Я выглядел суровым. Гораздо суровее, чем чувствовал себя. Я пожал плечами. Лицо дают боги, а прожить жизнь ты должен сам. Несмотря на предлагаемые здесь медовые пирожные, которые пришлись мне по вкусу, я сбросил вес. Я взял кошелёк, положил в него несколько серебряных монет и повесив на шею, спрятал под бурнусом. Другой, с несколькими медными монетками, я прикрепил к поясу, взял Искоренителя Душ и спустился в кухню.

— Вы великолепно выглядите, — заметила Файлид с улыбкой, прежде чем закрыть лицо вуалью и забраться в паланкин. Посмотрев ей вслед, я покачал головой. Серафина последовала за ней. На ней была одета тёмная одежда телохранителя, и, прежде чем закрылся полог, я увидел, что за своей вуалью она ухмыляется.

Армин потянул меня за рукав, и я вместе с ним удобно устроился в другом паланкине.

— Что вас так развеселило, господин? — с любопытством спросил Армин.

— Я больше не твой господин, — в очередной раз рассеяно ответил я, когда носильщики подняли паланкин и тронулись. — Мне интересно, о чём говорят друг с другом женщины.

— О, эссэри, если бы день длился сто часов, а у мужчины было свободное время, и он мог его использовать, ему бы понадобился год, чтобы понять смысл взгляда, которым его жена обменивается с другой женщиной, — он покачал головой. — Когда я отодвигаю в сторону занавеску и смотрю на мир, то вижу его иначе, чем женщина, — он пожал плечами. — Боги всё так устроили, должно быть у них были на это свои причины.

Пожалуй, он прав. Я откинулся на подушках.

— Никак не могу привыкнуть к использованию паланкина, — промолвил я. — По моему мнению не подобает, чтобы другие тебя носили.

— Это один из немногих способов, с помощью которого рабы из многих племён могут купить себе свободу, — объяснил Армин. — Они гордятся тем, что их хозяева позволяют им делать эту работу. Эссэри приглядитесь повнимательнее, когда в следующий раз увидите носильщиков паланкина. Они всегда ходят без рубашки, с высоко поднятой головой и вооружены дубинками — они этим гордятся. Они рабы, но каждый шаг приближает их к свободе. Они это знают, и все остальные тоже. Они будут защищать своего пассажира до самой смерти, и это тоже все знают. Они мужчины, потому что им разрешено носить с собой оружие, даже если это всего лишь дубинка, — Армин улыбнулся. — Кроме того, они наслаждаются взглядами женщин, разглядывающих их мышцы…, - он тихо рассмеялся. — Это одна из тех вещей, которые я имел в виду. Когда женщина смотрит на мужчину, нам следует радоваться, что женщины видят мир и мужчин другими глазами.

Кроме того, как объяснил мне Армин, паланкин был незаметным способом передвигаться по улицам Газалабада.

— Паланкины встречаются часто, — сказал он с улыбкой, заставившей дрожать его бороду. — Люди видят паланкин, но не сидящего в нём человека. Стоит учесть кое-что ещё: носильщики ещё потому вооружены дубинками, чтобы у людей даже не возникало любопытства. В нём, ты как будто невидимка. Однако если хочешь, чтобы тебя увидели, тебе всего лишь нужно отодвинуть в сторону занавеску.

Что мне было интересно, так это то, узнаю ли я телохранителей Файлид, если отодвину занавеску. Эмира часто свободно передвигалась по улицам города, иногда даже замаскировавшись. Однако её телохранители, без сомнения, были мастерами в том, как стать невидимками в толпе. Когда я думал о Газалабаде, то думал об этом бесконечном множестве людей, под вечным солнцем передвигающихся по узким или же широким улицам города, и у каждого из них своя собственная цель. Как может столько людей жить в одном городе?

Лунный дворец был недалеко от площади Зерна. Так как паланкинам везде уступали дорогу, они часто передвигались через толпу быстрее, чем пеший человек. Вот ещё одна причина, почему уже вскоре я услышал голос солдата из дворцовой стражи. Фалйлид тихо ответила, затем рука в рукавице отодвинула занавесь паланкина, и солдат с поклоном заглянул внутрь, после чего снова опустил его.

— Они знают всех, кто входит во дворец? — спросил я Армина.

— Я бы не сказал, что знают, — ответил тот. — Но у всех, кто стоит на страже у ворот, хорошая память. Этот солдат сможет детально описать вас. Когда ожидаются важные гости, в караульных помещениях возле ворот лежат папки с рисунками лиц, которые изучает каждый солдат, прежде чем приступить к выполнению своих обязанностей, — Армин серьёзно посмотрел на меня. — Нести службу у ворот дворца — большая честь. Ошибки немыслимы. Теперь этот солдат проверит в книгах, есть ли там ваш рисунок. Если не найдёт, то точно опишет вас художнику. К тому же, этот человек знает больше: вы приехали в сопровождении эмиры, и всё случилось неофициально, а значит вы тот, кому в высшей степени доверяет моя львица.

— А кто для него ты, Армин? — с улыбкой спросил я, и тот театрально вздохнул.

— Думаю, охранникам доставляет удовольствие игнорировать меня.

От Армина я знал, что он тоже любил изменять свою внешность.

Я удивлённо посмотрел на него, но он покачал головой.

— Серьёзно, он узнал меня, как вашего слугу, господин. Я редко бываю во дворце, ведь ещё не всё определённо, а если обо мне узнают слишком много, это может поставить под угрозу наши планы. Когда мы видимся, то встречаемся за пределами этих безопасных стен, одна из причин, почему её отец не обрадовался нашей связи, — он прямо посмотрел на меня. — Именно эссэра Фала убедила его в обратном, — он отвёл взгляд. — Вы не можете себе представить, насколько я уважаю эссэру, потому что она была кузнецом нашего счастья, — он задумался. — Смерть отца была для моей львицы тяжёлым ударом. Если с эссэрой что-нибудь случиться, она не переживёт. Пусть боги продлят дни эссэры на века, и позволят её свету ещё долго светить в этом мире, — он наклонился и коснулся моей руки, доверительный жест, который он редко себе позволял.

— То, что эссэра Фала отправляется в царство Сольтара, очень сильно пугает мою Файлид, господин. Вы присмотрите за ней? Сольтар не нуждается в ней так сильно, как нуждаемся мы. Нам также необходима её мудрость. Вы не могли бы сказать ему об этом, если увидите?

— Армин, это не царство смерти, — успокоил я. — Ты же сам говорил.

— Ещё ближе невозможно к нему приблизиться, не пройдя чрез врата. А так как это маленький шаг…

Паланкин остановился, и полог откинули в сторону. Перед нами стоял Хахмед, Хранитель Протокола, и как обычно, смотрел на меня с неодобрением. Тем не менее мне показалось, что на этот раз взгляд был менее неодобрительным. Мы с Армином вышли из паланкина и подошли к Файлид, которая серьёзно на нас смотрела, пока Серафиана выбиралась из паланкина.

— Нам нужно дальше, — тихо промолвила Файлид, не убирая вуали. — Хахмед безопасно проводит вас к бабушке и будет ждать, когда вы закончите, — я угадал под тканью её вуали быструю улыбку. — В любом случае, я благодарю вас за ваши усилия. Божественной защиты вам и мудрости, — официально сказала она, слегка поклонившись. Она также посмотрела в сторону Серафины, которая, похоже, тоже улыбалась. Именно Серафина несколько дней назад предоставила Файлид шанс противостоять некроманту в теле Марины. Что бы ни обсуждали обе женщины в паланкине, это их сблизило. Она опустила полог, когда носильщики подняли паланкин.

3. Милость Сольтара и тёмный Кронскрагер

Серафина внимательно оглядывалась. По большей части её лицо было скрыто вуалью, всё же я мог предугадать, что она чувствует. Семьсот лет назад этот дворец — или другой на этом же месте — был её домом, резиденцией последнего имперского губернатора, чьей дочерью она была. Что осталось с того времени, а что изменилось? Только она это знала, и мне было интересно, что это за чувство, снова увидеть это место.

Хахмед подождал, пока между паланкинами не образовалось некоторое расстояние, затем повернулся ко мне и поклонился так низко, что его лоб почти коснулся ухоженной гравийной дорожки, на которой мы стояли.

— Хавальд бей, — серьёзно сказал он и даже выглядел немного смущённым. — Мне стыдно перед вами. Из-за гордости я не понял того, что сразу же увидела в вас моя госпожа. Я считал вас непочтительным, но именно я был тем, кому не хватало почтения. Простите меня, саик.