Десятки лошадей благородной породы и простая крестьянская скотинка, перепела и голуби в клетках, до которых была охоча младшая жена барона, десять мулов, несколько шатров, украшенных парчой и шёлком, двадцать сундуков с одеждой из драгоценной ткани с золотым и серебряным шитьём, посудой из серебра и немного из золота. Три шкатулки с украшениями: опять серебро, золото, драгоценные камни, жемчуг, янтарь. Два комплекта дорогой и качественной брони и оружия - барона и его сына, дюжину комплектов поплоше, примерно, как моя кираса и меч, доставшиеся от пирата.

       Два фургона с вином и продуктами достаточно высокого качества, которые предназначались барону, его семье и примкнувшим к нему дворянам. А также несколько телег с зерном, солониной, вяленым мясом, солью, пивом, грубомолотой муки и ржаных сухарей из обоза баронского войска.

       Две кареты.

       Полтора десятка слуг барона и его сына, овдовевшую баронессу, её служанку и служанку её старшей дочери, разумеется, дочка была здесь же. Четыре рыцаря, трое из которых были ранены, но не смертельно.

       И сто семнадцать пленников - пехотинцев и лучников. Правда, большая часть последних, сумела удрать, как и несколько дворянчиков, которым рыцарский кодекс чести, видимо, разрешал покидать поле бое, показывать свою спину и хвост лошади врагам.

       Рядовых отправили на побережье, где загнали в узкое глухое ущелье, проход в которое был немногим шире двух метров. К тому же, его загородили рогатками в два ряда, ночью жгли большой костёр и был запрет подходить ближе, чем на пятнадцать шагов к посту охраны. Нарушителей ждал арбалетный болт.

       Женщин поселили в одной хижине, рыцарей сунули в две землянке, но не из каких-то там чувств и стремлений к уважению, а чтобы меньше плели интриги. К каждому приставили по крестьянину, который должен был приносить еду и выносить помойное ведро.

       Чтобы никому из них не пришла в голову опасная мысль помочь своим бывшим господам, сбежать или устроить бунт, Колька устроил для слуг и господ настоящее шоу через несколько дней плена.

       Первым делом он надел каждому ошейник из медных пластин и сообщил:

      - Любой, кто попробует его снять - погибнет. Это будет так!

       Стрельцов резко дёрнул за кусок верёвки, которая была привязана к точной копии украшений, что болтались сейчас на шеях пленников. Одна из пластин панцирного ошейника выскочила из крепления и тут же громко хлопнуло.

      - Ай! - вскрикнули женщины и попятились от Героя. Баронесса коснулась металла на своей шее, но после кивка Стрельцова в сторону дымящегося выставочного экспоната с испугом отдёрнула руку.

      - То-то же, - сказал ей Герой. - А теперь покажу, что будет, если кто-то решит выйти за частокол.

       Он снял со столба демонстрационный ошейник и поманил за собой пленников.

      - Ну же, быстрее или я прикажу надеть на каждого цепь с тяжёлым булыжником, тогда точно никто не сможет убежать, - повысил он голос, когда благородные дамы и спесивые рыцари остались на своих местах, презрительно смотря на землянина. - Будете ковылять, как самые последние рабы на каменоломнях!

       Подействовало.

       Ошейник, мой коллега вновь соединил на глазах зрителей, после чего привязал к верёвке, а ту закрепил на задней луке седла лошади и скомандовал:

      - Трогай!

      - Но-о, пошла! - щёлкнул поводьями всадник, пуская лошадь торопливым шагом прочь из посёлка.

      - Смотрите, что будет с тем, кто решит выйти за стену!

       Лошадь прошла метров тридцать, как вдруг за ней раздался негромкий взрыв, вверх влетели кусочки металла, земля и трава.

      - Тпру-у, стой, сволочь! - натянул поводья всадник, останавливая испуганную скотину. Той, перед экспериментом заткнули уши, но это не сильно помогло.

      - Видели? Этот ошейник оторвёт любому голову, кто рискнёт его снять или убежать от нас.

      - Это возмутительно и бесчестно! - закричала баронесса. - Вы не можете так поступать с благородными людьми! Эти рабские ошейники, они нас позорят... и вас тоже! Никогда, один дворянин, не посмеет столько низко и подло поступить в отношении другого! Вы... вы... вы быдло, сударь!.. Вас нужно заклеймить, вырвать ноздри и вырезать язык...

      - Что она говорит? - поинтересовался у меня Колька.

      - Сказала, что ты быдло и не быть тебе дворянином никогда. Настоящий рыцарь так не поступит с женщиной. Ну, и прочее в том же духе. Ах да, ещё сказала, что нос и язык у тебя лишние, стоит сводить к палачу, чтобы он их отрезал.

      - Вот как? - Стрельцов со злостью посмотрел на вмиг замолчавшую женщину. - Скажи ей... а, впрочем, хрен с ней. Баба орёт - ветер носит. По камерам их всех!

       Но кроме победы и приобретений, были у нас и горести.

       Погибли пять человек, почти все земляне оказались ранены и девять человек, едва ли половина всех нас, тяжело. Почти все ранения пришлись на верхнюю часть тела - лицо, шея, плечи.

       Когда аборигенов увели. Колька признался:

      - Думал, что фитиль потух или не сработает гремучка от огня.

      - Там арбалетчик сидел с заряженной стрелой, через пятьдесят метров выстрелил бы, и тогда точно грохнуло, - успокоил я его. - Ладно, пошли к нашему маньяку.

       Маньяк - это наш Илья, который взял на себя бразды правления посёлком после гибели Макарова. Идеей фикс для него, стала мысль нанести ответное посещение баронским владениям и как следует пощипать те, заставить аборигенов испугаться и думать позабыть про посёлок землян. Плюс, набрать трофеев.

       Поэтому Максимов, как оклемается после отравления реактивами, вновь начнёт выпаривать взрывчатку. Я должен был обеспечить кузнеца с помощниками деталями ещё к двум 'скорпионам' и к блочным арбалетам ('сколько получится, но как можно больше', дословно передаю слова Стоцкого), которые показали себя во всей красе в бою с местными вояками.

      - Что с пленниками будем делать, Илья? - спросил я кузнеца, когда сел на привычный чурбачок под навесом. Давно бы пора поставить себе нормальную лавку, да некогда всё.

      - Пусть пока сидят в ущелье. Их там кормят, поят, убивать не собираются. Чего ещё нужно-то? А вернёмся из города так и отпустим всех.

      - Хм, понимаешь, среди них есть тихушники, которые могут что-то учудить.

      - Кто? - тут же вскинулся собеседник, да и Колька посмотрел на меня с интересом.

      - Не знаю. Но таких, не может не быть. Предлагаю присмотреть с десяток людишек, которые недовольны своими товарищами, положением, едой, одеждой, в конце концов. Их выделить, приласкать, кормить из отдельного котла и вручить палки побольше, чтобы они могли пускать их в ход, без опаски за наказание с нашей стороны. Могли и пускали. И несколько человек таких, которые не выделялись бы из среды пленных, но старательно смотрели, подмечали, слушали и сообщали нам. За это им платить денюжку.

      - Надзиратели и стукачи? - задумался кузнец. - Что-то в этом есть, но... а не удавят ли тех, кто с палками в первую же ночь свои? Стукачей-то, может, сразу и не раскроют.

      - Пусть поставят шалаш на самой границе ущелья, у запретной линии. Так будут ночью под присмотром охраны.

      - Прям концлагерем каким-то несёт от ваших речей, - скривился Стрельцов. - Вы ещё их капо назовите.

      - Какой концлагерь, Коль? Это нормальная практика во всех исправительных учреждениях. Старшие отрядов, осведомители и так далее, - обиделся я. - Не хотите - не надо. Я хотел, как лучше...

      - Не обращай ты на него внимания, - взял мою сторону мастер. - Он не понимает ничего, детство в жопе ещё играет. Честность, справедливость, гуманность, демократия, равенство и братство, блин. Его, наверное, Седова покусала.

      - У кого ещё играет, - буркнул уязвлённый Стрельцов и добавил. - Чапай, блин.

       Илья сильно покраснел.