С вечера он планировал провести утро в Париже. Густав Калленборн наметил у себя дома завтрак, на который пригласил сотрудника мюнхенской адвокатской конторы, находившегося проездом в Париже. После встречи у Калленборна Петр думал заехать в гостиницу на рю Дофин, чтобы забрать Брэйзиера к себе. Но план, как всегда, изменилась в последний момент. В начале десятого Калленборн позвонил в Гарн и завтрак отменил: накануне вечером немецкий «коллега» внезапно отбыл в Мюнхен. Ехать в город было незачем. Петр позвонил Брэйзиеру и попросил его добираться в Гарн своим ходом…

После одиннадцати над холмами всё же просветлело. Стена тумана вдруг расступилась. Справа над полями высокой волной, словно наплывающее цунами, вырос черно-фиолетовый лесной склон. Над самой кромкой горизонта сразу забрезжило. И в следующий миг весь небосвод засветился от бледного стеаринового зарева. Газоны, розарий и особенно кусты по правой стороне блекло переливались. Переполненный влагой и всё еще неподвижный, неживой воздух слегка дрожал от серебряного блеска.

Около двенадцати Петр всё еще просматривал на террасе газеты, когда из-за дома донесся стук уличной калитки. Брэйзиер прикатил на полчаса раньше?

Засунув очки в карман, Петр встал и зашагал к воротам. На дорожке от калитки действительно показался Брэйзиер.

– Прошу принимать гостей… Бог ты мой, Питер, сколько же мы не виделись?! – Брэйзиер на ходу раскрыл объятия.

– Сто лет, по-моему… Быстро добрался?

– Стрелой… Эти поля, перелески… Скажите, пожалуйста! Как всё изменилось… – Брэйзиер с интересом озирался по сторонам. – А погода! Куда ни приеду – полощет, слякоть. Такое чувство, что за собой всё это вожу. А здесь – солнце.

– В Люксембурге тоже дождь?

– Там всегда дождь. Как они там живут круглый год, не понимаю…

В твидовом пиджаке, в белой рубашке, с заправленным за ворот узорчатым шейным платком, с длинным зонтом в руках, Брэйзиер выглядел, как всегда, младше своих лет. Его здоровое свежее лицо вдруг выражало озадаченность чем-то.

Развернувшись к улице, Брэйзиер, на удивление Петра, окликнул дочь:

– Луиза! Ну куда ты пропала?!

– Вместе, что ли, приехали?.. Я утром звонил ей. Хотел как раз предложить ей приехать с тобой. Никого не застал.

– Уже здороваться с кем-то помчалась.., – фальшивым тоном посетовал Брэйзиер.

Петр хотел было идти к калитке за племянницей, но она показалась на аллее. С развевающимися полами красного блестящего дождевика, что-то пряча за спиной, Луиза вприпрыжку неслась к калитке от соседей.

– Здрасте-здрасте, Пэ! А мы приехали проверить, как вы тут? Всё с розами возитесь?

– Куда же пропала, Луиза? Сколько раз тебе звонил.., – проговорил Петр тоном упрека и в тот же миг слегка опешил.

В лице племянницы, в ее светлых волосах, гладко убранных в небольшой пучок, поражало что-то родное, свежее, а вместе с тем в ее облике появилось что-то новое и незнакомое. Он не видел племянницу с июня, с того дня, как позвал ее ужинать в Сан-Мандэ, в рыбный ресторан, находившийся неподалеку от ее родственников, у которых она жила. Это было как раз накануне ее отъезда в Тулон на лето.

– Ты так изменилась, Луиза. Узнать невозможно! Почему ты перестала приезжать?

– Папа настолько отвык от этой клоаки, от Парижа, что приходится водить его по гостям, как маленького, за ручку.., – не отвечая на вопрос, протараторила Брэйзиер-младшая, глядя прямо перед собой насмешливыми серыми глазами.

– Ты тоже стал похож на кого-то, – усмехнулся Петр, переведя взгляд на Брэйзиера. – Постой, сейчас вспомню, на кого.

– На маму! – подсказала племянница.

– Действительно… На Мари, – согласился Петр, удивляясь верности сопоставления.

– Правду говорят, – закивал Брэйзиер. – Когда люди долго живут вместе, они становятся похожи друг на друга.

Петр подставил племяннице щеку. Сильно жмурясь, Брэйзиер-младшая одними щеками, по-женски выставив губы, прильнула к его щетине все четыре раза, как обычно делали все родственники.

– А ящичек мы что, в такси забыли, Луиза?! – спохватился Брэйзиер.

Смерив отца и дядю испытующим взором, Луиза вынула из-за спины лакированный деревянный футляр и протянула его Петру со словами:

– С вас причитается, Пэ… С тебя, папа, тоже. Ты стал таким рассеянным, это просто невыносимо…

Петр открыл красивый футляр. В нем лежал садовый секатор со множеством никелированных приставок, изящно разложенных по обшитым зеленым бархатом углублениям.

– Надо же… Вещь! – похвалил он. – Только зачем было, Арсен?

– Рад… рад, что нравится. Я же ничего в этом не смыслю… Ручка наращивается, если тебе захочется удлинить ее… – Брэйзиер благодарно улыбался. – Мне сказали, что лучше не найдешь. Удалось выкроить час на магазины… в Люксембурге.

– Спасибо, я очень тронут, – поблагодарил Петр. – Я, кстати, испортил у тебя один секатор… в доме. Вернее, Марта.

– Она дома?

– Нет, в отъезде, – помедлив, ответил Петр и почему-то кивнул на входную дверь.

– Марта уехала?.. И ничего мне не сказала? – удивилась Луиза. – Опять в Австрию, что ли?

– Нет, не в Австрию…

– А мы этим летом даже отдохнуть как следует не успели, – сказал Брэйзиер. – Под Каннами дикая жара стояла… Ты мне скажи… – спохватился он, – ведь вы попали в самое пекло?! Как вы там выдержали?

– Сам не знаю. Было невыносимо, – признался Петр.

– Вот видишь… Устроил я вам каникулы. А мы махнули на всё рукой и решили в Швейцарию поехать… на неделю.

Петр распахнул дверь, впустил гостей в прохладную прихожую. Пройдя через коридор и светлую гостиную с красовавшимся в центре круглого стола большим букетом разноцветных роз, все трое вышли в сад с тыльной стороны дома.

Не сходя с террасы на траву, Брэйзиер с оживлением разглядывал кусты роз, на одном из которых виднелось несколько пышных, от увядания уже растрепанных бутонов нежного лилового оттенка. Другие кусты, левее, были подрезаны совсем недавно.

– Времени зря не теряешь, как вижу, – заметил Брэйзиер, не без интереса озираясь по сторонам. – Сам? Или кто-то помогает?

– Нет, не сам, конечно… Садовник приходит.

– Эта, по-моему, чайная? – Брэйзиер показал на куст роз с крупными лиловыми бутонами.

– Провансальская.

– Сам выводил?

– В каком-то смысле…

– Прямо из семян? – удивился Брэйзиер.

– Нет, это гибрид. – Чему-то усмехнувшись, Петр перевел взгляд на Луизу. – Из семян такой куст не вырастишь.

– На меня-то вы почему смотрите? – спросила Брэйзиер-младшая.

– Луиза! Ну разве можно так разговаривать со взрослым человеком? – упрекнул отец. – Если не из семян, то как же? Искусственным путем?

– Гибриды стерильны. Природа отказывается плодить естественным образом то, что человек вывел искусственно, – объяснил Петр. – И правильно делает. Разве не гениально?

Сделав шаг на траву, Брэйзиер продолжал теперь уже с недоумением глазеть по сторонам.

– Эти кусты – тоже. – Петр показал на менее высокие, аккуратно подстриженные кусты. – «Пенелопка» ее называют… Уже отцвела.

– Тоже гибрид?

– Да, мускусный. Неплохо цвела, весь июнь простояла. Но мы перестригли… В прошлом году так хорошо все кусты начали расти, что хорошая подрезка казалась необходимой, – объяснил Петр. – Но старик, садовник мой, переборщил.

– У меня с одним из цветоводов уже второй год нервотрепка… под Грассом, – подхватил Брэйзиер тему. – Втемяшил себе в голову, что готовый лепесток нужно собирать ночью. По ночам, представляешь?! Говорят, что розы ночью более пахучи.

– Он прав. Есть, конечно, разные сорта.

– А ты представляешь, во что это может влететь?

– Ночной сбор?

– Я махнул рукой… Раньше за один килограмм эликсира давали по двадцать тысяч франков… от хорошей розы. А теперь проще закупать. В Индии, в Египте… Кстати, пока не забыл, я всё собирался привезти тебе один саженец… Как же она называется, никак не могу запомнить.

– Сантифолия! – подсказала дочь.