Проплакавшись, я успокоился и почувствовал, насколько устал. Безумно захотелось улечься прямо на этой скамейке и заснуть. Но я решил, что есть гораздо более удобное для этого место – вокзал. Вызвал такси и побрел к выезду со стоянки, чтобы последнему не нужно было меня искать.

Москва встретила меня солнечным теплом. Небо было синее от края до края, и ни одно пятнышко облака не пачкало его. Поезд, вполне комфортное и технически продвинутое средство передвижения, доставил меня точно по расписанию на Казанский вокзал столицы. За время поездки я успел, как мне казалось, приобщиться к текущим реалиям, благодаря безупречной связи, которая воспринималась другими пассажирами как совершенно естественное явление. Я до одури насмотрелся разнообразных вещательных каналов, разбираясь в текущей ситуации в стране и мире. Здесь меня ждало множество сюрпризов – как оказалось, двенадцать лет в политике – это тоже много. Интересно, но я смотрел и слушал текущие новости довольно безучастно. Оказывается, отсутствие личного опыта, сопричастности к тому, что происходило вокруг, отражалось на том, как мы воспринимаем информацию. Я, например, не реагировал на новости о грядущей валютной реформе на пространстве от Лиссабона до Владивостока, так как совершенно не ощущал, как это событие может повлиять на мою жизнь. Или, например, новый мэр Москвы – я даже не вполне понял, о чем он говорил в своем выступлении, за которое его критиковали абсолютно все и даже поговаривали о скорой отставке. Что это за единое транспортное пространство, которое мэрия грозится ввести со следующего года? А сейчас оно что, не единое?

Вызвав такси до моего дома – прежнего дома, я с любопытством рассматривал сияющий в свете яркого весеннего солнца город. Никаких следов снега не было, а это ведь начало апреля. По мелким, знакомым с детства деталям я понимал, что снег, если он и был, должен был растаять недели две назад – нигде не было видно останков нерастаявших сугробов, которые обычно прятались в укромных местах города еще долго после того, как тот оттаивал от зимы. Очень чистый, ухоженный и местами пугающе незнакомый. Среди машин на улицах было так много новых, никогда не виденных мной моделей, что я искренне радовался, когда встречал знакомые марки, дожившие до моего возвращения. Улицы пестрили множеством незнакомых мелких деталей – от непривычных светофоров, если это были они, до новой разметки проезжей части. Я рискнул поинтересоваться об этом у водителя и получил в ответ длиннющую тираду про то, как стало все плохо и как оно раньше было лучше. Водитель – пожилой узбек, как выяснилось, приехал в Москву десять лет назад и помнил, как тогда было. Тогда, по его словам, можно было зарабатывать, а теперь просто караул, закрутили все гайки так, что хоть собирай вещи да уезжай.

Я поинтересовался:

– А куда поедете?

– Э, куда из Москвы поедешь? Центр мира! Все, приехали! Внуки здесь уже учатся, совсем русские стали!

Сзади коротко посигналил автомобиль, выводя меня из состояния ступора. Я оглянулся, водитель жестами показывал, что ему надо проехать на подземный паркинг, на входе в который я и застыл. Махнув ему рукой, я сдвинулся, пропуская машину. Знакомая береза уцелела и торчала теперь немного в стороне от места, где был когда-то подъезд моего дома. Я оглянулся на уступы гигантских башен от четырнадцати до пятидесяти двух этажей, стоявших на месте старых домов. Береза была единственным, что роднило меня с этим местом, а ведь я прожил здесь почти тридцать лет!

Я подошел к ней. Было видно, что когда-то эти березы росли в линию вдоль дорожки у дома. Теперь дорога проходила чуть дальше, и на том месте, где стояла моя машина, высилась мачта уличного фонаря. Я постоял рядом с ним, раздумывая, что делать дальше, как искать родных.

На подъездной дорожке напротив фонаря стоял кроссовер того же цвета, что и мой старый автомобиль. Я достал из кармана камень и стал вертеть его, разглядывая, не появится ли знакомая звездочка. Я уже пробовал делать это раньше, но ничего не обнаружил. Камень был безответен. Неожиданно мне показалось, что в глубине камушка что-то мелькнуло. Светило яркое солнце, которое мешало разглядеть тусклую искорку, и я повернулся к нему спиной и немного придвинулся к припаркованной машине, стараясь разглядеть хоть что-нибудь в глубине зажатого в кулаке камня. Машина громко квакнула сигнализацией, и я, дернувшись от неожиданности, отпрянул от нее. Однако та не успокоилась – в салоне автомобиля отчетливо и громко зазвонил телефон. Оглядевшись, я не заметил никого поблизости и из любопытства заглянул через боковое стекло внутрь. Центральный дисплей на панели приборов светился, телефон не умолкал. Солнце мешало разглядеть, что было на нем, поэтому я обошел машину по кругу и заглянул в окно с другой стороны. И остолбенел. На дисплее высвечивались имя и фотография вызывавшего абонента: «Илья, откройте дверь!» и моя фотография. Еще раз почему-то осмотревшись по сторонам, я потянул за дверную ручку, та щелкнула, и дверь открылась. Телефон тут же замолчал. Я стоял в нерешительности, не зная, что делать дальше. После короткой паузы раздался новый звонок. На этот раз имя высветившегося абонента было: «Илья, возьмите трубку!» Аккуратно, боком присев на водительское сиденье, я нажал на иконку ответа:

– Алло? – незнакомый голос со знакомым акцентом.

– Да, я вас слушаю.

– Илья?

– Да, а вы, простите, кто?

И неожиданно на языке Мау:

– Илья, пожалуйста, дождитесь меня. Никуда не уезжайте. Вы меня понимаете? Это очень важно!

Я машинально ответил на том же языке, на котором говорил еще два дня назад:

– Понимаю. Хорошо, дождусь.

– Меня зовут Михаил. Я плохо вожу машину. Сейчас приедет моя жена и отвезет меня к вам. Она уже едет. Но думаю, что все равно добираться мы будем около часа, – торопливо затараторил он по-русски. – Пожалуйста, не уезжайте.

– Да не уеду я, успокойтесь. А куда мой дом переехал, вы, случайно, не знаете?

– Знаю. Дождитесь, пожалуйста. Камень не потеряйте! – с явным беспокойством продолжил незнакомец. – Если хотите, можем поговорить по телефону, но это будет неудобно, да и смысла в спешке, я думаю, нет.

– Хорошо, я дождусь. А далеко они переехали?

– Не очень, но есть некоторые обстоятельства. Давайте лучше при встрече?

– Ладно, ладно. Через час я буду рядом с вашей машиной.

– Можете в ней подождать. Если вам удобно, я заведу ее.

– Да нет. Не стоит. Я только сумку брошу в салоне, а сам прогуляюсь. Хорошо?

– Да. До встречи. А у вас есть номер смарта? Ну, чтобы, там, связаться с вами, если что?

– Есть, – и я продиктовал номер.

Голос немного успокоился:

– Отлично, я перезвоню. До встречи!

– До встречи.

Стоило мне нажать иконку отбоя, как зазвонил мой одноразовый телефон. Михаил проверял номер, который я ему надиктовал.

Из окна квартиры на двадцатом этаже, в которой жил Михаил, открывался захватывающий вид на Москву-реку. Я был в чужой квартире, у незнакомых мне людей, но чувствовал себя дома. Михаил – худощавый мужчина лет пятидесяти с типичными чертами уроженца Мау, только подстриженный и одетый по последней московской моде – приехал за мной через полтора часа со своей женой – миловидной крашеной блондинкой бальзаковского возраста, москвичкой в пятом поколении. Вела машину последняя, так как Михаил, с его слов, так и не освоил премудрости вождения самодвижущихся повозок. Разговор в машине толком не получился – мои новые знакомые нервничали, говорили сумбурно, урывками, и я решил, что действительно надо дать им возможность рассказать все по порядку, обстоятельно. Тем более что и у меня вопросов было столько, что можно было только их перечислением легко заполнить всю поездку назад.

Жили они в новой, сверкающей стеклом, башне недалеко от набережной, и я был удивлен тем, что эти явно недешевые апартаменты были приобретены именно Михаилом, так сказать, на кровно заработанные.