Юмейнару впервые чувствовал лёгкую растерянность. Девушка неоднократно присылала со служанкой сложенные в изящные оригами послания. Волевым усилием, удалось частично возродить в памяти то, чему учили его предшественника: писать ответы и даже складывать записки в фигурки. Судя по тому, что переписка в благосклонном ключе продолжалась не один день, да и личных встреч Момо не избегала, всё делалось правильно. Вот и теперь девушка пришла без сопровождения служанок, или еще кого-либо, сидела рядом, чуть склонив голову, ненавязчиво демонстрируя изящную шею. Лучи заходящего солнца играли на цветах канзаши и темных волосах, уложенных в сложную прическу. Припомнилось, что во время прошлой чайной церемонии, наполняя его чашку, Момо как бы невзначай заголила руку существенно выше запястья.

Отец, позволением такого и понимающими улыбками при упоминании Момо, недвусмысленно показывал, что одобряет такую инициативу. Однако, как подступиться к девушке, было не вполне ясно. Подобная робость удивляла его самого и явно унаследовалась от предшественника: всё же тот Юмейнару прожил достаточно долго, был сформировавшейся личностью и не мог исчезнуть бесследно. Но вот такую инициативу от нее не ожидал. Теперь, видимо устав от его бездействия, Момо решила действовать прямо.

Юмейнару осторожно коснулся пальцами подбородка девушки, побуждая приподнять голову, склонился, целуя нежные, трепещущие губы. Скользнул по ним кончиком языка, пытаясь углубить ласку. Момо доверчиво подалась вперёд.

Парень ненавязчиво коснулся ее языка, наполняя невинный поцелуй страстью. Плавные изгибы тела под кимоно манили. Промелькнула и пропала мысль, что кто-нибудь может войти.

Губы горели от поцелуев, возбуждение в теле все нарастало, хотелось большего, в момент, когда девушка придвинулась ещё ближе, почти прижимаясь, парень осторожно коснулся её груди, огладил сквозь слои шелка, осознав, что не прогоняют, решительно развязал пояс. Оби змеёй скользнуло на пол. Щеки Момо расцвели румянцем, но девушка не отстранилась, только чуть вздрогнула. Притянув красавицу к себе, принц провел губами по нежной коже шеи, поцеловал ключицу.

Мысленно ругая местную моду на многослойные одежды с длинными широкими рукавами, то и дело, путаясь и в её и в своём наряде из-за ставших непослушными пальцев, Юмейнару наконец коснулся нежной кожи, источающей приятный цветочный аромат. Вид обнаженной девичьей груди вызвал сладкий спазм внизу живота. Упругие полушария удобно легли в руки, наклонившись, он скользнул кончиком языка по затвердевшему соску, мягко облизал.

Тихо охнув, Момо схватилась за его плечи. Не прекращая ласки, Юмейнару уложил её на татами, окончательно освободил от одежды и сам, наконец, смог избавиться от дзюбана. Показалось, что во взгляде красавицы мелькнула легкая опаска. Вот только в висках стучала кровь, желание вытеснило связные мысли.

Перед глазами замерцали яркие искры.

Властно прижав девушку своим весом к татами, огладил и развел в стороны стройные ноги, завел руку под поясницу Момо, побуждая приподнять бедра, чтобы, наконец, войти в желанное тело.

Горячо и очень тесно.

Неожиданно возникшее неприятное ощущение заставило приостановиться и присмотреться к партнерше. Зажмуренные глаза, прикушенная губа и болезненный вздох при очередном толчке подействовали отрезвляюще. Сдержать себя и двигаться неспешно удалось с трудом. Юмейнару мягко коснулся губами дрожащих ресниц, ощутил солоноватый привкус, выдохнул и мысленно назвал себя болваном: наверняка он у Момо первый.

Стараясь отвлечь от неприятных ощущений, принц целовал её лицо, шею, чуть прихватывал нежную кожу губами, вычерчивал языком кружева влажных узоров. Постепенно скованность уходила. Девушка смогла расслабиться, отпустила судорожно сжатую пальцами ткань одежды. Момо тихо застонала и прогнулась в пояснице, обхватила ногами, стараясь прижаться ближе.

========== 2 Чужие сны ==========

— Буцума-сама…

Тревога в голосе нарушившего повисшую тишину старейшины едва уловима, но напряжение всех собравшихся отчетливо ощущается.

— Я отправлюсь в столицу, — подавил желание выругаться глава клана. — Со своим отрядом, больше брать бессмысленно.

Буцума чувствовал: чего-то он в сложившейся ситуации не понимал. Это лишило покоя, ведь ошибка главы клана могла стоить очень дорого. Сенджу помнил отчёт ирьенина. Соклановец дотошно описал, какие травмы получил принц и что было сделано для лечения. По всему выходило: Юмейнару-сама уже давно должен был активно участвовать в жизни двора, но парень так и не появился. Конечно, можно было предположить, что уже после отбытия ирьенина, была какая-то диверсия, но разведке не удалось найти ни следа.

Принесенные гонцом вести были тревожными. Заигрывание с кланами других стран могло плохо кончиться, но даймё словно этого не видел, или вел свою игру. Вот только почему-то больше волновали не эти внезапно навалившиеся проблемы, а прерванный приходом посланца сон.

Сны в последнее время были странными. Огромные, сверкающие на солнце дома, людей в каждом находилось как бы ни больше, чем во всём клановом поселении. Странные повозки никто не тянул, но они быстро мчались по дорогам. Каких-либо печатей, которые могли бы такое обеспечить, увидеть не удалось. И люди. Слишком много, странно одетые, непривычно слабые и… мирные. Они были беспечны даже в толпе, так легко подпускали всех столь близко к себе, что Буцуму начинали охватывать противоречивые чувства. Ни у кого из них не заметно оружия. И даже те жители, которые, судя по движениям, занимались боевыми искусствами, не использовали чакру.

А порой вместо картин мирной жизни слишком большого города удавалось увидеть странные видения, в которые всё было как нарисовано, хотя и знакомо. Как то, прерванное сновидение.

Река, наверное, та самая, что естественной границей протекала между их клановых владений. Стилизованный Таджима был легко узнаваем, да и самого себя узнать удалось без труда. И собственных детей. Двое мальчишек, находящихся рядом с врагом, были незнакомы, скорее всего, это его сыновья, о которых доносила разведка.

Они случайно столкнулись, или на какой-то миссии? Не понятно только, отчего наследники обоих кланов были без брони. И узнать уже вряд ли удастся. Вероятность того, что сновидение вернётся, невелика, а он не настолько силен в менталистике, чтобы вызвать его из глубин подсознания.

Вот только ощущение тревожности и неправильности не желало покидать. Если предположить, что Хаширама подружился с наследником Учиха, а об этом единовременно стало известно и главе Учиха и самому Буцуме, то происходящее было бы логично. Устроить ловушку, прихватив в качестве поддержки младшего сына, чтобы информация не ушла дальше и на наследника ни тени подозрения в предательстве не упало.

Да. Определенно он так бы и поступил. И Таджима тоже. Они слишком хорошо знают друг друга и то, что реакция Учиха и его стиль боя в последнее время стали немного иными, ничего не меняло. Но поверить в сам факт, что такая ситуация действительно могла произойти, не получалось. Это слишком. Чтобы наследник настолько доверился врагу. Хаширама, конечно, порой излишне мягок, но не идиот же.

Мысли перешли на предстоящую миссию. Отчаянно захотелось куда-нибудь подальше, да хотя бы, как в том сне, на реку к Учиха, чтобы сцепиться с давним врагом и спустить пар.

***

Юмейнару поворошил черновики, во множестве разложенные по столу и татами. Убедившись, что ничего не забыл, парень аккуратно собрал их в одну стопку. Принц и сам был удивлен тому, сколько всего можно было внедрить в этом мире. Оставалось убедить отца в необходимости данных мер. Перебирая в памяти возможные аргументы в пользу своих проектов, попаданец почти пропустил время визита.

Сперва Юмейнару услышал шаги. Он уже узнал походку Рюичи и величественную поступь даймё, а вот ещё один визитёр был незнаком. Столь большая делегация заставила сердце тревожно сжаться. Чтобы занять руки, парень взял со столика один из уже прочитанных свитков, развернул и сделал вид, что изучает.