Увлекшись воспоминаниями, Капабланка не заметил, как подошел к театру. Еще издали он всматривался в стоящих у входа женщин. Капабланка боялся не узнать изменившейся Кончить! и обидеть ее этим. Зря они договорились встретиться на улице. Но волнение оказалось излишним — все произошло совсем просто: еще несколько шагов, и статная женщина в легком платье безмолвно бросилась к нему навстречу.

О, эти первые минуты встречи после долгой разлуки! Мучительны они своей напряженностью, смущением, растерянностью. Не знаешь, что сказать, клянешь себя за то, что стоишь растерянный, безмолвный.

— Как вы живете, Хосе Рауль? Я так рада, что вы приехали! Наконец-то! — твердила Кончита.

Время изменило Кончиту, однако придало ей новую прелесть. Смуглое лицо ее, когда-то прельщавшее матово-коричневой кожей, как будто увяло, стан не был так гибок, как раньше, пышные, жгуче-черные волосы поредели, вместо детски наивной улыбки грустная улыбка усталой женщины. Но опыт жизни дал ей уверенность в себе, сложную науку кокетства, умение в любую минуту поступать так, чтобы каждым жестом, действием, словом своим показать с выгодной стороны, подчеркнуть свое обаяние, внушить людям чувство восхищения. Все еще стройная, с высоко и гордо поставленной головой, с затаенной улыбкой на полных чувственных губах, она плыла в толпе, не замечая никого.

Капабланка узнавал и не узнавал новое для него лицо Кончиты. Она тоже всматривалась в возмужавшего за тринадцать лет Хосе Рауля.

Капабланка мало изменился — в тридцать девять лет он выглядел еще совсем молодым человеком; однако появившаяся седина в черных как смоль волосах да некоторая тучность невольно напоминали о прошедших годах. Мальчик стал самоуверенным статным мужчиной.

Месяц, проведенный Капабланкой в Буэнос-Айресе перед началом матча, оказался не менее счастливым, чем блаженное время былого. Сердца их вновь потянулись друг к другу. Безрассудная любовь молодости сменилась искренней дружбой. Когда кто-то из приятелей Капабланки полушутя заметил: «Зачем вы, дон Хосе, встречаетесь со старой женщиной, когда вокруг столько прекрасных молодых девушек?» — кубинец вспыхнул и резко оборвал, его:

— Я прошу вас с почтением отзываться о Кончите. Она мой друг, и я не позволю никому говорить о ней плохо!

В то время как чемпион мира купался в лучах всеобщего поклонения и любви, прибывший в Аргентину Алехин сразу понял, что трудное соревнование ему придется провести не только без моральной поддержки зрителей, но скорее в обстановке всеобщего недоброжелательства, а может, и ненависти. Да и что его могло ожидать в стране, где Капабланка был божеством, кумиром? Ведь в жилах Хосе текла кровь отважных испанских мореплавателей, путешественников! А он, Алехин, кто он такой? Одиночка русский, оторванный от родной земли! Правда, в шахматы он играет интересно: его замыслы полны сверкающих комбинаций, но разве может русский сравниться с доном Хосе — непобедимым шахматистом всех времен? И как он осмелился посягать на шахматную корону Капабланки?

Внешне все выглядело благополучно: за Алехиным и его женой ухаживали, предоставили им все необходимое, но русский шахматист никак не мог отделаться от ощущения, что он приехал в чужую страну, что здесь никто не пожелает ему успеха.

Пятнадцатого сентября тысяча девятьсот двадцать седьмого года цвет Аргентины собрался на открытие матча. Корреспонденты, кинооператоры, фотографы спешили описать каждую мелочь, запечатлеть на пленку каждый жест противников. Они передали миру, что Алехин и Капабланка представляют собой живописную пару: блондин с мягкими волосами и голубыми глазами — типичный славянин, и испанец с горящим взором черных глаз. Оба стройные, среднего роста, с мягкими манерами хорошо воспитанных людей.

Правда, некоторые газеты писали, что Алехин весь вечер как-то растерянно улыбался, держался немного неестественно. Он был явно стеснен, его движения лишены свободы и непринужденности; создавалось впечатление, что он не знает, куда девать руки, Одет Алехин был в черный фрак и полосатые серо-черные брюки.

Костюм Капабланки — гладкий, черный — идеально сидел на его статной фигуре. Держался кубинец превосходно: самоуверенные мягкие движения, обаятельная улыбка.

Когда настал момент жеребьевки — нужно было определить, кто играет первую партию белыми, — президент взял белую и черную пешки, подержал их у себя за спиной и, сверкнув бриллиантовыми запонками, предложил чемпиону мира выбор. Хосе Рауль мягко дотронулся до левого манжета президента, тот разжал кулак. На раскрытой ладони лежала белая пешка. «Счастливец, — зашептали кругом, — и здесь ему повезло!» Начинать первую партию белыми, когда матч играется до шести выигранных, несомненное преимущество, особенно для Капабланки. Ведь давно известен его девиз: «Белыми выигрывать, черными стремиться только к ничьей».

Потом начались речи. В пышных, цветистых выражениях ораторы славили обоих выдающихся шахматистов и, конечно, особенно Капабланку. Друзья порою увлекались, расхваливая чемпиона мира, его непобедимость. Никто даже не допускал возможности поражения Капабланки. Алехину тоже доставалась часть похвал, но лишь во вторую очередь, после обожаемого кумира аргентинцев.

«Ну что ж, молодой человек, — угадывал Алехин их мысли, скрываемые за вежливыми речами, — хотите поиграть в шахматы — пожалуйста, денег нам не жалко. Против кого вы играете, сами знаете, потом уж пеняйте только на себя. Мы вас предупреждали».

В речах выступавших сквозила уверенность в том, что каких-нибудь двух недель будет вполне достаточно, чтобы Капабланка выиграл необходимые по условиям шесть партий. Победа его будет встречена ликованием всей Аргентины. Конечно, к русскому отнесутся с должным великодушием, пощадят его самолюбие. Но после разгрома Алехина вряд ли кто посмеет еще раз оспаривать у Капабланки мировое первенство.

Сам Хосе Рауль, по-видимому, тоже был такого мнения. Вот почему, когда президент после жеребьевки, обняв обоих противников, сказал: «Можно теперь начинать, сеньоры. Завтра за работу», — Капабланка ответил:

— Мне не нужно работать. Это пусть сеньор Алехин трудится.

Прошел еще один день, и противники заняли места за шахматным столиком. Простой маленький столик, такой же, как во многих гостиных, только в его темно-коричневую ореховую поверхность вделаны тридцать два желтых пальмовых квадрата. Свидетелем каких больших событий суждено ему стать! За этим столиком должна решиться судьба первенства мира, сюда два сильнейших гроссмейстера принесут весь свой опыт, знания, результат многолетнего труда над освоением премудрости шахмат. Здесь одному из них суждено испытать торжество победы, в то время как другой будет терзаться горечью поражения. Многое дано было историей узнать и увидеть этому маленькому шахматному столику!

Сосредоточенные, внутренне собранные, сели друг против друга чемпион мира и смельчак, захотевший отобрать у него корону. На лицах застывшая улыбка, с трудом скрывающая неимоверное напряжение нервов. Последний раз вспыхнул магний фотографов, пророкотали аппараты кино. Карлос Кваренцио пустил часы.

Медленно передвинул Капабланка белую королевскую пешку на два поля вперед. Битва шахматных гигантов началась.

О, эта ужасная первая партия, сколько неприятностей она доставила Капабланке, сколько тяжелых минут пришлось ему пережить!

Он сел играть первую партию спокойный и уверенный: у него белые фигуры, он в отличной форме — всего несколько месяцев назад Капабланка завоевал первый приз в Нью-Йорке, далеко опередив Алехина и выиграв у него матч из четырех партий. Казалось, ему ли бояться русского гроссмейстера — правда, шахматиста талантливого и интересного, но…

До сих пор Алехину не удалось выиграть у кубинца ни одной партии; почему же он должен выиграть сейчас, когда чемпион мира в расцвете сил, когда весь шахматный мир считает Капабланку непогрешимой шахматной машиной, непобедимым «чемпионом всех времен»?..