Итак, эпизод первый. Ночь. Я сплю на диване, рядом спит мама, отец не так давно покинул нас. Мне снится сон, детали сна сложно вспомнить, все на уровне образов, и эти образы пугают меня. Это страшный сон – это кошмар. Я готов закричать, и какая-то сила вынимает меня из этого кошмара. Я вижу реальность, хотя первые секунды создается впечатление, что кошмар продолжается, потому что я вижу тени на стене, странные тени, они двигаются, мало того они источают странный едкий запах, от которого возникает сухость во рту и слезятся глаза. Я не совсем понимаю, как это – я вытащил образы из своего кошмара? И тут взгляд переходит на источник создающий тени – это огонь! Пламя, постепенно увеличиваясь, создает такие тени на стене. Внутри все холодеет от ужаса, я даже крикнуть не могу, в горле сухость от едкого дыма. Впоследствии оказалось, это горит ватное одеяло, край которого с дивана упал на включенную ночную лампу – ведь я боюсь спать в темноте. Тут просыпается мама, ее первый взгляд обращен на меня. Вероятно, увидев ужас в моих глазах, она резко приподнимается и поворачивается в ту сторону, куда обращен мой застывший взор. Молча, но очень быстро мама куда-то исчезает и прибегает с ведром воды, затем она включает общий свет и заливает пламя, комната наполняется белым удушливым дымом. Тут из других комнат доносится шум, который нарастает, и в комнату забегают остальные члены семьи. Мама подходит ко мне, обнимает и пытается успокоить. По моим щекам катятся слезы, но я не плачу, я в каком-то кошмарном ступоре, где-то на границе реальности. Мои братья и сестры очень громко обсуждают событие, сквозь пелену я вылавливаю обрывки фраз. Они недовольны и настроены агрессивно, а вся их негативная лексика направлена в мою сторону. Это моя вина. И тут я осознаю, что я – изгой. Исключительный для мамы, но изгой для остальных.
Второй эпизод выглядит сейчас для меня забавным, хотя в детстве я воспринимал его совершенно по-другому. Даже не знаю с чего начать. Как-то, когда мне было лет семь наверное, мама принесла домой необычную игрушку. Кто в советское время жил, прекрасно представляет, что хорошие игрушки были огромным дефицитом. Поэтому мама была абсолютно уверена, что мы будем безумно счастливы ее сюрпризу. Может, мои братья и сестры очень обрадовались игрушке, но только не я. На меня неожиданно игрушка произвела абсолютно неоднозначное впечатление, а точнее, вызвала панику и легкий ужас. Что же это за игрушка? Попытаюсь точно воспроизвести. Такая красная пластмассовая собачка, вместо глаз прорези, нижняя часть полая, сквозь лапы продеты оси, на концах осей колеса, а внутри головы тоже ось, на которой прикреплен белый пластмассовый шар, на всей поверхности которого нарисованы в ряд черные окружности. Если шар стоит и не вертится, то сквозь прорези в верхней части головы создается впечатление, что это глаза. Но к собачке крепится веревка к носу, и, по задумке авторов, ее надо катать за собой. Так вот, когда ее катаешь, это белое колесо также начинает вращаться, и со стороны возникает ощущение, как будто глаза тоже безумно крутятся. Когда мне подвезли поближе это чудо, у меня внутри возник такой ужас, что я устроил настоящую истерику. Сначала у моих сестер и братьев моя реакция вызвала бурный восторг, и они даже начали специально меня пугать. Даже когда мама сделала им замечание, издевательства продолжались. Я с дикими слезами прятался, а они со смехом и с этой дьявольской собакой на поводке бегали за мной. Закончилось все тем, что мама взяла эту собаку и выбросила в окно с пятого этажа. Такая печальная и слегка забавная история. До сих пор не могу понять, чем же эта игрушка могла вызвать у меня такую бурную негативную реакцию. Может, таким неестественным количеством глаз? Или тем, что когда они вращались, то возникало ощущение присутствия некоего безумия? Думаю, и тем, и другим. Хотя вполне возможно, что она напоминала один из множества кошмарных образов, которые преследовали меня во сне. Отсюда можно сделать вывод, что уже в детстве у меня было очень богатое воображение.
Лирическое отступление
«Улыбайтесь, господа, улыбайтесь».
Барон Мюнхгаузен
Сегодня с утра у меня хорошее настроение, сам не знаю почему, и поэтому я решил провести небольшой эксперимент. Дело в том, что в последние дни, плавая в море детских, и не только, воспоминаний, у меня сложилось впечатление, что книга (теперь ее смело можно так назвать – на записки это уже не похоже) живет своей жизнью и сейчас сама меня пишет, а не наоборот. Так вот, перед тем как углубляться дальше в анализ, я решил просто поразмышлять, так сказать экспромтом. Не так давно я вспомнил, как преподаватель по программированию в университете охарактеризовала меня как человека, способного на неожиданный поступок – экспромт. Это тем более удивительно, что эту характеристику она выдала после первого занятия.
Для начала, наверное, можно попробовать порассуждать на эту тему. Что же такое экспромт? Думаю, это мгновенная реализация неожиданно возникшего желания. В детстве, как мы помним, заходя в магазин с игрушками, при виде понравившегося объекта у нас мгновенно возникает желание, и мы тут же хотим его реализации. И не важно, что, получив желаемое, мы, может быть, через несколько дней забросим его в дальний угол комнаты, изредка вспоминая о нем. Важно, что краткосрочная мечта осуществилась, и мы, хоть на мгновение, были счастливы. Мне кажется, что этот механизм мгновенного счастья заложен в нас с детства. Переключение в различные эмоциональные состояния вообще очень характерен для детского возраста. Это порой настолько удивительно, что ребенок в течение пяти минут способен испытывать абсолютно противоположные эмоции. Почему же, когда мы становимся взрослыми, то утрачиваем эту поразительную способность? Такое подозрение, что, стремясь быстрее повзрослеть в подростковом возрасте, мы сознательно начинаем убивать в себе интересные и удивительные вещи, те, что в нас заложены с рождения самой природой, которая, как выясняется, гармонична. Таким образом, наш быстро развивающийся мозг постепенно разрывает связь с этим удивительным миром, являющимся частью нас. Так чему тогда удивляться, когда в какой-то момент у нас возникают конфликты с самим собой, и мы начинаем поиски непонятно чего? При этом испытываем непрерывные стрессы, из-за которых разрушаем себя с головы до ног. Мне все-таки кажется, что сознание не способно полностью разрушить основы нашего существования, потому как то, что в нас заложено с рождения, наша внутренняя природа, в какой-то момент просто уходит на другой уровень, в глубину (можно назвать этот уровень подсознанием), и ждет, когда наконец сознание признает, что не оно главное в человеке, и найдет способы восстановить необходимое равновесие. Мы не можем существовать без своего подсознания, это наша опора, наша альфа и омега. Я не предлагаю впадать в детство и начать покупать себе детские игрушки, которых у нас не было и в которые мы когда-то очень хотели поиграть. Я хочу сказать о другом. Если начать устраивать для себя экспромты, то наша сущность обязательно откликнется и выдаст сюрпризом ощущение легкости, свободы и неземного наслаждения. А если делать подобные события чаще и даже вывести их в привычку, очень полезную привычку, то вполне возможно, что мы наконец-то сможем избавиться от всех страхов и станем счастливыми. Могу сказать, что эксперимент удался, книга сама себя пишет, и я этому факту очень рад. Чертовски приятно. А это значит, что я обязательно доберусь до финала – счастливого финала.
Детство (продолжение)
На тему наказания великий классик из разночинцев однажды сочинил нетленное произведение, которое для современных критиков является актуальным источником неоднозначного и активного обсуждения и в наши дни. Я же познакомился с этим видом воздействия за проступок в раннем возрасте. Вспоминаются несколько довольно эмоциональных эпизодов, произошедших в детстве, которые подтверждают догадку об исключительности или о прививании этой мысли. Вообще, первый пример наказания, очень яркий пример, который отложился в моей памяти, приходится на очень раннее детство. Сейчас вспоминаются эпизоды, в которых я был свидетелем исполнения этого своеобразного, но очень эмоционального обряда. Забавно, что, глядя на своих детей – это два мальчика, я могу четко провести параллели с тем, что было у меня в детстве, и тем, что происходит с ними – точнее, между ними, и какое мы, как родители, принимаем участие в становлении их отношений друг к другу. И я уже могу с определенной долей вероятности определить, как будет складываться их будущее. Может, я и ошибаюсь, но, возможно, мои предположения помогут мне дать своим сыновьям здоровые цели для их дальнейшей жизни, без страхов и искусственно созданных комплексов. Но, я опять отвлекся. Итак.
