— У тебя был кто-то? — спрашивает он, мокрыми поцелуями проходясь по всей линии её челюсти, спускаясь ниже.

Ёнджи дышит громко, свободной рукой скользит по его груди и плечу, а потом кивает. Тэхён тут же прихватывает зубами кожу на её шее, вырывая из груди короткое шипение. Ответ ему откровенно не нравится, и скрывать это он не собирается.

— Лучше бы не спрашивал, — Тэхён с силой сжимает в руках её талию, оставляя в покое запястье.

— Я просто, — выдыхает Ёнджи с трудом, — была подростком с бушующими гормонами.

Тэхён хмыкает ей прямо в ключицы, пытаясь одной рукой расправиться с застёжкой бюстгальтера, и, едва с этим справляется, откидывает его в сторону абсолютно нещадно. Он ладонь ведёт вверх, пальцами почти невесомо касаясь рёбер Ёнджи и замечая мелкие мурашки, покрывающие тело, а затем неожиданно стискивает в ней грудь, зажимая аккуратный розовый сосок между средним и указательным пальцами и срывая с её губ короткое мычание. Тэхён тут же вбирает в рот второй, коротко проходясь по нему языком, слышит, как Ёнджи шипит в ответ, и чувствует, как чуть выгибается навстречу.

Она вся такая идеально податливая, что крышу может снести от любого неосторожного движения.

— Сумасшедший, — доносится до него сквозь стучащую в ушах кровь, едва он оставляет на груди красный, по-дебильному собственнический след. И Тэхён, ухмыльнувшись, не без удовольствия ставит рядом ещё один.

— Всё в рамках приличия, — заявляет он, нависая над её лицом и сталкиваясь взглядом с блестящими в полумраке глазами. — Я не трогаю твою шею.

Ёнджи не говорит ни слова в ответ, лишь притягивает его ближе, первая целует его, языком проходясь по зубам и ребристому нёбу. А Тэхён тут же перенимает инициативу, вдавливая маленькое тело в кровать всё сильнее, пока старается расправиться с абсолютно неподдающейся пуговицей на её джинсах. Девушка вдруг приходит на помощь, пальцами подныривая под пояс, и тянет их вниз, слегка приподнимаясь над матрацем. Её бёдра тут же упираются в его, и Тэхён не может не воспользоваться случаем, подаваясь в ответ вперёд и снимая с губ Ёнджи ещё один стон. Он цепляет вместе с её штанами ещё и кромку белья, избавляясь сразу абсолютно от всего лишнего, и, едва только девушка снова опускается всем телом на кровать, накрывает ладонью гладкий лобок.

Ёнджи запрокидывает голову, стоит ему только пальцем провести по сильно влажным складкам и соскользнуть внутрь. Она столь откровенно при этом подставляет собственную шею, что Тэхён не сдерживается, прижимаясь к ней губами. Ёнджи дышит тяжело, прижимается своей грудью к его, проходится по обнажённой коже кажущимися острыми сосками, сводя с ума.

У него уже не просто стоит — у него член натурально пульсирует от всего происходящего, моля о скорой разрядке. Да вот только Тэхён любит красивых девушек, а красивый секс с ними — ещё больше.

Он чувствует, как откровенно подмахивает Ёнджи бёдрами навстречу движениям всего одного его пальца. Чувствует, как в ней горячо, как узко, и от одной только мысли об этом едва ли кончить не готов.

Но конец терпению кладёт вовсе не это, и даже не то, как стонет Ёнджи, стоит ему только добавить ещё один палец и ускорить собственные движения. А то, как она ловит его запястье несколько мгновений спустя, как смотрит на него влажным, горящим от возбуждения взглядом, как просит неожиданно хрипло:

— Пожалуйста, Тэхён.

Он не знает, что это, если не запрещённый приём. Но в тот же момент снова находит её губы, избавляется, наконец, от сдавливающих брюк и белья, расправляясь с ними, кажется, как никогда быстро, и тут же толкается в неё. Ёнджи стонет протяжно, и звук её голоса разбивается прямо о его губы, донося до нёба чужие вибрации. И именно в тот момент, когда девушка неожиданно сильно впивается ногтями в его плечи, именно в тот момент, когда он сам стискивает в пальцах её бедро, заставляя приподнять ногу, Тэхён понимает, что даже пытаться сдерживаться — дело абсолютно гиблое.

Поэтому и толкается в податливое тело сильно и глубоко, позволяя чужим ногтям хоть вусмерть исполосовать всю спину, поэтому и сам сжимает талию и бёдра Ёнджи так, что на них наверняка останутся следы от его пальцев. Он целует её по-настоящему остервенело, сам не понимая, откуда берёт на это силы, но оторваться от неё кажется совершенно невозможным, ведь чувствовать на своих губах её стоны — что-то совершенно особенное.

Тэхён заводит за спину её ногу, наклоняется ниже, стремясь быть ещё ближе, прижаться ещё теснее, войти в неё ещё глубже. И Ёнджи отвечает ему взаимностью, закидывая за его талию вторую ногу в попытках оказаться друг к другу настолько близко, насколько это вообще возможно. Она даже раз за разом подаётся навстречу, умудряясь попадать в унисон каждому ему толчку, и Тэхён отрывается от её губ, чувствуя скорую разрядку.

Он утыкается в её шею, непроизвольно втягивая в себя запах её шампуня для волос, и не может понять, где кончается его тяжёлое дыхание, прерываемое не сдерживаемыми короткими стонами, а где начинаются её — красивые и протяжные, прерываемые громким дыханием. Ёнджи запрокидывает голову, мычит что-то нечленораздельное, и Тэхён пуще прежнего ускоряет темп, успевая оставлять короткие мокрые поцелуи на её шее. А потом, едва только она вся сжимается, ещё сильнее стискивая в пальцах его плечи, и, закусив губу, выстанывает нечто совершенно невероятное, едва успевает выйти из неё, пачкая одну из любимых простыней.

Он правда не знает, что с ним не так, раз ему хочется сейчас только по-дебильному рассмеяться, сжать в объятиях Ёнджи и никогда-никогда больше из этой кровати не выбираться.

— Ну прямо как в сказке, — улыбается он в её шею. — Я был идиотом, когда думал, что одновременно кончить можно только там.

— Ну и, — вздыхает Ёнджи, пытаясь восстановить дыхание, — странные у тебя сказки.

Тэхён смеётся, спиной откидываясь на кровать, а потом тут же тянет на себя девушку — на случай того, если в её симпатичную голову придёт идея свалить. Он почему-то не сомневается в том, что такая там обязательно появится.

— Для взрослых, Ёнджи, — хмыкает он. — Мы ведь с тобой взрослые люди, так?

Девушка приподнимается на локтях, смотрит на него серьёзно, едва ли брови не хмурит, а Тэхёну в ответ только улыбаться хочется.

— Ты о чём сейчас говоришь?

— О том, что хватит нам с тобой дурью маяться, — усмехается он. — Просто будь моей, ладно?

У Ёнджи щёки моментально окрашиваются красным, глаза становятся ещё больше, а сама она утыкается в его тело, пряча лицо где-то между грудью и рукой.

— Будем считать, что это «хорошо, Тэхён, конечно, Тэхён, разве может быть иначе, Тэхён».

Ему прямо под между рёбер прилетает весьма чувствительный тычок двумя костяшками пальцев, и он, коротко прошипев сквозь зубы, утыкается лицом в густые волосы. Ему кажется, что они шли к этому слишком долго, но он думает также, что обязательно снова бы прошёл через всю эту нервотрёпку ещё раз, потому что Ёнджи того определённо стоит.

Тэхён уверен, что вся она — её тело, её красота, её голос… Всё это было с самого начала создано именно для него — иначе он никак не может объяснить всю идеальность Квон Ёнджи. Не может объяснить склад её ума, идеально дополняющий его, манеру поведения, идеально сочетающуюся с его, умение вести дела, составляющее идеальную композицию с его. И всё это — не считая груди, что идеально помещается в его ладони, не считая ягодиц, идеально почти помещающихся в его ладони, не считая стонов, идеально подходящих его слуху, не считая коротких ногтей, что царапин на спине не оставляют, зато идеально треплют нервы, доводя до пика.

Квон Ёнджи идеальна для Ким Тэхёна, а он, в свою очередь, абсолютно идеален для неё. И он готов доказывать это снова и снова, если потребуется.