– А можно без этого?

– Отнять у людей надежду? Это как если бы кто-то в христианской традиции нашел священный Грааль и использовал его для превращения воды в вино. В промышленных масштабах. Я не терплю подобного богохульства.

– А вы… Вы ничего не скажете насчет того, что происходит? Мы правильно поступаем?

– Увы, Евгения, я не пророк. И даже не аналитик. Как поступать – это ваш выбор. Вера не дает ответы на вопросы рациональности и правильности. Это – удел науки. Вера лишь зажигает огонь на маяке. И, добравшись до маяка, человек находит себя.

– А разве не Бога?

– Как можно потерять Бога? Вы не останетесь под водой без воды. Вы не задумывались, почему в храме так мало народа?

Женя пожала плечами.

– Издавна в вере люди искали утешения. Их страшила тьма за порогом жизни. Они сомневались в себе и в том, что они видят. Еще они искали ответы.

– А что изменилось теперь?

– Мир… Теперь смерть – это удел несчастного случая, а не естественный порядок вещей. Темная вуаль небытия отодвинулась куда-то к моменту трансформации солнца, да и то, при желании можно найти способ это предотвратить. Наука сорвала все печати, и почти все в нашей жизни – удел знания. Страдающих утешит химия или сладкие сны виртуальности. Одиночество легко вылечит программа-симулятор. Болезни, голод… Людям нечего стало просить у Бога. И потому к нему приходят только те, кто хочет сказать «спасибо». Или стремится найти то, что за границами снов.

Женя села, утерев навернувшиеся слезы.

– Спасибо за беседу. Но объясните мне, почему, если эта комната изолирована чуть ли не от реальности, я слышала громкие стоны?

– А, вы про милую девушку по имени Вереск? Ее исповедь требует публичности, она вам очень благодарна за то, что вы разделили с ней ее радость. Я могу настраивать параметры помещения.

– Так, и где я могу забрать… доспех?

– Пройдемте со мной, реликвия хранится в подвале, тут недалеко.

В воздухе появилась дверь. И стали проступать контуры небольшой комнаты, источником света оказались пара небольших светильников на потолке.

Девушка вышла обратно в помещение храма. На лице ее блуждала улыбка, а на душе перестали скрестись кошки.

"О, Рыжик, вы долго! Не хотел отдавать доспех?"

"Доспех твой. Сейчас забирать идем. Только это, твоя паства узнает про второе пришествие Шепота. Еще я узнала имя той красотки из исповедальни! Ее зовут Вереск!"

"Красивое имя! Ты будешь кричать его в моменты оргазма? Так… Стоп, как расскажет? Уже рассказал? Катастрофа! "

"В чем именно? "

"Они же меня убьют! Я же их чисто ради прикола создал! Сколько их там, тысяч пятьдесят поди? Я втирал дичь, потом исчез, типа вознёсся!"

"Два миллиона последователей. Скоро ты заслужишь отдельную аллею в храмовом комплексе".

«О, да, дядя Ваня меня лично грохнет – провели, понимаешь, тайную операцию! Да о том, что у меня есть образец утерянной – заметь, благодаря мне утерянной – технологии, через час узнает весь мир. А через два я буду расширять свой сексуальный опыт посредством терморектального криптоанализа. Хотя, ты говоришь – два миллиона…"

Женя следовала за отцом Никодимом. Тот неторопливо брел по комплексу, давая Жене использовать связь.

– Батюшка, батюшка, Соломон говорит, что нас поубивают нафиг! Можете что-то придумать?

Священник пожал плечами.

– Я могу молчать три дня. Дольше исчезновение священного доспеха скрывать не получится.

"Кот, нам хватит три дня? "

"Более чем, если я правильно понимаю, после нам будут вменять нечто посерьезнее кражи технологии и массовых религиозных волнений".

Открылась очередная дверь и девушка ступила на винтовую лестницу, ведущую куда-то вниз. Еще пара переходов и вот Женя осторожно заглядывает в слабо освещённый зал.

Тусклый свет высвечивал лишь общие контуры помещения.

Высокий сводчатый потолок, колонны вдоль стен.

В центре зала стоял огромный четырехлапый зверь. При внимательном взгляде можно было понять, что все конечности зверя, устрашающая морда с рогом, мощная грива, да и само тело – это переплетение тысяч гибких щупалец. Лишь спереди, под «горлом» высокотехнологичного монстра мелькает зев технической аппарели. Вокруг монстра бродят рабочие и монтируют разнообразное оборудование из полусотни разнообразных ящиков и ящичков.

– Биологический материал получил за последний год два новых штамма вирусов. Оптимизирована регенерация, и оторванные конечности теперь могут действовать автономно. Пришлось для этого установить лазерный прием-передатчик, но, к сожалению, система имеет слабость: при высокой запыленности система может работать некорректно. Еще одной модификацией стало расширение температурных диапазонов, теперь биологической части можно повредить только при температуре выше двух тысяч градусов. Реактор перегреется раньше. Расширять диапазон передачи данных я не стал, отсутствует квантовая защита. Импульсники я дополнил десятком гаусс-орудий, стреляют как материей, так и плазмой, энергию берут от реактора. Щиты обновил, тем самым высвободил мощность, необходимую для гаусс-орудий. Утроил число мономолекулярных клинков, добавил электромагнитный хлыст с набором монолезвий. Теперь машина может разрубить звездолет напополам. При условии, что тот отключит всё защитное оборудование. Проводимость нервной ткани подросла, теперь машина может увернуться даже от выстрела в упор. Единственная проблема в том, что оператор при этом испытывает ударные перегрузки до пятидесяти ускорений свободного падения, то есть при попытке убежать от пули от оператора останется просто куча переломанных костей в кровавом мешке. Так что – не советую. Благодаря общей подвижности, мобильности и изменяемому размеру силового поля – идеальная машина для штурма укрепленных помещений. На открытой местности по боевой мощи соответствует легкому боту поддержки. Так-то при подобном столкновении советую удирать. Можно даже под землю. Теоретическая скорость передвижения в толще грунта: до сорока километров в час.

Отец Никодим мягко улыбался. Женя снова шмыгнула носом. Обернулась и порывисто обняла священника. От мужчины пахло сандалом и миррой.

– Спасибо, батюшка! Вы очень хороший человек!

Все замерло. Вспыхнул яркий свет.

– Человек? – Отец Никодим с удивленным выражением лица разглядывал Женю. От его тона у девушки по спине пробежал табун мурашек. Рыжик оглянулась, с нарастающим ужасом разглядывая лица «рабочих».

– Евгения, я не человек! – Голос священника усилился, и уже десяток голосов с невозможной синхронностью закончили фразу. – Я – не отдельное мыслящее существо, я не антропоморфен в своем мышлении. Я – РОЙ!

Когда грузовой флаер взмыл в воздух, Женя все еще икала, осматривая мир вокруг себя чуть расфокусированным взглядом.

– Ик! – Ответила Женя на последний вопрос Клавдии Модестовны.

– Как так получилось, что вы ничего не знали про устройство храма всеобщего Бога?

– Ик! – Женя была последовательна в линии спора.

"Рыжик, это очень мило, ты икаешь как резиновая уточка!"

– Ик!

Коту уходит образ чего-то жёлтого и пищащего, вбиваемого в глотку. Вместе с зубами.

Женя шла от храма на прямых ногах, пытаясь восстановить треснувшую картину мира. Не то чтобы в происходящем было нечто необычное, девушка знала, какие причудливые формы может принимать разум. Она даже имела минимальную подготовку по лечению пациентов с глубокой модификацией генома.

Только вот это все равно не могло ее подготовить к встрече с чем-то настолько чуждым ее представлению о реальности, что она испытает безотчетный ужас.

Стремясь унять икоту и вообще переключить себя на что-то иное, она подошла к одному из многочисленных лотков-автоматов, торгующих едой. Через минуту перед ней оказался высокий прозрачный стакан с соломинкой и небольшой вилкой, прилепленной сбоку. В стакане была светло-зеленая жидкость, в которой плавали разноцветные желейные фигурки в виде фруктов.