И вот решило, что завершило
По небу Солнце круг годовой,
Чрез тропик Рака к пучине мрака
Ушло дорогою кочевой.
Прошла, сгорая, суббота вторая
Июньского десятого дня
[2],
И покатило в закат светило,
Чело печально к земле клоня.
Для земнородных в краях холодных
Судьба – томиться среди теней;
Все дни короче, все дольше ночи,
Грустней природа и даль темней;
Желты, шершавы листва и травы,
Повсюду бедность, везде нужда,
И всё покорней стволы и корни
Тому, что сякнет в земле вода.
В сей час последний погоды летней
Вконец истаивают следы;
Отсумасбродив и обесплодев,
Стоят покинутые сады;
Луга в грязище, в лесу не чище,
Не льется с неба живых лучей,
Добыча тленья – тропа оленья,
И водопойный горчит ручей.
Пусты и голы, стоят раздолы,
Осенний траур объял холмы;
Полей просторы бедны и хворы;
Чернеют пашни и ждут зимы;
В остывших гнездах недвижен воздух;
Пеан пернатых уныл и нем;
Ложатся тучи в горах на кручи,
Природе скорбный тяжел ярем.
В плену дремоты грустят высоты,
Во всем кручина, во всем надлом,
В глубинах леса примолкла месса,
В кустах последний замолк псалом.
Для птиц усталых в камнях и скалах
Осталось ныне искать приют,
И в холод велий, во мрак ущелий,
Лучи светила тепла не льют.
Иссякло лето, со златоцвета
Едва ли каплю пчела возьмет;
Прошло разгулье, и нынче в улье
Оставлен в сотах последний мед.
Смолк над долиной напев шмелиный,
Все злей морозы, все затяжней;
Что неприятней для верещатни,
Чем ветер поздних осенних дней?
Черёд годины, когда в глубины
На глуховодье идет лосось,
Там жить неловко, трудна зимовка,
Но так привычно, так повелось.
И присмирели впотьмах форели, —
Вода недвижна и холодна, —
Вконец устали и отблистали,
И неподвижно стоят у дна.
Холмы в морщинах, туман в лощинах,
Вблизи тоскливо, темно вдали,
Застой гнетущий в заветной пуще,
Где фейри танец ночной вели,
Закутан в морок любой пригорок,
Вскипает пеной в морях вода,
Во тьме беззвездной скользя над бездной,
Дорогу ищут к земле суда.
Печаль смертельна и беспредельна,
Мороз над миром вступил в права,
Дрожат осины среди трясины,
Цветы исчезли, сошла трава.
Надежды тщетны, поля бесцветны,
Болота стынут под коркой льда,
В лесах затишно, нигде не слышно
Скворца, кукушки или дрозда.
Рецепту вверясь, в елей и верес
Добавить меда не чтя трудом,
Тебя утешит, парик расчешет
Светило – верный твой мажордом;
Бальзам надежен, не слишком сложен:
Всегда Владыка Небес готов
Июльской ранью дать притиранью
Все ароматы ночных цветов.
Сплошь в непорядке сады и грядки,
На грушах ветви давно пусты,
Столь сиротливы все вишни, сливы,
Все огороды и все кусты;
Тоска на свете, и плачут дети —
Коровье кончилось молоко;
Мир дышит хладом, разладом, гладом,
И знак Тельца еще далеко.
Вдаль, к Козерогу ушло в дорогу,
Солнце, почти незримое нам;
Дождь безотраден летящих градин,
Бьющих по скалам и валунам.
Бураны, громы, зарниц изломы,
Неумолимые холода,
Наутро стала ясней кристалла
За ночь застывшая гладь пруда.
Густые ливни все непрерывней,
Все беспощадней метет пурга;
Безумный, хлесткий, метельный, жесткий
Сей месяц дарит земле снега;
Глухой, суровый и нездоровый,
Почти смертельный и роковой,
Больной, отвратный, безблагодатный,
Страшный для всякой твари живой.
Сей месяц трудный, дурной, простудный
В штаны одетый, и в теплый мех,
Сей месяц зверской погоды мерзкой,
Когда и правду воздать не грех
Капусте с мясом, сырам, колбасам,
Всем благородным сортам харчей —
Овсянкам, шкваркам, супам, поджаркам,
Чему угодно, – погорячей.
Сей месяц сливок, густых подливок,
Копченой рыбы и ветчины,
Крутой овсянки и запеканки.
Великой пьянки для всей страны;
Но жаждет чрево еще сугрева:
Опасен холод, и он таков,
Что нет иного, опричь спиртного,
Спасенья в мире от сквозняков.
В Европе мрачно, она невзрачна,
Светило, медля, бредет сквозь тьму,
Его десница еще скупится,
Сиянья жалко для нас ему;
Пройдет, однако, сквозь бездны мрака,
Спокойно вступит в знак Близнецов,
Разгонит тучи, – поля и кручи
Тогда проснутся в конце концов!
И хоры птичьи во всем величье
Явленье славят весенних дней;
Что беспечальней сей величальни,
И литургии такой мощней?
Гремит огромный распев псаломный,
Не просто гимны теперь звучат,
Но похвалами, плеща крылами,
Творят единый магнификат.
Живые твари в весенней яри,
Возликовала природа вся,
Сияет с неба величье Феба,
Благословенье земле неся;
Нет опасений в сей миг весенний,
Добро приходит, уходит зло,
Журавль курлычет, подругу кличет,
И кончен холод, и вновь тепло.
