— Нет, есть еще трое, — ответил я. — Вон те два близнеца — американцы. Те, на задней парте, сжались и боятся пошевелиться. А вон та девушка, через проход от нас — немка.
— А с ней кто сидит? Тоже иностранец?
— Да нет, он англичанин. Только не воображай, что он с ней из-за большой любви сидит. Этого парня зовут Ричард, и он — не меньший расист, чем все остальные. Но занесло его сюда исключительно стараниями отца-министра, то есть по знаниям он не тянет. А вот Амалия, напротив, получила свое место заслуженно. Ричард и заключил с ней соглашение: она дает ему списывать, а он защищает ее от расистов.
— Ужас какой! — поморщился Джеймс. — Может, нам стоит попробовать защитить девочку? Если он будет общаться со мной, я не дам ее в обиду и ничего взамен не попрошу.
— Бесполезно, — покачал я головой. — Я уже предлагал и ей, и близнецам объединиться против этих уродов. Но Филипп и Алекс — запуганные ботаники, которые вздохнуть не спеют без их разрешения. А Амалия не хочет уходить от Ричарда. Видишь ли, она еще и влюбиться в этого козла умудрилась.
— Батюшки!
— Да. И теперь он не только у нее списывает, но и берет ее, когда захочет.
— Весело у вас. А тебя эти расисты тоже достают?
— Пытались. До тех пор, пока не врезал вон тому парню кулаком в нос.
Джеймс захихикал.
— А ты мне нравишься! — выдавил он. — Будем дружить?
— Если не боишься Дэвида и его компании, — пожал я плечами.
— Еще посмотрим, кто кого больше испугается, — желчно заметил Джеймс.
Уже после этой лекции я понял, что у моего нового приятеля имелись основания для таких заявлений. Едва профессор Бернхард покинул аудиторию, Дэвид встал и подошел к нашему столу.
— Привет, новичок, — поздоровался он, подчеркнуто игнорируя меня.
— Здравствуй, — настороженно кивнул парень.
— Я — Дэвид, — представился главный расист группы. — Дэвид Флаэртон.
— А я — Джеймс, — благовоспитанно кивнул мой сосед. — Джеймс Элингер.
— Отлично, Джим, — небрежно хмыкнул Дэвид. — Ты из Лондона или из провинции?
Джеймс поморщился — фривольное обращение одногруппника ему явно не понравилось — и прохладно спросил:
— А это имеет значение?
— Ну, конечно, для нас, британцев, город неважен, — поспешно заверил его Дэвид. — Вот, я, например, из Манчестера. А ты?
— Из Оксфорда, — ответил Джеймс.
— Эх, жаль, что ты не будешь жить с нами, в общежитии, — вздохнул Флаэртон. — Мы иногда там собираемся, бывает весело. Заходи в гости, не пожалеешь. Мы, англичане, должны держаться вместе.
— Благодарю, но вряд ли, — покачал головой новичок. — Ненавижу шумные компании.
— Как знаешь, — пожал плечами Дэвид. — Ты, кстати, прости, что тебе пришлось сесть сюда, к ЭТОМУ.
На последних словах он многозначительно кивнул в мою сторону, сделав страшные глаза.
— А этот парень что, заразный? — изогнул бровь Джеймс.
Дэвид и его свора отвратительно заржали.
— Почти что, — выдавил главарь. — В любом случае, ты скоро поймешь, что в нашем универе полно таких, как этот. И тебе лучше общаться с крутыми ребятами вроде нас.
— А чем вы отличаетесь от него? — изобразил удивление Джеймс. — Вроде у всех по две руки, по две ноги…
— Ах, да, конечно, ты не знаешь, — спохватился Дэвид. — Ну, в общем, он не из наших, не из британцев. Чужестранец, который, как и сотни других, решил с помощью нашей Королевы пробиться в элиту. Словом, Джим, тебе совершенно ни к чему якшаться с кем попало. Я помогу тебе найти правильных друзей.
Он протянул моему соседу руку, но тот ее проигнорировал и холодно заявил:
— Знаешь, во времена Второй Мировой войны фашисты, вроде тебя, убили моего прадеда.
Дэвид позеленел от злости, а я подавил смешок. Нет, этот Джеймс мне определенно нравился!
— Хочешь общаться с типчиками, вроде этого? — бросил на меня уничтожающий взгляд главный расист. — Отлично. Только имей в виду: кто не с нами, тот против нас!
— А я и не скрываю, что против вас, — хмыкнул мой новый приятель. — Рад, что мы друг друга поняли, Дэвид. И не смей сокращать мое имя — это позволено только друзьям. А теперь иди, сядь на место, у меня от твоего парфюма с души воротит.
Я рассмеялся, да и несколько дружков Дэвида хихикнули в кулачки. Мало, кто из группы позволял себе говорить с этим парнем в таком тоне. Хотя с парфюмом он, действительно, перебарщивал — что правда, то правда.
— Легче на поворотах, ты, любитель чужестранцев, — прорычал Флаэртон. — Кулаков у нас на всех хватит!
— Кулаков, может, и хватит, — спокойно согласился Джеймс. — А вот власти, чтобы не получить наказания, — вряд ли. Мой дядя — ректор нашего университета. И, если вы не хотите вылететь отсюда, как пробки из бутылок с шампанским, не подходите ни ко мне, ни к тем, кто будет дружить со мной.
Сказать, что Дэвид и его шайка были впечатлены, — это не сказать ничего. И после этого нас с Джеймсом, действительно, оставили в покое. Мы с этим парнем отлично поладили, и нам никогда не было скучно. В отличие от других наших одногруппников, мы никогда не боролись за лидерство, а просто всюду ходили вместе. Не прошло и недели, как я познакомился с семьей нового друга — дядей (который, и впрямь, оказался нашим ректором), матерью, младшим братом и отчимом. Родители самого Джеймса развелись, и отец обосновался в Ливерпуле, где, в основном, и жил мой приятель.
— Нет, я в неплохих отношениях с мамой и отчимом, не говоря уже о брате, — пояснил он мне. — Но всегда комфортнее себя чувствовал с папой. Мы очень близки. Кроме того, его новая жена, Оливия, почти заменила мне маму. Я ее мамой и называю. Только не говори моей родной матери. А еще малышка-Лили…
— Кто? — не понял я.
— Общая дочь папы и Оливии, — пояснил Джеймс. — Я в ней души не чаю.
— Ты поэтому присоединился к нам только сейчас? — поинтересовался я. — Не хотел от них уезжать?
— Нет-нет, — покачал головой Джеймс. — Во всем виновато мое «везение». Представляешь, сломал ключицу в самом конце лета. Упал с мопеда. Почти весь семестр находился на домашнем обучении.
— Дядя поспособствовал? — поддразнил я.
— Ага, — кивнул мой друг. — Вот это и обидно — поступил сам, а дядю все равно пришлось напрягать.
Да, как ни странно, будучи племянником ректора, Джеймс поступил в Оксфорд собственными силами. Конечно, дядя мог ему и здесь помочь, но для парня было важно проверить свои знания. Показать, что он поступил не благодаря связям, а своим умом. Некоторые ребята говорили: «у нас больше общего, чем ты думаешь», «меня сюда тоже пристроили». Но мой друг просто давал каждому понять, что не хочет иметь с ними ничего общего. А мы все сближались. Скоро Джеймс стал для меня просто Джимом, и мы легко оставались друг у друга ночевать (кроватей в моей комнате было две, а у Джеймса меня укладывали в гостевой). Конечно, этот друг никогда не смог бы заменить Маттео. Но одиночество он прекрасно скрашивал. Я рассказал ему о Нине, а он мне — о своей девушке, Габриэлле. Она осталась в Ливерпуле, но тоже собиралась поступать сюда на следующий год. Мы решили как-нибудь познакомить своих вторых половинок. Надо сказать, я очень боялся, что после каникул Джеймс больше не захочет со мной общаться. Но нет. В первый день он, как всегда, хлопнул меня по плечу, а потом весь день спасал от гнева преподавателей.
— Что с тобой сегодня? — спросил мой приятель, когда в получасовой перерыв мы вышли попить кофе.
— Не спрашивай, — поморщился я. — Ты не поверишь, какой это был долгий перелет. Я еще толком и не спал.
— А я тебе говорил: надо было брать билет на пятницу, а не на воскресенье, — хмыкнул Джеймс. — Так нет же, ты боялся, что твоя девушка заскучает!
— Мы уже скучаем друг по другу, — признался я.
— Понимаю, — кивнул Джеймс. — Ты не поверишь, но у нас с Габриэллой уже утром виртуальный секс был.
Я поперхнулся кофе. Вот уж не ожидал такого от чинных и скромных британцев!
— Что? — рассмеялся Джеймс. — Между прочим, это был не первый подобный случай. Неужели ты со своей не…
