Как негативное обстоятельство можно оценить сохраняющийся достаточно высокий уровень террористической угрозы в регионах Северного Кавказа, вследствие чего возможны различные трагические ситуации с участием гражданского населения. Деятельность диверсионных групп, хотя и достаточно тщательно расследуется, до настоящего времени пресечена не в полном объеме. Выбор средств для проведения контртеррористических мероприятий не всегда одобрительно воспринимается жителями населенных пунктов, жалующихся на излишне жесткие действия сотрудников правоохранительных органов.
Постановление от 20.12.2011 по делу «Финогенов и другие против Российской Федерации» (жалоба № 18299/03) 33
Обстоятельства дела: Заявители (в общей сложности 64 человека) являлись родственниками лиц, погибших во время захвата заложников в театральном центре на Дубровке в Москве в октябре 2002 г. (а некоторые были заложниками, т. е. находились на территории центра и дали показания о происходивших там событиях). По настоящему делу ими обжаловалось нарушение ст. 2 ЕКПЧ в материально-правовом и процессуальном аспектах. В том числе, они утверждали, что власти применили чрезмерную силу, в результате чего погибло большое количество людей, а выжившим были нанесены серьезные психологические травмы. Кроме того, по версии заявителей, имелись недостатки в планировании спасательной операции, что не позволило минимизировать вред, причиненный заложникам. В том числе, эвакуация из здания проводилась хаотично, многие люди провели длительное время на улице в условиях низкой температуры.
Аргументы представителей российских властей сводились к тому, что в убийстве заложников виновны террористы; перед началом операции по освобождению поступила информация о минировании здания, поэтому действия спецслужб были направлены на ликвидацию террористов; в ходе расследования был установлен пособник, передававший информацию об обстановке вокруг здании центра и о расположении групп сотрудников правоохранительных органов. Кроме того, были проведены подготовительные действия по дальнейшему оказанию медицинской помощи заложникам (вокруг здания дежурило пять экипажей «скорой помощи» и специальный медицинский автобус, в ближайшем стационаре были зарезервированы койкоместа, другие больницы работали в режиме чрезвычайно ситуации). При наличии реальной угрозы массовой гибели заложников штурм признавался оправданным.
Позиция суда: жалоба была признана приемлемой. Суд внимательно исследовал то обстоятельство, что перед началом спасательной операции через вентиляционную систему в здание был пущен газ наркотического действия. Благодаря этому, находившиеся в здании террористы потеряли сознание, после чего был произведен штурм здания, и все они были застрелены. В то же время, пострадало большое количество заложников; погибло 129 человек, однако причинная связь между их смертью и использованием газа была установлена не во всех случаях.
Суд оценил доводы заявителей в части отсутствия информации о пострадавших, их именах и местах госпитализации. Кроме того, он учел показания сотрудников МЧС и медицинских работников о том, что о применении газа и его свойствах они не были осведомлены, и это повлияло на эффективность оказания медицинской помощи. Из этих показаний следовало также, что специальная координация действий по эвакуации пострадавших на месте событий не велась.
Суд учел, что Федеральный закон «О борьбе с терроризмом», действовавший в период описываемых событий, разрешал в ходе антитеррористических мероприятий применять как оружие, так и иные материально-технические средства. Сопоставив его нормы с Основными принципами применения силы и огнестрельного оружия сотрудниками правоохранительных органов, утвержденными конгрессом ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями в 1990 г., он обратил внимание на то, что этот документ возлагает на государство обязанность минимизировать риск нанесения ущерба посторонним лицам. Суд не смог оценить доводы властей относительно реальности угрозы взрыва здания, поскольку документы, содержащие эти сведения, были уничтожены, и это обстоятельство российскими властями не оспаривалось. В то же время, неразглашение состава газа, примененного во время спасательной операции, суд признал законным, а сам газ отнес в большей степени к «несмертоносному оружию, временно выводящему из строя». Исходя из этого, суд отошел от стандарта «абсолютной необходимости», на основании которого в его прецедентной практике обычно оценивается законность и обоснованность применения таких средств, которые с высокой степенью неизбежности могут влечь за собой летальный исход. При этом он признал, что использование газа ускорило освобождение заложников.
Существенное внимание суд уделил не столько штурму, сколько событиям, имевшим место после его завершения, когда ситуация вокруг театрального центра находилась под контролем правоохранительных органов и спецслужб. Он отметил, что эвакуация заложников не была спонтанной и первоначально подчинялась плану, но он был несовершенным (в частности, не предусматривал сортировки пострадавших в зависимости от характера полученных травм). Поэтому большинство заложников оставалось без медицинской помощи более часа. В этой связи государство не выполнило обязанности, установленные ст. 2 ЕКПЧ, не предприняв всех мер по спасению жизней людей.
В отношении эффективности проведенного расследования суд сформулировал позицию, в соответствии с которой признал оперативно проведенным расследование обстоятельств самого захвата заложников, но не смог сделать аналогичный вывод относительно установления всех обстоятельств их спасения.
Решение суда: Суд признал нарушение ст. 2 ЕКПЧ по двум позициям: неадекватное проведение спасательной операции и неспособность проведения эффективного расследования. Относительно использования газа суд пришел к выводу, что ст. 2 ЕКПЧ не нарушена. Заявителям были присуждены компенсации в интервале от 8 до 40 тыс. евро.
Позитивные и негативные последствия принятия решения: бесспорно, постановление суда подвело итог длительной дискуссии относительно правомерности применения усыпляющего газа при освобождении заложников и законности сохранения информации о его составе в тайне. В целом (и суд это подчеркнул) при проведении антитеррористических мероприятий отход от общепринятых стандартов не только возможен, но и часто имеет место, поскольку террористическая деятельность многогранна, и хорошо подготовленные террористические акты почти всегда становятся неожиданными для властей. Кроме того, во всех государствах мира спецслужбы засекречивают сведения о применяемых средствах в интересах национальной безопасности, и это является справедливым, поскольку обеспечивает защищенность общества.
Однозначно положительным можно признать то обстоятельство, что после вынесения постановления суда антитеррористический правовой инструментарий в России подвергся значительному усовершенствованию. В том числе, принципы антитеррористической защищенности, внедряемые в современный период, способствуют предупреждению преступлений террористического характера. Изменился и механизм оповещения о таких событиях; разработаны способы реагирования при наличии различных уровней опасности.
Негативным последствием можно назвать – на фоне признания большей части действий государственных органов обоснованными – сохранение несовершенного механизма выплаты компенсаций жертвам террористических актов (хотя нормы действующего Федерального закона «О противодействии терроризму» его устанавливают, на практике возникают определенные трудности, особенно в периферийных регионах). Поскольку терроризм – одна из самых опасных угроз общественной безопасности, все способы реагирования на эту деятельность должны использоваться в адекватном объеме.
