтобы встретиться, а ты… Плохо ты меня знаешь. Я от чистого сердца, из добрых побуждений, из сочувствия к Эмме, – взялась сердито и обидчиво оправдываться Жанна. – Может, ты ревнуешь меня к ней?