Литмир - Электронная Библиотека

– Вы, товарищ подполковник, присаживайтесь за любой стол, завтрак вам принесут. К сожалению, здесь не ресторан, что приготовили, то и едим. Но готовят у нас вкусно, – улыбнулся старший прапорщик и, откозыряв, удалился.

Столы были двух и четырехместные и больше половины из них пустовало. Остальные были заняты офицерами разных чинов. Наверное, теми самыми штабными, чье время завтрака сейчас подошло, как говорил прапор.

Николай выбрал двухместный столик у окна. На нем стояла салфетница с салфетками, и лежали столовые приборы – вилка, ложка, нож. Посредине, на специальной поставке солонка и перечница, а рядом вазочка с каким-то свежим цветочком. В цветах Николай не разбирался, но свежий, настоящий, а не пластиковый цветок все равно радовал глаз.

За окном был, такое впечатление, сосновый бор, кое-где между деревьями виднелись здания. А утреннее солнце придавало открывающемуся пейзажу дополнительный шарм.

«Да уж», – подумал он, – «красиво здесь, а столовая все же больше похожа на ресторан, по крайней мере – по обстановке». В это время подошел официант в белой курточке, из-под которой виднелись брюки все той же пятнистой униформы, заправленные в берцы. В руках он нес поднос и, поздоровавшись, поставил перед Николаем тарелку с яичницей, тарелку с овсяной кашей, в которой плавился кусок масла, тарелку с хлебом, еще одну со сливочным маслом и порезанным ломтиками сыром, завершив натюрморт вазочкой с красной икрой и стаканом чая в мельхиоровом подстаканнике. И, между прочим, в чае плавала долька лимона. Пожелав приятного аппетита, официант отбыл.

Николай Вениаминович жил один, поэтому утро его, чаще всего начиналось с бутерброда с колбасой и стакана чая. Моментально оценив сервис, он приступил к завтраку. Пока все, что происходило с ним после вчерашнего вечера ему нравилось и не вызывало тревоги. Хотя, тревога, конечно, была. Он сейчас находился в состоянии полной неизвестности, а это хуже всего.

Не успел он полностью расслабиться, как к его столику подошел Егор Соколов. Старший лейтенант госбезопасности был в штатском.

– Доброе утро, товарищ подполковник, – поздоровался он, – разрешите присоединиться?

– Пожалуйста, – кивнул Немирович, – места здесь общие.

Пока Соколов устраивался, а подошедший официант расставлял перед ним точно такой же набор блюд, Николай тихонько рассматривал его – того, кого он назвал «Игроком». Кого долго искал, не имея ни малейшего представления о том, кто это12. Честно говоря, когда он понял, что за всеми странностями последнего времени стоит некая, никому не известная, личность, то он никак не мог предположить, что ею окажется двадцатидвухлетний пацан. Пусть даже старший лейтенант ГБ, пусть даже прошедший войну в Афгане. Двадцать два года, согласитесь, это совершенно несерьезно. Если, конечно, он не гений в своем деле. Но даже гений, родившийся в далекой провинции, в обычной семье и не имеющий никаких связей, никак не способен провернуть такое за столько короткое время. Тут требуется нечто большее, чем гениальность и везение.

– Что, Николай Вениаминович, – начал разговор Соколов, – небось, гадаете, кто же я такой на самом деле, а?

– Ну, об этом, думаю, нетрудно было догадаться, Егор Николаевич, – вежливо ответил Николай, – так кто же вы такой на самом деле?

– А, может, правильнее начать с другого вопроса: кто вы такой на самом деле? – подмигнул собеседник.

– Кто такой я, мне известно.

– А вот я уверен, что не совсем, – и старлей уставился Немировичу в глаза.

Тот попытался выдержать взгляд и… вдруг провалился в черную воронку, возникшую на месте глаз Соколова. А еще через мгновение опять ощутил себя сидящим за столом в той же самой столовой. Но теперь он стал немного другим. Потому что он вспомнил.

Вспомнил десять лет, отсиженные в лагере под Нижним Тагилом. Вспомнил развал СССР, свое освобождение, когда он вдруг оказался в чужой и незнакомой стране. Вспомнил разруху, царившую на улицах и в умах людей. Свою работу грузчиком в магазине и встречу с бандитами, закончившуюся больничной палатой и, в конце концов, смертью. Вспомнил странного Александра Валерьевича, убравшего боль и сделавшего ему невероятное предложение. В общем, он вспомнил всю свою прежнюю жизнь вплоть до самой смерти.

– Глядя на ошеломленное выражение вашего лица, товарищ подполковник, я понимаю, что вы все вспомнили? – осведомился Соколов.

– Так это был не сон, – пробормотал Николай. Он и правда, был совершенно ошеломлен – как он мог забыть все это?

– Не сон, – подтвердил старший лейтенант, – мы в этом с вами коллеги. В некотором смысле, конечно.

– В каком смысле? – вскинулся Немирович.

– Я тоже оттуда. Только прожил там дольше вас. Правда, я и младше вас на пятнадцать лет. С другой стороны, если учитывать, что вы умерли в возрасте сорока пяти лет, то я старше вас на 11 лет. Просто, там я умер в 2020 году в пятидесятишестилетнем возрасте. Такие вот загадки хронологии.

Николай ни на секунду не усомнился в словах Соколова. Правда, он не мог знать, что тот использовал свое умение внушения, но сути это не меняло. Ведь в данном случае обмана не было, все было чистой правдой.

– А я-то всё гадал, как может двадцатидвухлетний парнишка быть тем самым «Игроком», которого мы столько времени вычисляли! Теперь понятно, что дело мы имели вовсе не с мальчишкой.

– Игроком? – удивился Соколов.

– Ну, это такая привычка – давать оперативные псевдонимы для неизвестных разыскиваемых преступников. Когда я понял, что на самом деле за всеми этими крупными политическими фигурами стоит некто неизвестный, который всеми ими управляет, то я и назвал его «Игроком».

Егор Соколов понимающе кивнул, но здесь уже Немирович задал свой вопрос:

– Ну и как там всё было, в том будущем?

– Вы знаете, в общем и целом не так уж и плохо. Конечно, были свои минусы (а где их нет?), но и плюсов хватало. Я бы даже сказал, что в целом было лучше, чем в позднем СССР. Ну, по крайней мере, если есть работа и деньги.

– Почему же решились на изменение этого будущего, если я правильно понимаю?

– На самом деле, моя цель не изменение будущего вообще. То есть, скажем, я не сторонник сохранения СССР. Я уверен, что крах его предопределен – годом раньше, годом позже. Моя задача заключается в том, чтобы попытаться смягчить для простых людей этот переход от одной системы к другой. Чтобы не было тех ужасов 90-х, которые поколение, пережившее это время, вспоминает с содроганием. Не все, конечно. Для кого-то они стали временем возможностей и невероятной свободы, но для большинства населения все же – годами нищеты и унижений. Да вы ведь и сами теперь помните. Кстати, вы кушайте, кушайте, Николай Вениаминович, здесь очень вкусно готовят.

– Спасибо, я ем. И когда вы… э-э-э, вернулись?

– В июне 84-го очнулся в госпитале в Ташкенте. Как и в прошлой жизни.

– И вы сразу всё помнили?

– Да.

– Почему же тогда я вспомнил все только сейчас.

Егор пожал плечами:

– Не ко мне вопрос.

– А к кому? Кто такой, например, этот Александр Валерьевич?

Соколов пожал плечами, но как опытный следователь Немирович видел, что он что-то знает, но предпочитает не говорить. Ладно, это все не к спеху. Да и не в том он сейчас положении, чтобы допрос устраивать.

– И что со мной будет дальше?

– Это вам решать, Николай Вениаминович. Предлагаю вам после завтрака пройти в мой кабинет и там спокойно всё обсудить. Если вы, конечно, не против.

– А если я против?

– Ну, тогда отправляйтесь домой, или к своему начальству на доклад. Мы не собираемся насильно удерживать честного человека, да еще и подполковника милиции.

– Что, правда, вот так просто и отпустите?

– А надо как-то сложно?

Против воли Немирович улыбнулся.

– Хорошо, давайте пройдем в ваш кабинет.

Глава IV

Кабинет у Соколова был просторный, но без излишеств. Всё сугубо функционально. Впрочем, в углу стояли два очень удобных и мягких кресла, расположенных напротив друг друга. Сквозь большое окно лился солнечный свет, прореживаемый молодыми сосенками, посаженными вдоль здания штаба ЦСН.

вернуться

12

Эта история описана в романе «Перестройка 2.0».

7
{"b":"672704","o":1}