Зеленоглазая вяло кивнула:

— Конечно.

Две минуты подряд в кабинете царила тишина, только звук часовых стрелок и скрежет ручки по бумаге. За это время она успела раз пять пересмотреть сцены драки в своей памяти, сопровождаемые треском стекла и криками Сильвии.

— И всё же, ты ничего не хочешь мне рассказать?

«Она разбила термос и тебе захотелось её убить».

— Нет, мистер Гринт.

— Мне сказали, Колдер испортила какую-то твою вещь?

Эрик расстроится, когда узнает о произошедшем. Он даже не успел им попользоваться, через пару дней после покупки передал ей. Теперь, чтоб не разочаровывать его слишком сильно, придётся где-то искать новый, если не точно такой, то хотя бы отдалённо похожий. Эрик расстроится. Он точно расстроится. Ты ужасная подруга.

— Мелочи, – Эверт грустно улыбнулась, а в ответ получила ещё один недоверчивый взгляд.

— Всё нормально?

Девушка почувствовала, как начинает жечь в горле и с каким трудом даётся дыхание. «Ты ещё и ужасная дочь».

— Более чем.

Уже через несколько минут она шла по коридору с высоко поднятой головой. Она знала, почему все вокруг так осуждающе смотрят и почему некоторые смеются, прекрасно знала, что через три дня это возобновится, и, если школа скоро забудет, то одноклассники – вряд ли. Для них эта драка стала ещё одним аргументом, которым можно подкрепить её позорное звание психически больной.

— Да она просто так на неё налетела, уверена на все сто, – смех какой-то девушки; Эстер не реагирует.

— Как её ещё не исключили? Я бы давно её выперла.

— Какая мерзость, мне жалко её одноклассников! – раздаётся в одном конце коридора, совсем рядом с ней.

— Отвратительно.

— Ага, мне тоже. Видеть эту агрессивную раздолбайку каждый день.

— Не знаю, как ты, а я бы на неё намордник надел, – Эстер улыбается, когда слышит это от группы парней возле кабинета математики.

Мимо проходят Женева с Шарлоттой; если первая игнорирует её, то последняя толкает девушку плечом настолько сильно, что приходится развернуться. Эверт плевать на эту выскочку, без своих подружек она всё равно ничего не сможет.

— Интересно, её признают невменяемой только после того, как она кого-нибудь убьёт?

— Ебанутая школа, ебанутые учителя и ебанутый директор, завтра же забираю документы.

— Я жрать хочу.

— Не, ну ты видела?

— Да понятно же, просто повыёбываться.

— Как не видела? Ща видос покажу.

— ЭМИЛИ, У НАС ТАКОЕ ПРОИЗОШЛО, ОХЕРЕЕШЬ ПРОСТО!

Десятки голосов сливались в одно назойливое гудение. «Тебя все осуждают. Каждый считает своим долгом пнуть тебя. И ты просто позволишь им так говорить о себе?».

Втягивая воздух в лёгкие, она прикусывает нижнюю губу; широко улыбается и поднимает вверх два средних пальца.

— Да сколько влезет, – говорит зеленоглазая себе и наблюдает за тем, как некоторые смотрят на неё, или крутят пальцем у виска, или поглядывают с презрением, или даже переговариваются между собой. Кто-то хихикает. Да и плевать. Плевать, без разницы. Улыбка с её лица не сползала ещё как минимум час, и, направляясь домой, она чувствовала себя самой счастливой.

«Тебя отстранили от занятий на трое суток».

— Хорошо.

«Ты разочаруешь близких тебе людей».

— Отлично.

«Ты всерьёз задумалась об убийстве».

— Замечательно.

Как и пару дней назад, в небе стали собираться серые тучи. Ветви деревьев колыхал холодный ветер, и минут через десять она уже видела, как мелкие капли опадают на серый асфальт. Воздух быстро очистился от витавшей в нём пыли, летевшей с трассы. Девушка вскинула голову. Небосвод темнел, а ветер усиливался.

Сворачивая в очередной переулок, светловолосая сбавила ход и зашагала медленнее. Она всегда неслась непонятно куда и ходила с такой скоростью, будто постоянно опаздывала, хотя в реальности единственным местом, куда Эстер могла бы опоздать, была кровать. Наушники доставать Эверт не спешила – они бы всё равно намокли, да и какой толк от музыки, если голова забита чушью, которую жизненно необходимо обдумать?

Из тягучего потока мыслей её вырвал чей-то жалобный всхлип. Пришлось остановиться и напрячь слух, чтоб понять, откуда он исходит. Проезжавшие рядом машины только всё портили: стоило настроиться на нужную частоту, как заревёт очередной двигатель. Всхлип повторился; он был похож на детский, но подозрительно высокий. Ещё один. Теперь Эстер поняла, кто был источником звука и что это, собственно, за звук: возле мусорного бака сидел маленький пушистый котёнок.

— Кто-о это у нас тут такой… – на вид ему было не больше месяца. Он мог поместиться в ладонь, – …красивый?

Шерсть кота была вся в грязи. Мокрый, с синими глазами, он хромал на одну лапку: левая была ранена и из неё сочилась кровь. Девушка вытянула ладонь вперёд, чтоб посмотреть, как на неё отреагирует животное. Котёнок настороженно обнюхал пальцы Эверт, и, согнув переднюю лапу, кое-как приблизился к ней. Он потёрся об её ладонь.

«Даже не думай, отец и кошка тебя растерзают».

— Какой хоро-ошенький, – широко улыбаясь, она погладила мокрый живот. Уши у него были маленькие, да и тело не соответствовало размерам головы. Ему явно было не больше месяца.

Быстро осмелев, кот запрыгнул в её руку и даже пополз выше, по рукаву куртки.

— Мне даже нечего тебе дать, – вздохнула та, не переставая поглаживать котёнка. — Хотя, подожди…

Девушка быстро отыскала в кармане рюкзака упаковку с остатками сухого печенья.

— Не думаю, что тебе понравится, но… – в другую ладонь она набрала крошки и небольшие кусочки, поднесла к его морде. Кот, только учуяв еду, сразу же набросился на неё и стал жадно поглощать. — Ого, – поморщилась зеленоглазая, – и как давно тебя кормили, малыш?

Пушистик съел всё до последней крошки, и, когда рука опустела, снова мяукнул, только теперь не так пронзительно.

— Что мне с тобой делать? – вздохнула Эстер. Он замурчал и стал тереться об неё усерднее. — Я же не могу… О господи! – на рукаве она заметила несколько капель крови, как раз там, куда наступал кот. Только сейчас девушка заметила его повреждение.

«НЕ СМЕЙ» – кричал внутренний голос.

— Ну ладно, – светловолосая прижала его к себе.

«ТЫ СПЯТИЛА?».

— Иди сюда, – Эстер укрыла грязного котёнка от дождя, укутав в свою куртку. Он, кажись, и вовсе не был против.

«Ты безнадёжна».

Достав телефон, она начала набирать номер Эрика. Насколько помнила Эверт, сегодня он занят не был, потому на весь день должен остаться дома.

— Алло? – прозвучал сонный голос Кейна; девушка представила, как юноша потягивается в постели, спросонья трёт глаза и зевает. — Блин, я же спал.

— Уже одиннадцать.

— А ты почему… – тот сделал паузу; очевидно, для того чтобы зевнуть. — Не в школе?

— Если согласишься выйти на час, узнаешь.

— Это что, шантаж?

— Мне нужна помощь. Твоя, – котёнок прижался к груди Эстер и громко замурлыкал.

— Что это за трактор на фоне?

— Виновник торжества. Вылазь давай.

— А ты не можешь подождать примерно до завтра?

— Не-а, это важно.

— По телефону никак?

— Абсолютно.

— Но там же… до-ождь, – простонал Эрик. Эстер услышала, как парень сел на кровати.

— Пожалуйста.

— Ну… – протянул тот. — Только если… Ай, ладно, сейчас.

— Можешь не спешить, – объявила Эверт и отключилась.

Самому же Эрику вообще не улыбалось вставать сегодня раньше двух часов дня, да и вообще вставать – по ряду некоторых причин, он лёг спать под утро, когда на часах было уже семь, а за окном светило солнце. В такие моменты у него случался когнитивный диссонанс – границы между «вчера» и «сегодня» стираются, трезвый взгляд на мир исчезает вместе с ними. Когда ему пришлось встать с кровати, парень был готов выйти в домашней одежде, настолько ему было лень открывать шкаф. Но стоит отдать должное, он, всё-таки, пересилил себя и надел мятую белую футболку, кое-как влез в серые джинсы и даже немного причесался. Недосып сказывался на нём губительно: юноша то и дело спотыкался об ковёр или собственную ногу, успел впечататься в навесную тумбу и вместо пустой коробки из-под йогурта в мусорку выбросил чайную ложку. Многообещающее начало дня.