Тело медиума превратилось в дымку, меня подхватила неведомая сила и швырнула куда-то в сторону. Я зажмурился, крик застрял в горле. Попытался выставить руки, чтобы закрыться от сметавших всё на своём пути порывов ветра.

И тут же больно ударился спиной обо что-то твёрдое. Перед глазами потемнело, на некоторое время я отключился.

Пришёл в себя от того, что рядом шумело море. Со стоном повернулся на бок. Уже светало. Над водой поднялась лёгкая дымка. Розовое золото рассвета окрашивало край неба и мягко отражалось в волнах Адриатического моря.

Со стоном я принял сидячее положение. Все мышцы затекли так, словно не шевелился сутки. Что за ерунда? Дубравка как-то не предупреждала, да и старшие молчали. Паразиты.

Двигаться совершенно не хотелось. Я просто сидел на берегу и смотрел прямо перед собой.

Перед глазами появилось лицо моего медиума: сомкнутые ресницы, упрямо сжатые губы и… закрытые глаза. Обожгло чуть ли не болезненным интересом: какие? Какие они?

Я запустил пальцы в волосы, взлохматил их.

Что делать в первую очередь? Как искать того, кого видел, можно сказать, во сне? Ни имени, ни страны. На поиски может уйти вся жизнь. Мой прадед Марк, брат Живко, нашёл свою пару за год до собственной смерти. Такое, конечно, бывает крайне редко, но всё же…

Под сердцем теперь будто что-то мешало. Вбили невидимый гвоздь, к которому привязали шёлковую ленту. И эта лента убегает очень далеко, теряется в тумане… И туман этот явно стелется за Музычаром-из-Маглице. А это явно не то существо, за которым нужно следовать. Только вот закреплена эта лента под сердцем у моего медиума. И её не разрезать ни одному лезвию.

Я нахмурился и закусил нижнюю губу. Ничего. Ничего страшного. Я найду выход. Только нужно немного подумать. И прийти в себя.

– А вид, а вид, – раздался откуда-то сверху голос Дубравки.

Я поднял голову. Она стояла рядом. Курила. Поправляла платок, скрывавший голову. Неизменные серьги теперь ловили лучи рассветного солнца.

– Здравствуй, Дубравка, – буркнул я, делая глубокий вдох и прикрывая глаза. – И ты, несомненно, хороша, даже лучше, чем вчера.

Она хмыкнула:

– И тебе не болеть. Комплименты у тебя кривы, дечко, как дорожки в Динарских горах. Но что ж, ты никогда не блистал красноречием.

– Ты тоже умеешь порадовать, – проворчал я. Стащил с себя рубашку, постелил рядом на камнях и сделал приглашающий жест.

Дубравка присела. Я почувствовал запах дыма и ванильную сладость. Некоторое время мы молчали. Как ни странно, рядом с одним из сильнейшим медиумов-сноходцев рода становилось как-то спокойнее и умиротворённее, что ли.

– Кого видел? – отрывисто спросила она, не глядя на меня.

– Пару… – еле слышно ответил я.

Дубравка не ответила. Молчание вышло каким-то напряжённым. Такое впечатление, что она ждала совсем не этих слов.

– Это понятно, – тут же подтвердила она мою догадку, выпустила дым. – Кто тебя к ней привёл?

– Музычар-из-Маглице.

Дубравка чуть не выронила сигару, выругалась каким-то неизвестным мне проклятием. Да с таким усердием, что я изумлённо посмотрел на неё. Она могла обронить крепкое словцо, но вот как-то не с такими эмоциями.

– Что? – осторожно уточнил я.

– Просто не будет, дечко, – покачала она головой. – Очень давно он ни к кому не приходил. Многие уж думали, что вовсе потерялся на своих туманных тропках. Ан нет, нарисовался.

Сказанное мне очень не понравилось. Как и реакция Дубравки.

– И чем всё это грозит?

Она сосредоточенно затушила сигару. Потом взяла гальку и кинула в море. Явно подбирала ответ и не знала, что сказать. Вот оно как…

– Чем угодно, Горан. Музычар такая тварь… Поди догадайся, что у него на уме. Он любит медиумов. Ему наши души, что пряное вино да лучший пршут. Если уж выбрал себе жертву, то мало не покажется. Не успокоится, пока не сожрёт. Может, твоя пара настолько хороша, что его и вызвала из пучины безвестия.

Я напрягся. Этого ещё не хватало. Противостоять Музычару будет задачей не из лёгких. И тут же обожгла мысль: «Чего испугался, как заяц? Тот же монстр, только из тумана».

– Он может навредить ей? – тихо спросил я.

– Ей? – покосилась на меня Дубравка. – Может. Но может и помогать, тут не угадаешь. У нас в роду были медиумы, которых Музычар брал под своё покровительство. Но это было очень давно…

Ясно, что ничего не ясно. Ладно, спрошу ещё Живко. Он грамотный, много знает.

Только вот есть вопросы…

– Говори уже, дечко, – усмехнулась Дубравка, любуясь филигранными перстнями. – Вижу, что хочешь же.

– Как мне её найти?

И сам понял, насколько глупо это звучит. А ещё – беспомощно.

– Музычар тебе, как и любой проводник к паре, должен был оставить подсказку. На то он и приходит. Потому что всё в мире подчинено определённым законам. И нарушать их нельзя: ни людям, ни чудовищам.

Последние слова эхом отозвались у меня в голове. Чудовищам… А вдруг, увидев меня, мой медиум ничего не почувствует? Испугается? Или хуже того – начнёт избегать? Тогда я для неё стану таким же чудовищем, как монстры для любого охотника.

– Ой, что это? – вдруг поинтересовалась Дубравка, отодвигаясь в сторону и что-то доставая из кармана моей рубашки. – То-то думаю, сидеть неудобно.

В её руках оказалась фотография. Молодая светловолосая женщина держит за руку девочку лет пяти. Обе счастливые, улыбаются так, что сердце щемит. У женщины – светло-зелёные глаза, у малышки – такие же, лишь чуть темнее. За их спинами какой-то замок. А может, и музей, по виду не понять. Впечатление такое, будто это что-то старинное, но хорошо отреставрированное. На груди у женщины причудливое украшение из цветного стекла.

Фотография из шкафа моего медиума попала сюда? Не может быть! И в то же время… почему нет?

Я ещё раз глянул на девочку. Сердце бешено заколотилось. Она! Это, безусловно, она! Мой медиум… Девушка, которая ещё совсем недавно прижималась ко мне горячим телом и сонно льнула к боку.

Дубравка же рассматривала их, чуть прищурившись. Будто пыталась отыскать какой-то скрытый смысл.

– Повезло тебе, дечко, – вдруг хрипло произнесла она. – Я знаю её.

Моя мать всегда любила сочинять истории. Очень любила. У неё даже выходили детские сказки в одном крупном издательстве. Благику Грабар неплохо знали не только у нас, но и в соседних странах. Некоторое время её приглашали на фестивали и авторские встречи. Но потом… потом как-то всё сошло на нет. Хотя сочинять она не перестала.

Вздохнув, я щёлкнула пальцами, устремив взгляд куда-то вниз. Гул мотора автобуса немного убаюкивал, за окнами уже стемнело. Всё из-за того, что на границе мы простояли куда дольше, чем планировали.

Я очень переживала за детей, и так вышло, что востроносому рыжуну, который уже было приготовился капризничать, начала рассказывать сказку. О звёздах, о ветре, о небывалых существах, которых никогда не видели люди.

И сама не поняла, что ко мне сразу начали подтягиваться другие дети. А потом и взрослые. Даже приблизились люди из другого автобуса. Осознав, что кругом столько людей, я чуть было не сбилась, но всё же продолжила. А завершив сказку, почувствовала, что невольно заливаюсь румянцем. Откуда столько внимания? Ведь ничего такого не делала. Всего лишь рассказала сказку. Но смотрят на меня так, будто всех зачаровала. И сделала что-то такое, что никто не может сбросить с себя этот дурман.

Наваждение развеял Игорь, который подошёл к нам и сообщил, что можно продвигаться. Пришлось быстро всех отправить в автобус. В какой-то момент я поняла, что нигде не видела Горана. Почему-то сразу появилось какое-то необъяснимое расстройство. Отчаянно хотелось, чтобы он это услышал. Прочувствовал…

Я тут же нахмурилась, не понимая, откуда взялись такие мысли. Ничего мне Горан не должен. Уж тем более что-то чувствовать.

Уже после прохождения границы, поставив туристам фильм, я устроилась на своём месте. Путь до Будапешта не близкий, так что расслабляемся и едем.