Пар концентрируется и крупными каплями оседает на землю, приглушив пламя совсем немного, но хотя бы искры не прижигают. Тем не менее, чтобы не спечься, мы вынуждены даже сделать пару шагов навстречу зверю, который довольно бьёт по земле шипастым хвостом. В глазах у него чистая незамутнённая радость от вида загнанных мышек.

– Всё, ведун, кончилась твоя сила, – слышится холодный голос. Отвлекшись на дракона, мы, оказывается, не разглядели седока…

Ремни, закреплённые на морде ящера – не что иное, как упряжь, хвосты которой в крепкой руке всадника. Боже ж мой, такой мускулатурой не может похвастаться даже Васюта! Неимоверной ширины плечи кажутся раздутыми, гипертрофированные бицепсы столь отчётливо демонстрируют своё достоинство, что по ним, а так же по боковым и косым мышцам живота, по пресловутым кубикам пресса, словно прорисованным тушью, можно изучать анатомию. Лица всадника не различить под костяным закрытым шлемом, виден только мужественно выдвинутый подбородок и полные чувственные губы.

Увесистый посох, с виду неподъёмный, снабжённый богато украшенным навершием наконечником, обитым металлом, смотрится в его ручищах ореховым прутиком.

– Н-ну, – сексапильные губы кривятся в усмешечке, – прочухались? Ты, мелкий, можешь сваливать, от тебя вреда уже никакого, так что убирайся. А вот с Обережницей мы поговорим.

Жар за спиной спадает. Невольно обернувшись, мы с Рориком видим прогал в огненном кольце.

– Н-никуда я не пойду, – тихо говорит парень. – Женщину не брошу. Сам убирайся.

И крепче сжимает посох.

– Как знаешь, – насмешливо отзывается всадник.

Его рептилия меж тем нетерпеливо бьёт хвостом, пыхтя, как паровоз, из ноздрей вылетают струйки пара.

– В общем, не буду я на вас больше время своё драгоценное тратить. Я тебя предупреждал, дрянь, чтобы ты под ногами не путалась? Так получи!

Он театрально вздымает свой посох к небу и в центре навершия загорается солнце, окученное сетью молний. Приблизительно догадавшись, что сейчас будет, бросаюсь к Рорику и сгребаю его в охапку. Тот и рыпнуться не успевает, а в нас уже летит целый сноп молний, готовых то ли пронзить, то ли поджарить заживо. Не знаю и знать не хочу, что они сделают. Мне надо успеть развернуть ауру и расправить своё Зеркало. И я успеваю. Последнее, что вижу – это кокон крупных антрацитовых чешуек, смыкающийся в плотную защитную сферу над нами.

– Тихо, – шиплю на ведуна, не выпуская из объятий. – Ещё не всё!

Зеркало содрогается от мощного удара. И ещё. И ещё. Не знаю, чем атакует рассвирепевший Игрок – я давно узнала его по голосу – но добром он от нас не отстанет. А у меня ведь ресурс ограничен, ещё немного и… Я уже замечаю, что при очередном сотрясении в стройных рядах чешуек образуются единичные бреши.

– Ага-а! – доносится до нас торжествующий вопль. – Ну, всё, хана вам, смертные!

Мы с Рориком невольно прижимаемся друг к другу крепче, и я чувствую, как он пытается влить хоть немного остаточной энергии из своего посоха в мою сферу. В отчаянии он глядит на Зеркало, потом на меня… и неожиданно тычет навершием прямо мне в лоб.

Мир вокруг взрывается белым. Где-то неподалёку слышится звериный вой, смешанный с криком боли и звуком падения на мостовую чего-то тяжёлого. Рорик трясёт меня за плечи.

– Эй! Ива! Да очнись скорее!

Жмурюсь и одновременно пытаюсь разлепить глаза. У меня всё болит, обожжена спина и левая сторона тела, ноет исполосованная тетивой рука – и в довершении ко всему нестерпимо чешется лоб. Но надо приходить в себя.

– У тебя тут… – невпопад и как-то растеряно говорит Рорик и осторожно указательным пальцем чуть касается моего лба, – пятно было белое, и луч он него шёл, и в твою защиту упирался, вот я тебе и… засветил. Поддержать. Не подумай плохого. Сработало ведь!

– Что? – Я не понимаю. – Какой луч?

– Белый, – повторяет он, не сводя с меня преданных глаз.

Невдалеке слышится стон. Дракон, распластав крылья, лежит, завалившись на бок, с виду – в полной отключке. Из-под него, постанывая, поскуливая, выбирается Игрок, резко сдавший в размерах. Сейчас это всего-навсего высокий угловатый вьюнош, правда, достаточно широкоплечий, но растерявший прежнюю богатую мускулатуру. Маска с него свалилась, и в тот момент, когда он поворачивается к нам, страдальчески и капризно морщась…

… я узнаю его. И от неожиданности замираю, но совсем ненадолго.

– Ах ты, сукин сын, – шиплю точь-в точь как ламия, потому что от злости аж горло перехватывает. – Ты, значит, ещё тогда всё это задумал? Да ты знаешь, что я сейчас с тобой сделаю? Да я тебя в клочья разнесу!

С меня уже сыплются зелёные искры. И в ушах стоит тот самый гудёж тысячи пчёл, который я слышала однажды, когда мы с Магой обоюдно друг друга припечатали. Теперь я знаю, что это. Это проклятье набирает силу.

Лицо Игрока искажается. Поспешно оглянувшись, он хватается за посох и чуть не роняет его себе на ногу – силушку-то, видать, растерял! Уперев древко в мостовую, пытается направить его на меня и слепить какое-то заклинание… Я злорадствую. Что, голубчик, не выходит? А соображать надо, когда Зеркало атакуешь, что весь твой удар рикошетом к тебе и вернётся!

– Гарм! – У Игрока ничего не выходит и он в страхе пятится. – Гарм!

Тычет посохом в свою зверушку.

Я настораживаюсь.

Он с размаху бьёт наконечником по сгибу кожистого крыла и, должно быть, попадает в болевую точку, потому что дракон, коротко взвыв, приподнимается и оседает на задние лапы.

– Гарм!

Ещё один тычок, уже в брюхо.

– Взять её! Сжечь!

И снова колет.

Рептилия, очнувшись окончательно, переводит на меня осмысленный взгляд и замедленно расправляет крылья. Теперь уже пячусь я. Ну всё, капец, живое пламя – не магия, его Зеркало не отбросит. И удрать не успеем… Рорик хватает меня за рукав и мы с ним уже перепрыгиваем через канавку обережного круга, когда мир темнеет, словно большая непроницаемая туча наползла на солнце.

– Не-ет! – внезапно визжит Игрок. И мы невольно оборачиваемся.

С неба на Гарма камнем падает огромная чёрная масса, и сразу же вслед за тем ударяют по ушам визг, отвратительный хруст костей, бульканье крови, предсмертные хрипы, удары о брусчатку длинного извивающегося в конвульсиях хвоста. Из пропоротой грудной клетки дракона выскакивают белые обломки рёбер. Огромный, вдвое крупнее ящер, придавив зверушку Игрока к камням, приподнимается – и одним махом перекусывает жертве шею.

Опять кровь, отмечаю в полнейшей прострации, глядя, как натекает под обмякшей тушей тёмная лужа. Тут и без того набрызгано, сколько же можно… Не могу я больше. Не хочу.

Чёрный как уголь ящер неторопливо сползает с мертвого тела и поворачивает к Игроку голову, играя солнцем в отполированной чешуе. Демонстративно, точно так же, как и его сплоховавший противник всего минуту тому назад, расправляет могучие крылья, покрытые колдовским, чересчур правильным, словно рукотворным узором. Когти пятипалой передней лапы многозначительно постукивают о мостовую. Жест настолько человеческий, что и угадывать не надо: что, мол, с тобой, мелочью, прикажешь дальше делать?

Игрок отступает.

– Ты-ы не посмеешь, – неуверенно говорит он. – Слышишь? Ты не сможешь мне навредить!

И, не рискуя далее, кидается в зев портала. Огненная струя, метнувшая вслед, успевает разве что подпалить ему зад. Переход схлопывается.

Ящер в досаде щёлкает зубами и переключается на нас. И… и меня знакомо примораживает к месту.

Рорик пытается воздеть посох, но получает по рукам сильным гибким драконьим усом и шипит от боли.

Огромная голова придвигается вплотную. Для того чтобы заглянуть мне в глаза, ему приходится наклониться и сильно согнуть шею, тем не менее, несмотря на неудобство, он не торопится.

На расстоянии полуметра от меня пасть, усеянная ровными крепкими клыками, каждый из которых в два раза длиннее и толще моего пальца. Мелькает раздвоенный язык. Янтарно-медовые глаза насмешливо щурятся. Голова чуть наклоняется, меня словно обнюхивают… От звука, похожего на щёлканье хлыста, невольно вздрагиваю: это дёрнувшийся ко мне на выручку ведун снова осаживается усом.