— Мистер Хэймз ведь хорошо меня знает! И знает, что я служу в доме мистера Керша. Уже четыре года…

— Давайте без лишних слов! Расскажите, зачем вы заходили к Хэймзу накануне гибели мистера Керша.

Негр испуганно закивал головой:

— Да, сэр. Мистер Керш послал меня к мистеру Хэймзу. Я должен был забрать пакет…

— Прекрасно… Забрали вы пакет?

— Конечно.

— Когда Хэймз вручал вам пакет, не было ли в его поведении чего-нибудь странного, необычного?

— Мне показалось, будто он хотел, чтобы этот пакет никто не видел. В комнате ведь был еще один господин, и мистер Хэймз оставил меня ждать, пока этот господин не уйдет. А потом достал пакет из стенного сейфа, который за картиной.

— Сказал ли Хэймз, что вы должны делать с пакетом?

— Нет… то есть он велел передать пакет только в руки мистеру Кершу, а не миссис Керш. И еще… я должен был об этом молчать.

Пока негр говорил, фэбээровец внимательно наблюдал за Ричардом Хэймзом. Он мог быть доволен произведенным эффектом. Хэймз не сумел скрыть ужаса, который вызвали у него показания негра. Чтобы спрятаться от злорадных взглядов человека из ФБР, он закрыл лицо руками и в отчаянии опустил голову.

В эти минуты Хэймз понял, что его дипломатической карьере пришел конец, но еще не догадывался, в каком чудовищном преступлении его на самом деле подозревают. Он не заметил, как негр вышел из комнаты. Лишь когда с ним снова заговорили, он поднял голову.

Еще дружелюбнее, чем прежде, сотрудник ФБР сказал:

— Хэймз, вы видите, что нам все известно. Но речь идет не только о вас мы даже готовы при определенных обстоятельствах выпустить вас на свободу. Выступите в качестве свидетеля обвинения на открытом процессе, расскажите обо всем публично, скажите, кто дал вам взрывное устройство, из кого состоит ваша шпионская группа, подтвердите, что приказы вы получали из русского посольства — и через час после завершения процесса вы уже будете свободным человеком.

Хэймз опять попытался вскочить. И снова рука стоявшего за его спиной охранника придавила его к стулу.

— Да вы что, с ума сошли?! У меня никогда не было никаких дел с русским посольством.

Фэбээровец укоризненно покачал головой:

— Погодите, Хэймз. Вам нечего бояться мести своих бывших друзей… За кого вы нас принимаете? Вы, конечно же, получите другие документы и новую должность в другом городе. Ведь мы заботимся о людях, которые идут нам навстречу, даже если они этого не всегда заслуживают. Высшие государственные интересы иногда требуют такой снисходительности. В конце концов вы лишь статист в этой игре. Возможно, вы даже верите, что коммунизм — это рай земной и что ради его достижения необходимо приносить жертвы, даже если это сорок четыре ни в чем не повинных человека. Так что прощение заслужить вы можете. Но нам нужны те, кто стоит за вами.

Он говорил с почти отеческой терпеливостью, без малейшего намека на иронию.

Ричард Хэймз немного успокоился. Он понял, что его пытаются обвинить в диверсии; но каким бы ужасным ни показалось ему в первый момент это обвинение, оно было все же слишком абсурдным, чтобы воспринимать его всерьез. Пакет, который он послал своему другу, содержал письма, дневники, записи, документы, которые должны были помочь Кершу доказать комиссии по расследованию антиамериканской деятельности, что он такой деятельностью не занимался, что много лет назад он вышел из компартии, да и вообще вступил в нее только из-за своего идеализма и под впечатлением побед тогдашних союзников. Он надеялся в то время, что коммунистическое мировоззрение сможет решить те проблемы, которые в мире, построенном по-капиталистически, вечно остаются нерешенными. Интересно, как они докажут, что в пакете была адская машина, даже если очень захотят этого? Ведь всякое обвинение должно подкрепляться доказательствами. Как вообще они докажут, что он был членом компартии, если все документы уничтожены, а Джек Керш мертв? Именно в этом Ричард Хэймз увидел сейчас возможность разорвать дьявольский круг, в котором оказался.

Спокойно и взвешенно он проговорил:

— Вы сильно заблуждаетесь, господа. У меня нет никакой связи ни с русским посольством, ни с коммунистической партией, ни с какой бы то ни было шпионской группой! Мой друг Керш передал мне в свое время на хранение небольшой подарок для одной своей знакомой из Портленда; о нем, разумеется, не должна была знать его жена. Поэтому-то я и сказал слуге вручить пакет только в руки мистеру Кершу. Неужели вы серьезно думаете, что я поручил бы прислуге доставить адскую машину?.. Тогда бы уж лучше я сам ее отвез…

Сотрудник ФБР несколько секунд раздумывал, поигрывая зажигалкой, а затем с сожалением сказал:

— Ну-ну… И это вся правда? Жаль, действительно, жаль! Но если я вас сейчас поймаю на лжи, позвольте уж тогда мне предположить, что и все остальное, о чем вы мне только что рассказали, тоже ложь.

Ричард Хэймз, не задумываясь, согласно кивнул. Фэбээровец поднялся со стула, подбросил зажигалку, поймал ее и подошел к двери.

Хэймз увидел, как он впустил в комнату женщину в черной вуали. Лишь когда она подошла ближе к настольной лампе, он узнал Лину Керш, вдову его погибшего друга.

Допрашивающий предложил ей стул. Когда Лина подняла вуаль, Хэймз вздрогнул — на него устремился исполненный холодной ненависти взгляд. От Лины во время допросов не ускользнуло, что ФБР считает Ричарда Хэймза убийцей ее мужа.

— Миссис Керш, — начал фэбээровец, — не поможете ли нам освежить память мистера Хэймза?

Женщина сдержанно кивнула.

Хэймз смотрел на нее во все глаза.

— Мы знаем друг друга со времен войны, — сразу начала Лина Керш. — Мистер Хэймз, мой муж и я когда-то были друзьями.

Ричард Хэймз опустил голову. В уголках его губ обозначились горькие складки.

— Тогда, — продолжала миссис Керш, — мы были очень молоды, очень романтичны, полны всяких надежд. Только что выиграли войну, а русские — наши союзники… В Нью-Йорке в то время было очень модно принадлежать к леворадикальным кругам. Мистер Хэймз был членом коммунистической партии и очень ловко сумел использовать для своих целей нашу патриотическую восторженность. Он агитировал моего мужа до тех пор, пока Джек тоже не вступил в компартию.

— Вы не знаете, занимал ли мистер Хэймз какое-нибудь заметное место в партии? Я имею в виду — был ли он активным ее членом? — спросил фэбээровец, самодовольно скрестив на груди руки.

— У меня сложилось впечатление, что он был руководителем местной организации, к которой мы относились… О, он был очень активен, — ответила Лина с неподвижным лицом.

Хэймз вышел из оцепенения. Он хотел что-то спросить у миссис Керш, но сотрудник ФБР опередил его:

— Ну так что, мистер Хэймз, как обстоит дело с остальным? И после этого я должен верить вашим словам?!

Кивком головы он распорядился увести Лину Керш, а когда дверь за ней закрылась, остановился перед Ричардом Хэймзом:

— Итак, Хэймз, не лучше ли вам принять мое предложение?

Тут Хэймз потерял самообладание и стал кричать этим пятерым, что он невиновен. Он буянил, плакал и наконец в полном изнеможении затих.

Ему дали несколько часов отдохнуть и возобновили допрос, но уже в другом помещении, без окон, и не таким дружелюбным тоном, как прежде. Вскоре непрерывные перекрестные допросы измотали его, и, будь он хоть как-то замешан в диверсии, он признался бы. Он вообще признался бы во всем, что хотели услышать от него сотрудники ФБР. Но он ничего не знал об агентах Кремля, он не знал никаких шпионских групп, он никогда в жизни не держал в руках динамитного патрона, не говоря уже об адской машине. Он просто был не в состоянии дать такие ответы, каких от него ждали.

Однако расследование не ограничивалось допросами только Ричарда Хэймза. Поиски диверсантов велись по всей стране. Во многих местах задерживали людей с прокоммунистическими взглядами, если они имели хоть какое-то отношение к разбившемуся самолету. Их допрашивали, им угрожали, иногда избивали… Поиски убийцы сорока четырех человек, летевших из Денвера в Портленд, вылились в одну из крупнейших политических акций в истории Америки. Но необходимых признаний не было…