– Я не настаиваю, – вздохнул я терпеливо и пожал плечами. – Я просто не помню.

Капитан криво усмехнулся.

Не знаю, видел ли я в своей жизни настоящих капитанов: морских, военных в соответствующем звании, космических, но этот почему-то действительно напоминал капитана. У него была коротко стриженная шевелюра абсолютно седых волос, аккуратная бородка и усы. Лицо, пожалуй, мужественное. Взгляд внимательный, изучающий. У меня в голове жил стереотип, с которым он совпал: мне показалось, что именно так и должен выглядеть, скажем, капитан дальнего плавания. Ему бы фуражку с кокардой, где сверкал бы якорь и блестели перекрученные канаты – или что там на морских кокардах изображают – и был бы готовый образ просоленного профессионала. Однако мне наш капитан не очень нравился. Да, он был похож на капитана, но это был все-таки не мой капитан. Ну его к черту.

Капитан качнулся в мою сторону:

– В таком случае я должен сказать вам еще об одном обстоятельстве. Ваша спасательная капсула, по сути, столкнулась с нашей станцией.

– То есть, иными словами, в повреждениях вашей станции виновата моя капсула? – мне показалось, я понял, отчего капитан был так суров ко мне.

– Нет, – капитан продолжал сверлить меня глазами. – Я о другом. Поскольку ни наша станция, ни ваша капсула не имели возможности маневрировать, то вероятность их столкновения ничтожна мала. По сути, такой вероятности вообще нет! И поэтому я думаю, что ваше нахождение у нас на борту кем-то спланировано. – Он сделал значительную паузу. – Что вы можете на это сказать?

Это была крепкая оплеуха. Я потерялся.

– Мне нечего сказать вам, капитан. Всё это действительно очень странно.

Капитан, продолжая буравить меня взглядом, поднялся из кресла.

– А ну-ка, следуйте за мной.

Мы вышли из отсека. Попугай на плече капитана уселся поудобнее. Я шагал следом. Коридор заканчивался двустворчатыми дверьми. За ними громоздились какие-то железные шкафы по обе стороны прохода, затем пара дверей справа и слева. Но мы прошли дальше и уперлись еще в одну дверь. На ней располагался предупреждающий восклицательный знак и надпись «DANGER. VACUUM». Капитан покрутил колесо сбоку от двери и толкнул ее рукой.

Мы оказались в тесном помещении, которое занимал сигарообразный объект с поднятым обтекателем, под которым располагалось узкое ложе. Капитан сделал приглашающий жест рукой:

– Мы нашли вас здесь. Узнаёте что-нибудь?

Я отрицательно помотал головой:

– Увы, капитан. Я вижу эту штуковину впервые.

– Что ж, – капитан холодно уставился на меня. – Вы должны еще кое-что знать, господин подкидыш, – сказал он с вызовом. – Я вам не доверяю.

Я смог в ответ лишь развести руками.

– Можете быть свободны, – добавил капитан и его дурацкий попугай громко крикнул: «К чер-р-р-ртовой

матери!»

И он покинул шлюзовую камеру.

Тому, кто потерял память да еще вдобавок узнал столько нового за один день, было бы неплохо провалиться прямо сквозь слои обшивки станции и бесследно кануть в космическом пространстве. Вместо этого я стоял перед спасательной капсулой и тупо на нее таращился.

Даже Анне на глаза мне было стыдно попадаться. Кто я на самом деле? Засланный агент внеземной цивилизации? Неудачник? Или, наоборот, счастливчик, которому удалось спастись от смерти в капсуле, катапультированной из обреченного корабля?

Я вышел из шлюза, прошел мимо ряда шкафов, толкнул створчатые двери. Добрел по коридору до каюты с номером два и вошел внутрь. Отсек ничем не отличался от отсека толстого китайца: все то же самое, только стол был самый обыкновенный, без всяких экранов. И на нем лежали тюбики с едой, пачка галет и бутыль с ярко-синим напитком. Иллюминатора в отсеке тоже не было: вероятно, на орбитальных станциях он являлся редкостью, достойной находиться лишь в кают-компании. Еще здесь была дверь, ведущая в крошечный санузел. Посетив его не только с ознакомительной целью, я вернулся в каюту и принялся изучать космическую еду. Отведав грибного супа, я был сильно разочарован. Однако выбирать было не из чего, пришлось насильно выдавить в себя это произведение неизвестных кулинаров, заесть галетами и выпить бутыль синего киселя со вкусом черничной жевательной резинки.

Под стать еде настроение было прескверным. Мне даже не хотелось увидеть Анну. Однако и киснуть в одиночестве, переваривая жуткий обед, тоже было перспективой отвратительной. Я решил

навестить толстяка.

Выйдя в коридор, я двинулся наискосок к двери номер восемь, но остановился. Рядом была дверь, где, по словам Анны обитал таинственный инопланетянин. На ней была цифра один. Я потоптался на месте, раздумывая, не познакомиться ли с ним. Памятуя о том, что он нелюдим и замкнут, я решил сначала расспросить о нем китайца и продолжил путь.

По Тунь по-прежнему нависал над своим столом-экраном и продолжал ловко вертеть кубик. Увидев меня, он как-то чересчур сильно обрадовался:

– А-а, Виктол! Оцень холосо, заходи-заходи!

– Не помешаю? – я присел в кресло рядом с рабочим местом По Туня.

– Дазе не говоли! – замахал кубиком тот, но я снова уловил на его лице небольшое замешательство.

– То есть говорить нельзя? – решил пошутить я, но китаец, кажется, обиделся:

– Фигула лечи! – наставительно произнес он, вознеся руку с кубиком вверх и оттопырив указательный палец в потолок. – Лабота много, собеседник мало-мало! Говоли-говоли!

– Что вы делаете, По Тунь? – я принялся рассматривать мешанину показаний на его огромном мониторе, но он снова замахал руками:

– Говоли мне «ты», позалуста! Не надо «вы».

– Хорошо. Так что это у тебя за работа?

– О! – похоже, взмахивать руками у китайцев было принято по любому поводу в разговоре. – Это метеологицеская калта планета Алиадна! – теперь стало хорошо заметно, что По Тунь волнуется.

– И как там с погодой? – кивнул я на цветные завихрения. По Тунь неискренно засмеялся:

– Везде оцень лазный, Виктол! – он провернул на своем кубике несколько комбинаций, заставив его на секунду обрести свои естественные цвета, и ткнул толстый палец куда-то в фиолетовую загогулину на экране: – Тут циклон, оцень ветлено и сколо будет доздь. – Палец ползал по карте и карта двигалась вместе с ним. – Тут ясно и солнце, тут метель и молоз.

– Всё как на Земле? – старался я вникнуть в цветные спагетти на экране. И снова среди жира на лице китайца проступил страх, но тут же исчез.

– Совсем как у нас! – закивал По Тунь, передвинул карту далеко влево и гордо показал на появившиеся там суровые косматые кляксы: – Тут вообсе как Амелика – толнадо и смелци! Узас!

– А как называется здешнее солнце? – спросил я. Наблюдать за китайцем было занятно, он реагировал простодушно и эмоционально как ребенок. Но что же его пугало? Тем временем он попытался выпучить свои узкие глаза, отчего щёлки превратились в щели и тоном профессора сказал:

– Нет названия, Виктол! – кубик вкусно захрустел в его руках, разлетаясь цветным хаосом. – Есть номел: HD 14413.

– Получается, мы сами можем дать ему имя? – предположил я и немедленно был вознагражден целой бурей эмоций.

– О, Виктол, это моя мецта! – По Тунь даже забыл о своем кубике. – Я узе плидумал имя, дазе много! Вот, наплимел: Золотой Длакон! – он поднял руки на уровне плеч, растопырил пальцы и постарался придать своему лицу одновременно пугающее и величественное выражение. Я не стал его разочаровывать и вдохновенно всплеснул руками. – А вот есё: Золотой Лотос! – талантливый китаец немного поменял положение кистей рук, развернув их ладонями в сторону потолка, что, вероятно, должно было символизировать лепестки водоплавающего цветка. – Или так: Золотой…

– Я понял! – вскинул я руки тоже, сдаваясь. – Пусть это будет твоей небольшой тайной, По Тунь! А то вдруг я невольно присвою твои идеи?

Китаец удивленно опустил руки и непроизвольно снова захрустел кубиком. Чтобы он не дай бог не обиделся, я немедленно его спросил: