— Смотрите, вас ожидают, — сказал он. И действительно, у двери стояла служанка.
— Вы ко мне?
— Добрый день, княгиня. — Она присела в книксене. — Его сиятельство послал меня, — доложила она.
— Как это мило со стороны Михаила Семёновича.
— Граф сказал, что вам необходимо отдохнуть. Пришла помочь умыться, переодеться.
— Да, хотелось бы прилечь, ног не чувствую.
— Пойдёмте, сударыня.
— Нина Андреевна, понадоблюсь — позовите, — сказал Любомир Карлович.
— Непременно. Спасибо вам.
Служанка оказалась разговорчивой и расторопной. Помогла мне раздеться и умыться.
— Отдыхайте, захотите что-нибудь, позвоните в колокольчик.
— Хорошо, милая. Благодарю.
Столько событий водоворотом пронеслось, что от усталости не успела положить голову на подушку, как уснула.
Послышался стук, мои грёзы растворились в утреннем тумане, и я открыла глаза.
— Господи, где это я побывала?! — не верилось тому, что увидела во сне.
Попробуем разгадать
— С добрым утром, дорогая сонюшка. Как спалось, милая? — спросила Наталья Серафимовна, поливая цветы на подоконнике.
— Не могу поверить! — Я всё еще оставалась там, во дворце графа Воронцова.
— Что, что ты сказала, Ниночка?
— Дорогая крёстная, вы не представляете, где я побывала. Мне приснился невероятный сон, которому я не могу найти объяснение. Такие события… и как подобрать ключик к их разгадке?
— Не волнуйся, Ниночка, переодевайся, умывайся. Когда пойдём в трапезную, подробно мне всё расскажешь. А вдруг это вещий сон?
— Вещий?! Тогда мне страшно.
— Почему страшно? Ничему не удивляйся. Сны приходят к людям как предупреждение, в виде намёков, подсказок. Своего рода магия. А сила у снов великая. По дороге выслушаю тебя. Подумаем, что Господь хотел сказать тебе этим сном.
Я вернулась в Петербург. Но еще долго вспоминала удивительные грёзы и переживала рассказ старой монахини.
Dum sрirо, аmо gtquе сrеdо –
В то время как я живу, я дышу, я люблю, я верю.
Настал счастливый день для всех
Порой грядущие изменения в жизни приходят в тонких намёках природы. Она деликатно подмигивает, подсказывает то в одном, то в другом своём проявлении. Мы не всегда и не сразу находим этому объяснение и, как правило, пропускаем подарочки свыше. Не распознаём, а жаль. Если вдуматься, проникнуться, очень захотеть, в них можно найти ответы на животрепещущие вопросы. Жизнь не стоит на месте, летит стремительно, мы хотим наверстать упущенное, спешим, чтобы угнаться за ней, отвлекаемся и пропускаем важные посылы.
Возрождение природы, скоропалительное и бурное, увенчалось большим событием в моей жизни. Галантный, невероятно терпеливый, всепрощающий и глубоко любящий Прохор Петрович ознаменовал своим поступком день весеннего равноденствия. Ранним утром зазвонил колокольчик у двери тётушкиного дома — Федотов приехал просить моей руки. Служанка опешила, увидев его столь нарядным, элегантным, с огромным букетом отборных благоухающих роз. Выглядел жених безупречно.
Он вошёл в комнату степенно и опустился на стул рядом с княгиней. Протянув ей цветы, дрожащим голосом сказал:
— Друг мой, Софья Гавриловна, я знаю, что недостоин вашей племянницы. Я старше её, вы были правы, когда отговаривали меня. Но хоть казните, любить Ниночку не перестану. С ума схожу, задыхаюсь от любви к ней. Нет мне жизни без неё. Смилуйтесь надо мной. Прошу у вас руки Нины Андреевны, клянусь вам, сколько суждено прожить — буду служить ей верой и правдой. Доверьтесь мне.
Тётушка приложила к груди ладонь, переживая вместе с Федотовым. Её глаза тут же увлажнились, и она поминутно прикладывала кружевной платок, дабы промокнуть слёзы. Княгиня так расчувствовалась, что не смогла проронить ни единого слова. Прохор Петрович подошёл ко мне, опустился на колени и склонил голову. Я видела, нашему другу трудно было говорить. Мы обе сопереживали ему. Он приподнял глаза, в них дрожали слёзы.
Прохор Петрович надел мне украшение на безымянный палец и только после этого заговорил:
— Вы вправе убить меня своим отказом, да, я знаю. Но и вправе разделить со мной судьбу. Одно скажу, вы для меня — олицетворение неземного счастья и воплощение мечты. Вы — моя жизнь, моё лекарство, мой воздух, награда судьбы и приговор. Как я люблю вас — никто не сможет. Ниночка, вы — моё дитя. Я живу ради вас, и сколько суждено биться в груди сердцу, буду вашим верным и преданным псом. Если я вам не очень противен, не отвергайте меня. — Признания Прохора Петровича сразили тётушку, воздействуя на неё ошеломляюще. Она, потрясённая услышанным, перевела на меня взгляд. Увидев слёзы в моих глазах, прочувствовала весь драматизм положения Федотова и всё же предприняла меры. Софья Гавриловна, угадав мои мысли, поспешила спасти верного друга.
— Прохор Петрович, кто вам сказал, что Нина собирается отказать? Откуда этот пессимизм? Так не похоже на вас. — Федотов стоял на коленях с опущенной головой, как перед казнью. Он не реагировал на слова тётушки. В случае моего отказа судьбоносная гильотина не замедлила бы убить его. Одному Богу было известно, о чём он думал. И тут последовало откровение, которого мы не ожидали услышать. Вот это было настоящим потрясением.
— Вы не представляете весь ужас моего положения. Я, как распоясавшийся мальчишка, потерявший рассудок, приезжал ночами к вашему дому и заглядывал в окна первого этажа. А однажды дошёл до крайности — залез на дерево и наблюдал за Ниной Андреевной в её комнате. Как пережить, как объяснить то, что со мной творится? Не узнаю себя. И как без этого жить? Чувства превратили меня в безвольное существо — посмешище!
На него больно было смотреть.
— Я сам себе отвратителен. — Он поднял на меня глаза, полные скорби и печали. — Как жить, когда сердце рвётся от любви к вам? Оно плачет, тоскует, страдает, изнывает. Оно рыдает. Страх сковал его цепким кольцом. Мне в насмешку — из ран капает, слившийся с кровью, приправленный ядом сладкий сироп. Господи, спаси и помоги. Я панически боюсь вашего отказа, впервые в жизни потерял контроль над собой, вы понимаете?! — чуть было не зарыдал он. — Мной руководит только одно желание — быть рядом с вами днём и ночью. Вердикт плачевный — погиб я, пришёл мой конец, — договорил Федотов и опустил голову.
Невольно мой взгляд упал на окно.
Серая туча заполонила собой весь небосклон. И только маленькие островки припрятанной голубизны небес выглядывали то там, то тут, вырываясь на свободу из-за плотных облаков. В них было столько света, тепла, надежды — это обнадёживало. Они по секрету рассказывали, утешая: «Чёрная злая туча пронесётся, сразу распогодится и душа обретёт крылья. Зло не вечно».
Я так расчувствовалась, услышав излияния своего спасителя, промокнув платком слёзы, провела рукой по его мягким волосам, он тотчас встрепенулся.
— Родной мой, самый дорогой человек. Немедленно встаньте, это мне впору опуститься перед вами на колени. Кем бы я стала, где бы оказалась в роковой час, если бы не ваша любовь? Вы спасли не только мою жизнь, борясь с коварной болезнью, но и честь девичью. Вы ни разу, ни словом, ни взглядом, ни жестом не упрекнули меня, а ведь могли — в трагический период жизни я позволила себе безрассудство, не понимая, что творю. Любой ценой желая убежать от горя и потерь, навалившихся на меня, шестнадцатилетнюю. Вы, святой человек, терпеливо ждали, когда избалованная княжеская дочь постигнет истину, опомнится и образумится. И дождались, но тогда я не смогла вам открыться. Понадобилось время, чтобы созреть для этого. Да будет вам известно, мой добрый друг, душа впервые отчётливо просигналила о чувствах к вам, заговорив на незнакомом языке после концерта. Помните, вы возили нас слушать гениального пианиста Виктора Ламанского? — Прохор Петрович молчал. — Вот тогда сердечко заговорило, но я, оскорблённая, униженная, потерянная, прибитая к земле горем, не в силах была оценить величайший подарок, который Господь мне послал. У вас для отчаяния нет оснований. — Федотов, не поднимаясь с колен, боясь пошевелиться, стоял в напряжении, которое передалось мне. — Жизнь — хороший учитель. Поздравьте меня — я выросла из детских панталончиков, и нынче перед вами другая Нина Ларская — благодарная и горячо любящая. Вы своим предложением оказали мне великую честь. Я принимаю его с чувством глубокой признательности. Клянусь, буду верной женой, близким другом и матерью ваших детей. — Федотов, не доверяя своим ушам, приподнял голову: его губы дрожали, в глазах застыли слёзы, он не мог поверить своему счастью, ладонями прикрыл лицо и заплакал.
