– Ну не надо, не надо, Алешенька, – снова перебил его Александр Константинович. – Мне при Царе-Батюшке говорили, при советской власти говорили, при российской власти говорите, ну сколько можно, Алешенька? Ты говоришь ситуация неспокойная, опасно, а вот Кольку Бардова пустили!

– Николай Викторович отправился на задание…

– Так вот и меня отправь! – рявкнул Кот, и у Эда поплыло в глазах. Однако Александр Константинович тут же отступил на шаг, откашлялся. – Извини, перенервничал с этим деревом в отделе кадров. Так Алеша, я тебя как друга моего старого прошу, уж раздобудь мне разрешение на выезд, будь лаской. Или задание какое раздобудь, ч’тобы я его попутно решил, я ведь не кто-нибудь.

Кот закивал, похлопал старого друга по плечу. Так они недолго постояли, пока собеседник Александра Константиновича опять не вздохнул.

– Я постараюсь что-нибудь сделать.

– Вот и хорошо, вот и хорошо, мой дорогой.

Кот еще раз похлопал Алешеньку по плечу, на этот раз дружелюбно, и направился в сторону Джона и Эда. При этом Кот развел лапами в приветственном жесте. Джон оправил пиджак и встал прямо, вытянув руки по швам. Оба улыбались.

– Боженька благородный, кого я вижу, – замурлыкал Кот. Он обнял Джона, потом посмотрел ему в лицо. Наставник же только глуповато улыбался. – Ваня, какая приятная неожиданность, ч’естное слово!

– Александр Константинович… – ответил тот.

– Ваня, – Кот хохотнул и снова обнял наставника. На этот раз и Джон его обнял. – Блудный волчок. Как же давно я тебя не видел.

– Шестьдесят лет, не так долго для нас.

– Долго-долго, Ванька! Живем тыщу лет, а и года жалко! По делам к нам, или погостить приехал?

– По поводу дикого вампира.

– А, ну да, ну да, страшное дело, ой страшное дело, – закивал кот.

– Да-а-а. И вот еще, на стажировку привез, – Джон повернулся к Эду.

Кот протянул лапу Эду.

– Александр Константинович Баюнов.

– Эдуард Тарасов, – Эд пожал лапу.

– А по-настоящему как? – Кот пожал руку крепко, и не сразу ее отпустил. – А, ладно, это я так. А вот скажи мне, дорогой, не вас ли я встретил у Горыныча?

– Нас, полагаю.

– Ну, тогда прошу прощения, не сдержался. Уж очень раздражает меня эта коряга. Он потомственный дуб. Такой же тупой, да-да.

Эд покосился на Джона, пытаясь спросить глазами: «о ком он?».

– Леший, – шепнул тот.

– Да, да, из леших он, коряга, – закивал Кот. – Да ну его… к Василию Николаевичу, – шмыгнул носом, – Водяному. Обсуждать еще… Я вот тебя увидел, молодой человек, и сразу захотелось спросить, – Кот посмотрел на Эда поверх очков желтыми глазами. – А вот скажи-ка, правда, у вас на Западе мифы в резервации загнали?

Эд глянул на Джона, прежде чем ответить.

– Да, загнали.

– Ай-я-я-яй, – протянул Александр Константинович. Улыбка сошла с его уст, и он как-то печально причмокнул, а потом повторил, – Ай-я-яй. Как нехорошо-то, нехорошо-то. Мифы, и в резервации. А вот еще скажи, дорогой, давно ли?

– Примерно двести лет.

– Ох, нехорошо. А я-то надеялся встретить пару знакомых кошечек, а у вас…

– Ситуация такая сложилась, Александр Константинович, – сказал Джон, видимо пытаясь отвлечь кота от стажера. – Нельзя было без резерваций.

– Ситуация. – Кот посмотрел мимо Джона, на очередной гобелен. – Ч’то ж, обидно. Ну, не буду вас задерживать. Алешенька вон вас ждет. Но, Ваня, зайди сегодня вечерком ко мне, поужинать-поговорить. Марфа в обморок упадет, – Кот подмигнул и улыбнулся, но уже не той открытой улыбкой. – Очень рад тебя видеть, блудный волчок. И будьте осторожны, этот вампир – сильная нежить.

Кот двинулся по коридору, откуда пришли детективы. Он заложил лапы за спину, и что-то ворчал себе под нос, но тихо, спокойно. «Какой приятный миф, – подумал Эд. – Жаль, что у нас таких не осталось». Джон тоже смотрел в след Коту, однако выражение лица его осталось неизменно усталым. Он выглядел так последние несколько лет – усталым и словно запойным. Хотя, он и был…

Тряхнув головой, наставник пошел к прошлому собеседнику кота – Алешеньке. Тот стоял в дверях кабинета, засунув руки в карманы, и ухмылялся.

– Ну, здравствуй, Леша, – протянул ему руку Джон.

– Здравствуй, Ваня, – пожал ее старый товарищ.

Так они постояли, не отпуская руки, все больше и больше кривя лицами.

– Экх, – крякнул Джон, а Леша расхохотался и отпустил руку.

– Почти, почти! – прокряхтел Джон разминая отдавленную кисть. – Знакомься, Эдик, мой старый друг, боевой товарищ и твой второй живой миф Алексей Федорович Попов.

– Очень приятно, Эдуард Тарасов, – Эд улыбнулся и пожал протянутую руку.

– Да, парень, удивил ты меня, – Алексей широко улыбнулся. – Никто тебя не ждал.

– Я уже понял.

– Говоришь почти без акцента, – Алексей Федорович одобрительно кивнул. – Очень хорошо ставишь ударения.

– Спасибо.

– Я учил, – ухмыльнулся Джон.

– Ой врешь… – протянул Алексей.

Все это время он не отпускал руки Эда. Попов оказался не просто крепким или сильным, а словно бульдозер – сокрушительным. Он стиснул кисть Эда до легкого хруста в костяшках, и скорее всего не замечал попыток пожать руку в ответ. Эд неожиданно вспомнил лицо Алексея – он видел его на одной из старых картин, что висела в коридоре. На ней был изображен огромный воин в красном кафтане, забавной мешковатой шапке с полями и красных сапогах. В одной руке он держал саблю, а другой – гнедого коня под уздцы, а за спиной у воина висел лук и колчан. Это и был Алексей. Сейчас в нем изменилась только одежда, но лицо осталось как на картине: оно будто все состояло из прямых линий и четко вырисованных теней. Категоричное лицо человека, не терпящего возражений и отказов, привыкшего к результатам. При этом пахло от него просто ужасным дешевым одеколоном с уклоном в хвойный аромат.

Алексей жестом пригласил детективов в большой, под стать хозяину, и красивый кабинет. Обои будто светились приятным зеленым цветом, пол устелен толстым ковром с угловатым восточным орнаментом, а у единственного окна висели занавески с золотистой бахромой. Резная старинная мебель вольготно раскинулась вдоль стен: исполненный из кожи диванчик; черно-бурые буфет и книжные шкафы; журнальные полки и кофейный столик; картотеки. Перед окном выдавался широкий стол с двумя бархатными креслами перед ним. Под потолком мириадами многогранных капель переливалась люстра, окрасившая кабинет радугой.

Попов достал из буфета несколько рюмок с ножками и бутылку коньяка.

– Как же я был рад, когда узнал, что ты едешь, Вань, – сказал Алексей, расставляя рюмки в ровный ряд.

Наставник подождал пока все три рюмки наполнятся, потом без разговоров взял крайнюю, слегка ударив ножкой о соседнюю, и опрокинул.

– Сам попросился. И… – Джон налил в рюмку новую порцию коньяка, – чем от тебя воняет? Аж нос режет.

– Алёна новый одеколон подарила, вот душусь.

Он уселся за стол, и большое кожаное кресло натужно заскрипело под ним.

– Воздух отравляешь, честное слово.

– Ну не могу же я его выкинуть.

– Угу, – Джон махом опорожнил рюмку и наполнил вновь. – А что за проблема с Александром Константиновичем?

– Так ты же слышал. Хочет ехать «взаграницу», а его не пускают.

– Почему? Кого-то ведь выпустили, – спросил Эд. Наставник на него покосился, но промолчал.

– Парень, ты представляешь, что случится в Европе, если туда приедет кот? Бардов, которого мы выпустили – колдун, а Александр Константинович – миф. Настоящий, живой. Вы там хоть помните, как пахнут мифы?

– И зачем же вы ему разрешение доставать собираетесь?

Джон крякнул и, не стесняясь, взял бутылку, сделав вид, что изучает, но украдкой подлил себе в рюмку.

– А кто сказал, что я его в Европу пущу? Поедет в Китай, там тоже культура.

– Старик взбесится, – оскалился Джон.

– Сначала взбесится, – Алексей подался вперед и забрал бутылку. – А потом поймет.

Попов встал и поставил наполовину пустую бутылку в буфет. Джон вздохнул, косясь на буфет, и взял рюмку Эда.