Глава X. В тридцати километрах от города
Управляя боевой машиной пехоты, как заправский механик водитель, Кентюрин пронесся по асфальтированной дороге на скорости никак не меньшей ста километров. Не доезжая до искомой цели своего назначения чуть менее пяти километров, он свернул с трассы в небольшое грунтовое ответвление, уходившее дальше в лесопосадку. На расстоянии каких-нибудь двадцати метров с правого боку располагалась небольшая лесная поляна, где преступник и бросил вынужденно-похищенную им военную технику. Дальше он решил продвигаться пешком. Уходя, он еще раз бросил печальный взгляд на оставляемое им автоматическое оружие, но твердо для себя рассудив, что в сложившихся обстоятельствах оно ему будет больше мешать, нежели чем-то поможет, Максим решился следовать налегке.
Молодой мужчина вернулся назад, перешел через автодорогу и оказался в противоположной стороне лесного массива. Там он прошел еще около полутора километров пока не очутился возле железнодорожного полотна. Дальше заблудиться было просто немыслимо, и Кентюрин уверенным шагом направился в путь. Через пять с небольшим километров он подошел к небольшому поселку, раскинувшемуся на территории, не превышающей пары гектаров. Преступник спустился с насыпи вниз и зашел на крайнюю улицу. Пройдя по ней не больше, чем двести метров, мужчина свернул в небольшой проулок и миновал по нему еще несколько грунтовых проездов, пока не очутился в нужном ему прогоне. По нему он спустился в самый конец и остановился перед третьим по счету строением, если начинать отсчет от самого края. Осмотревшись по сторонам, словно определяя нет ли за ним какой-нибудь слежки, он смог отчетливо убедиться, что, не смотря на уже довольно не ранее время, вокруг не заметно ни одного человека. Только после этого, облегченно вздохнув, Максим свернул с грунтовой дороги и пошел на сближение с этим домом.
Стоит сказать, что постройка снаружи выглядела довольно добротно – это был современный рубленный пятистенок. Фасадная его часть была украшена наличниками на трех окнах основных жилых помещений и одном, отведенным под кухню. Крыша была железной, но, очевидно, перекрывалась давно и к тому времени имела уже следы непременно начинающейся коррозии. Палисадник у дома отсутствовал, и ограждение его территории начиналось прямо от стыка с крайними наружными боковыми частями. Не смотря на то, что с тылу никакого забора не было и в помине, эта часть его была достаточно прочной и выполнена из крепких не обветшавших еще строительных досок. Такой же была и калитка, закрытая, однако, на примитивное устройство, исполненное в виде железной накладки, заложенной изнутри. Для чего нужен был этот запор было абсолютно не ясно, ведь наружу был выведен прочный шнурок – потяни за который, и калитка откроется. Очевидно, это устройство служило, лишь как защита от ветра, предохраняя от непроизвольного хлопанья массивной конструкцией.
Потянув за веревочку, как советуют в одной из известных всем сказок, Кентюрин оказался на территории, где обстановка сразу же изменилась. Вся боковая часть перед входом была захламлена многочисленным мусором и, скорее всего, использовалась и в качестве туалета, чему присутствовало явное подтверждение. Невольно сплюнув в ту сторону, Максим направился к двери, до которой было чуть более пары метров. Как и следовало ожидать, она оказалась не заперта, и гость свободно проник в спальные помещения этого дома. Картина, царившая внутри мало чем отличалась от того, что ему довелось увидеть в предыдущем жилище, единственное, здесь было гораздо больше свободного места и значительно чище. Дом состоял из двух больших комнат, кухни и небольшого приделка, где располагалась русская печь со встроенным внутрь водогрейным котлом. Однако, как следовало из ее общего полуразрушенного состоянии и отсутствия сданных, как лом батарей, для обогрева она уже давно не использовалась, загромождая только лишнее место.
Внимательно осмотрев все части этой, не смотря ни на что, все же прочной постройки, Кентюрин для себя убедился, что в ней определенно никого в этот час не находится. Одна комната – та что была обращенной к фасаду – являлась абсолютно пустой и не содержала в себе никакой мебели. Другая, смежная с ней, содержала в себе две полуразвалившиеся кровати и один не работавший телевизор. Судя по всему, в этом доме это была гостевая, принимая во внимание ее захламленность грязной посудой, окурками и остатками пищи, зачастую не пустовавшая. Хозяин же, следуя из еще большей «загаженности» грязной посудой, никогда не мытой электрической плитки, обогревателю помещений и обоссанному дивану, предпочитал ютиться в помещениях кухни, где у него было все под рукой. Запах здесь стоял отвратительный, и Максим решил дождаться знакомого в другом более выгодном помещении, а заодно, и провести с пользой время, попытавшись восстановиться во время крепкого спокойного сна. С этой целью он завалился на одну из кроватей, показавшейся ему наиболее чистой.
Беря в расчет всю свалившуюся на него за последнее время цепь мучительных злоключений, преступник проспал крепким всепоглощающим сном до самого вечера. Он так бы и не проснулся, если бы его растревоженное внимание не привлекли шебаршащие звуки, доносившиеся с наружной части крыльца, пристроенного к самому входу. Покрываясь холодным потом, Кентюрин стремительно спрыгнул с кровати, ожидая самого страшного. С минуту он, холодея всем телом, старался определить причину обуявшего его страха, намереваясь различить природу доносившихся до него звуков. Только приглушенные чуть слышные голоса, послышавшиеся через какое-то время, вернули ему душевное равновесие и заставили биться сердце гораздо ровнее. Непрошенный гость утвердившись в той мысли, что говорившие люди хоть и могут нести опасность, но гораздо меньшую, чем то необъяснимое неописуемое явление, что преследует его на протяжении последних нескольких дней, решил проверить, кто же оторвал его от задушевного крепкого сна. Продолжая чураться, он выдвинулся к выходу и, осторожно приоткрывая входную дверь, осторожно выглянул из проема. Возле самого дома копошились незнакомые люди, один из которых все же отличался знакомой внешностью. Он развернулся спиной и присел на корточки возле какого-то механизма, который они разбирали так увлеченно, что ни на что вокруг не обращали внимания.
- «Сладкий»! - окрикнул Максим присевшего человека известным ему псевдонимом, - Вы чего? Опять чего-то украли?
Мужчин было трое, и от звука незнакомого голоса они, все разом, невольным образом вздрогнули и одновременно обернулись, посмотреть на того, кто потревожил их за этим неблаговидным занятием. То, что они занимались чем-то явно несовместимым с законом, стало ясно сразу же по их испуганным взглядам, уставившимся на незнакомого им человека. Только хозяин распознал в этом одетом во все черное парне, словно бы это был заправский спецназовец, своего давнего тюремного друга и, облегчено вздохнув, он тут же радостно молвил:
- «Кент», это ты? А я уж подумал – «менты». Ты чего, как пугаешь? По-тихому не мог что ли предупредить, а то, я в штаны чуть не наделал…
- Судя по запаху – не чуть-чуть, - усмехнулся Кентюрин, уже достаточно осмелев и выходя из дома на улицу.
Засахарин Геннадий Сергеевич являл из себя человека давно опустившегося ниже самого низкого плинтуса. Ему только-что исполнилось сорок девять лет, но выглядел он на все шестьдесят. Невысокого роста, неказистого телосложения, не исключавшего когда-то физической силы, он давно растерял свои былые возможности и продолжал жить исключительно за счет данного при рождении Господом огромнейшего здоровья. Он каждый день пил спиртные напитки и делал это без перерывов последние двадцать пять лет. Любой нормальный человек от такого злоупотребления давно бы отправился на вечное поселение на поселковое кладбище, но только не «Сладкий». Этого несгибаемого любыми бедами невзрачного человека не могло остановить ни какое препятствие, внезапно возникшее между ним и содержащими спиртное напитками. Самым тяжелым испытанием, уготованным ему злодейкой-судьбой, был четырехмесячный срок тюремного заключения, выпавший на его долю за совершенную кражу. Именно там он и познакомился со своим нынешним посетителем и там же с его помощью умудрялся тайно настаивать брагу и пить ее втихаря от службы дежурившего конвоя. Этот мужчина старался быть готовым к любым неожиданностям – вот и сейчас, не смотря на теплое время года, был одет в теплую застиранную фуфайку, способную обеспечить ему нормальное существование даже при неожиданном задержании, ведь, как не трудно было бы догадаться, отсидев свой назначенный судом срок, он не сделал для себя никаких соответствующих выводов и продолжал жить, развивая криминальную деятельность. Не смотря на сухопарое телосложение, лицо его было круглым, очевидно опухшим от длительного пристрастия к алкоголю, пожелтевшим и явно указывавшим на хронические заболевания печени; голубые глаза не смотря на то, что давно потухли, не выражая какой-либо цели, все же «горели» отчаянным блеском, явно предвещавшим, что скоро будет получена долгожданная выпивка; скривленный в многочисленных драках маленький нос переходил в тонкие губы, едва прикрывавшие беззубый отвратительный рот, где торчал только один-единственный зуб; начинавшие седеть светло-русые волосы были коротко острижены и, давно не зная расчески ерошились в разные стороны; нижнюю часть лица покрывала густая щетина, не бритая не меньше недели.
