Мужчина далеко не сразу — она успела сосчитать до пяти — двинул губами навстречу и почти тут же смял их своими, оттесняя её при этом куда-то в сторону. Еын ткнулась вдруг копчиком в спинку кресла, а потом почувствовала, как перестал сжимать её талию Юнги, впившись вместо этого пальцами в мягкую обивку по обе стороны от её бёдер, а сам вжался, кажется, в тело Еын полностью, заставив сильно отклониться назад. Девушка моментально в ответ ухватилась за его плечи, а потом, осмелев, повела ладонями вверх и, протянув руки, обняла Юнги за шею, мечтая оказаться почему-то ещё ближе к нему.
Он целовал в этот раз медленно, губы её сжимал почти осторожно и почти трепетно, прерываясь раз за разом, чтобы позволить им обоим вдохнуть ещё воздуха, а потом снова первым подавался вперёд, цепляя её губы своими. Еын думала, что всё это страшно мокро, а ещё почти оглушающе громко — это их дыхание и эти смущающие до ужаса звуки поцелуев, но ей хотелось только ещё и ещё, и она с готовностью отвечала на каждое чужое движение губ, которые скользили по её — так приятно и так необычно, что внизу живота тянуло по-особенному невыносимо. И Еын только сейчас поняла, что на самом деле принимала столько времени за один только страх.
Мужчина поцеловал вдруг её коротко в самый уголок губ, затем — чуть дальше, потом — ещё ниже, спускаясь на челюсть, и Еын выдохнула судорожно, вцепившись пальцами в волосы на его затылке. Он целую дорожку из медленных и мокрых поцелуев проложил до мочки её уха, заставив самым настоящим образом задрожать, а затем, поднырнув обеими руками сразу под её толстовку, холодом своих ладоней обжег её тёплое всегда тело. Было приятно и хорошо настолько, что хотелось закрыть глаза и просто лишь наслаждаться такими неправильно правильными касаниями чужих губ и рук, что, кажется, пытались пересчитать количество её рёбер. Но в голове что-то противно зазвенело, отвлекая от этого, и Еын с трудом моргнула, а потом, едва шевельнув языком, тихо совсем протянула:
— Что вы?..
Но закончить ей не дал оглушительно громкий стон, прогремевший, кажется, на всю комнату. Мин Юнги замер вместе с губами, едва коснувшимися её шеи, а потом явно нехотя разогнулся и посмотрел вопросительно в её глаза.
— Это не я, — замотала головой Еын, и комнату опять сотряс стон — куда более протяжный.
Мужчина нахмурился и оглянулся по сторонам, явно пытаясь понять происходящее, а девушке друг захотелось смеяться даже несмотря на то, что она всё ещё чувствовала чужие руки на своей талии. Женщина за стеной перешла на уже куда более откровенные «боже» и «сильнее, Икён», так что Еын покраснела совершенно невольно, услышав даже, кажется, скрип кровати, и очень быстро за запястья вытащила руки Юнги из-под своей толстовки.
— Думаю, вам уже пора, господин Мин, — протараторила она, обращая на себя внимание всё ещё явно не пришедшего в себя мужчины. — Я привыкла слушать эти симфонии в одиночку, так что не могли бы вы…
Мужчина фыркнул, усмехнувшись, и поправил чуть съехавший с плеч бомбер. Он затем обхватил её вдруг за затылок, приближая снова к своему лицу, пообещал:
— Эта твоя последняя здесь ночь, Ли Еын, — и, довольно хмыкнув и отпустив её, направился на выход, понятия никакого не имея о том, что у неё едва не случился сердечный приступ сразу и от страха, и от — как бы ни обидно было признавать — желания.
***
Еын в итоге ещё очень долго пролежала без всякого сна в кровати, то смотря в потолок, то кусая подушку, лёжа на животе, то катаясь по всему матрацу, не понимая себя, и даже совсем-совсем не обращая внимания на стоны из номеров неподалёку. Она прекрасно сознавала, что ей с Мин Юнги целоваться нравилось, но это казалось глупым и неразумным, потому что он сам не нравился ей совсем: он был холоден и хмур, улыбался дважды в полгода, кажется, чётко по расписанию, пугал до невозможности, а ещё с ним нереальным казалось посмеяться и похохмить, развлекаясь на полную катушку.
Еын в очередной раз мотнула головой, смотря в потолок и прижимая подушку к животу. Нет, он совершенно точно не мог ей нравиться, и она совсем-совсем не понимала саму себя. Она с трудом находила в нём плюсы: признавала, что он умён, и признавала, чёрт возьми, что красив, и даже в том, что он был серьёзен и собран, Еын находила положительные черты. Но этого всего было слишком мало, чтобы она подумала вдруг, что влюблена. Когда Черин и Минхо только начали встречаться, они смотрели друг на друга так, будто всего остального мира не существовало, и Еын сразу ощущала себя лишней, как только взгляды их — даже случайно — сталкивались. Это уже потом всё начало трескаться и разваливаться, потому что Минхо не устраивала работа Черин, а её — его неустанные измены. Еын тогда было шестнадцать, но она поняла, что ни одна — даже самая красивая — любовь не может жить долго на одних только чувствах, думать придётся тоже. Но всё это было совершенно и абсолютно неважно, потому что ничего подобного Еын к Мин Юнги не испытывала. Она перманентно бесит его, он перманентно желает её убить — вот и вся любовь.
Девушка хмыкнула недовольно и перевернулась на бок, поджимая губы. Она целовалась с ним уже дважды — и едва ли это было правильным.
Телефон вдруг затрезвонил на тумбочке, и Еын чуть вздрогнула, не ожидая этого, и потянулась к нему. Экран мигал входящим от «Онни», и девушка удивлённо моргнула, понимая, что обычно в четвёртом часу утра её подруга спит сладким сном, будучи самым настоящим жаворонком. Она едва только успела ответить на звонок, как в трубке раздалось короткое:
— Я переспала с ним, — и Еын снова заторможено моргнула.
— Ты о чём?
— Чон Хосок, — фыркнула Черин, и девушка услышала вдруг очень быстрый перестук каблуков словно бы по какой-то мостовой. — Я переспала с ним.
Еын тут же села на кровати, уставившись шокированным взглядом в темноту комнаты, и приоткрыла от удивления рот, не понимая, как такое вообще могло произойти. Черин никого не боялась так, как одного только разговора о Чон Хосоке, и уж точно никогда и ни за что не решилась бы на то, чтобы провести с ним ночь — даже, как показала практика, за такую сумму, за какую Еын бы и сама на него накинулась. Может быть.
— Но как?.. — прошептала она неверяще.
— Ну уж не попой и не об косяк, — фыркнула Черин, словно бы запыхавшись. — Не спрашивай меня о таком, я сама не знаю, как так вышло, понимаешь? Просто приезжай и забери меня.
— Ты где? — моментально засуетилась Еын, подпрыгивая с кровати, и, фиксируя плечом телефон, влезла в джинсы. — У меня нет машины, я приеду на такси.
— Замечательно, — выдохнула девушка, — потому что у меня элементарно нет денег. Я забыла клатч у Хосока, пока собиралась.
— Он так быстро выставил тебя за дверь? — распахнула от удивления глаза Еын. — Вот же ж…
— С ума сошла? — хмыкнула Черин. — Я бы оторвала ему яйца, посмей он так поступить… И плевать на всё… Я сама свалила, как только он ушёл в душ. Ты бы меня видела! — хохотнула она. — Я так эффектно притворялась спящей, что поверила сама себе!
— Ты смертница, — решила почему-то Еын, когда пыталась влезть в толстовку, не убирая телефона. — Хотя бы по той причине, что вообще позволила затащить себя в постель. Как ты вообще?.. Вы хоть предохранялись? Он меняет девушек, как перчатки, так что наверняка букет со всеми…
— Думаешь, он разменивается по мелочам? — хмыкнула Черин и вздохнула. — И я ведь просила не спрашивать, как так вышло. Я понятия не имею, сладость. Если бы я не знала, кто он такой, то подумала бы, что Чон Хосок — профессиональная эскортница и элитная шлюха, а ещё — потомок лучшей кисэн. И всё это — в одном лице.
Еын почему-то захотелось рассмеяться, хотя подругу было немного жаль. Но она только ответила, что скоро будет, и попросила побыстрее отправить в сообщении своё местонахождение. А потом, очень быстро накинув куртку и вытащив капюшон, сжала коротко в ладони ключи от номера и выпорхнула оттуда, подумав, что третья ночь без сна точно станет её пределом.
