© Александр Макаров, 2020

© Елена Анцыз, 2020

ISBN 978-5-4498-4235-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Посмотрите на карминно-красные купола Музея Разбитых Зеркал – области, где Союз Цивилизаций хранит части Слова, Логоса, что есть элемент Творения Миров, входящих в Союз. Можно войти в левую дверь: высокую, яркую: за ней множество Залов, где хранятся бесчисленные Статуи, Застывшее Слово Божье – разделы бесконечного Плана Творения. Можно выбрать правую дверь: низкую и темную. За ней храниться то, от чего Союз Цивилизаций отказался раз навсегда: потому что, если бы эти части Плана Творения были реализованы, они принесли бы кровь, боль и смерть. Войдите в правую дверь и двигайтесь по темно-карминному коридору. Откройте дверь в Зал Исчезнувших Городов, подойдите к статуе: высокая стелла на каменном основании, увенчанная орлом. Притроньтесь правой рукой к колонне и услышите голос города. Города, что был на Земле. Города, что исчез навсегда – ибо был сердем Империи Зла, ее духовной скрепой, сакральной сутью исчезнувшего навсегда Русского Мира. Слушайте голос Низвергнутого Чудовища!

Я родился 14 июня 1783 года по Земному летоисчислению, когда контр-адмирал Томас Мекензи заложил четыре камня, ставшие моим началом. Интересно, что тот, кто инициировал мое рождение был предателем – шотландец по происхождению, он в 1765 году предал Британскую Империю, предпочтя поступить на службу российской короне. Может быть то, что я был основан предателем и послужило причиной того, что произошло со мной пожзе. Города тоже живые существа: мы рождаемся, нас нарекают именем, мы взрослеем, мы сражаемся… Мы определяем образ мышления людей, что живут в нас.

21 февраля 1784 года императрица Екатерина II издала указ, в котором повелела графу Потемкину устроить крепость и назвать ее Севастополем. Так мне было дано имя: гордое и величественное. Императорский Город, Священный Город – так можно передать его смысл на языке людей.

Люди, и рождающиеся на моей территории и приехавшие жить из других мест, были чаще всего военными моряками. Жестокими, воинственными, в чем-то безрассудными. Они уходили – из бухты на своих кораблях – в море. Некоторые возвращались, некоторые нет, ибо море забирало их жизни. Их женщины тоже были суровыми, а дети – мечтали стать морскими воинами, как их отцы. Некоторым это удавалось.

Потом в 1797 году, венценосный дурак – император Павел I переименовал меня, нарек татарским именем Ахтиар, которое означало «белый обрыв». Но это имя не прижилось: я не воспринял его, не восприняли его и моряки, населявшие меня. Но долгие 29 лет чуждое имя пыталось изменить меня, переделать. Я не сдался. Выдержал с честью свою Первую Оборону. И в 1826 году Сенат Империи признал мою победу и вернул мне мое настоящее, первое Имя: Севастополь.

В 1830 году я заболел. Люди в своей истории называют это бунтом, но для меня это была болезнь. Жалкие рабы, населявшие меня, восстали против благородных господ в красивой форме и захватили власть. Мне был омерзителен их пьяный угар. Продержались они недолго и скоро были казнены: я жадно впитал их кровь, выздоравливая. Но ни одна болезнь не проходит бесследно… Эта, первая, привила моим чертам некий признак вырождения. Когда город меняет свое лицо, меняются и населяющие его люди. Теперь на моей территории стало рождаться больше тех людей, чьи черты лица трудно было назвать благородными. Некрасивые, с маленькими злобными глазами и черной душой – они жаждали одного – пройтись по моим улицам в пьяном угаре, круша здания, калеча мое тело. Пока что их было немного…

Пришла эпоха адмирала Лазарева и мне казалось, что болезнь прошла навсегда. Я рос и хорошел на глазах, как и положено городу, носящему имя Священного. Именно тогда зародилось у меня чувство, что именно я, а не Петербург или, тем более, Москва, – являюсь сердцем Империи, тем, что скрепляет Русский Мир. Прекрасное и городое чувство превосходства, чувство уникальности своей роли в истории. Истории городов и людей.

А потом вспыхнула Крымская война и 349 дней длилась моя Вторая Оборона (хотя люди и называют ее Первой). В конце концов, тело мое было превращено в руины, захваченные британскими оккупатнами. Но мой героический дух выжил – он скрывался по батареям Северной Стороны, он поддерживался выжившими жителями. Англо-саксы и их союзники запретили Империи иметь военный флот на Черном Море: мне казалось, что они хотели отомсить лично мне. Городу, рожденному британским предателем Мекензи. Мирный договор подписанный в Париже (жеманная, готическая химера, я такие не уважаю) на много лет лишил меня статуса военно-морской крепости. Но мой дух, дух воина, дух русского оружия продолжал жить. Города умеют ждать. И я ждал.

Только в 1890 году, двадцать пять лет спустя после Второй Обороны, мне вернули статус крепости. Вновь мою бухту заполнили гордые военные корабли. Вновь по моим улицам маршировали военные моряки. Ожидание закончилось и я с гордостью восстанавливал свою силу. Однако длилось это недолго: вторая болезнь поразила меня. Болезнь называлась «большевизм».

Тупое быдло рвалось к власти – и в 1905 году они восстали. На боевых крейсерах и в городе. Жалкий трус – лейтенант Шмидт – возглавил восстание, предав своих друзей-офицеров. Люди слабы, даже те из них, что избрали нелегкий путь военного моряка. Их расстреляли – и я вновь напился крови мятежников, исцеляясь. Эта болезнь была сродни первой: она тоже оставила свой след. Мелкие злобные людишки – их стало намного больше на моих улицах, в моих домах.

Потом вспыхула Первая Мировая Война, закончившаяся для Империи кровавой революцией. Злобное тупое быдло вновь захватило власть, но не смогло ее удержать. Я был захвачен немецкими войсками, потом их сменили французские. Кровь текла по моим улицам реками и я пил ее. Это придавало силы моему несгибаемому духу. В 1919 году пришли русские офицеры, но я чувствовал – это не надолго. Уже через год, красная чума вновь захлестнула меня – и снова кровь, которую я с вожделением пил. Много горячей людской крови.

На этот раз выздороветь мне не удалось: теперь лишь злобные людишки с печатью алкоголизма на лицах стали моими жителями. Они называли себя Советскими Моряками… Они жаждали проливать кровь всюду на Земле. Русский Мир окончательно восторжествовал и я стал его духовным лидером. Империя Зла наращивала мускулы, готовясь к новой Мировой Войне – Войне, что превратит всю планету в Русский Мир. Они, называвшие себя советскими людьми, были тупым быдлом – самой настоящей солью русской землои и русского духа. И мне нравилась их воинственная жестокость!

Война вспыхнула в 1939 году. Первые два года Русский Мир побеждал, разделяя свое влияние с другим воином, возжаждавшим, как и он, мирового господства – Третьим Рейхом. Но я верил, что Русский Мир сильнее. Однако, в 1941 году все изменилось: немцы и их союзники-галитчане разбили Красную Армию и к осени я остался последним оплотом Русского Мира на этой планете. Это была моя Третья Оборона, длившаяся немногим более трех месяцев…

Днем 24 августа 1941 года сдвоенная желто-синяя молния, рожденная Памятником Затопленным Кораблям, поставленным в бухте в память о Второй Обороне, одномоментно ударила в каждую часть меня: в мои улицы, по моим площадям, по моим набережным, в мои пристани. И на меня опустился серый прах…