Такой разный дождь в нашей жизни бывает.
Иногда он в слезах из души вытекает.
И, щемя непогодой где-то там в глубине,
Ты стираешь со щёк по своей же вине.
А бывает, что дождь, что из глаз по щекам,
Не приносит мучений и горечи нам.
Он от счастья, что рвётся и не удержать,
Тонкой ленточкой станет на коже сиять…
11 августа
Тысячи людей мы встречаем на своём жизненном пути. Многие из них проходят, как летний дождь, и не оставляют о себе даже воспоминаний… Некоторым удаётся оставить о себе след в нашей памяти, как аномальная плюсовая температура зимой, и лишь единицы остаются в наших сердцах навсегда…
Ксюша сидела возле кроватки своего сына в больничном боксе и думала об Артёме. Прошёл год и почти шесть месяцев с того момента, как она последний раз видела его безмятежно спящим в своей кровати… Как же это было давно – пятьсот шестьдесят восемь дней назад…
Уходя от него в то злополучное утро, она полагала, что их будущий с Костей сын займёт всё её сердце и она забудет его, но этого не произошло. Да, она узнала, что существует материнская любовь, затмевающая все другие чувства, даже чувства к любимому мужчине, но с рождением сына в её сердце закралось подозрение, от которого она не могла избавиться и которое ещё больше заставляло думать об Артёме.
Как только малыш появился на свет и она посмотрела на его ещё припухшее личико, сердце бешено забилось в нехорошем предчувствии. С каждым днём, с каждым месяцем она всё больше убеждалась в этом; смотря в глаза маленького сына, она словно смотрела в глаза Артёма. Мальчик рос, и она улавливала в нём и другие его черты: его улыбку, его мимику. Она наслаждалась каждой минутой присутствия в своей жизни маленького Тёмы, ведь это был не просто её ребенок, это был ребёнок от её любимого мужчины (так, по крайней мере, она думала).
Но с радостью от осознания этого в сердце проник и холодок ужаса от того, что она натворила. Она наконец поняла, что тогда, уйдя от него и приняв решение за двоих, совершила роковую ошибку. Сначала появилось желание срочно найти Артёма и признаться ему в этом, но страх быть непрощённой, страх внести беспорядок в их устаканившиеся жизни останавливал её. К тому же у неё не было никаких доказательств того, что он действительно отец её сына, кроме своих ощущений.
Ксюша посмотрела на маленького худенького мальчика, спящего в кроватке, и вытерла слёзы, мгновенно наполнившие глаза. Когда ты однажды становишься матерью, то, к своему ужасу, понимаешь, что теперь часть тебя самой живёт вне тебя, обретя самостоятельную оболочку, и ты не можешь быть счастлива, если несчастен он, ты не можешь быть спокойна, если не находишься рядом или хотя бы не знаешь, что с ним всё в порядке. Твой ребёнок – это твоё сердце, бьющееся в другом человеке, и всё, что больно ему, приносит удвоенную боль тебе.
Ксюша тяжело вздохнула и накрыла рукой маленький кулачок сына. Он был самым дорогим существом в её жизни, и она не понимала, почему и за что Бог, дав ей самое большое счастье в жизни – стать матерью, теперь хочет отнять его, послав малышу такую тяжёлую болезнь. Она содрогнулась от воспоминаний того дня, когда врач объявил ей, что у Тёмы лейкоз и начался этот кошмар: больницы, анализы, курсы химиотерапии. Бесконечные ожидания, надежды, разочарования, слёзы… И так бесконечно по кругу…
Потом появилась новая надежда – заявление врачей о том, что помочь сможет трансплантацию костного мозга, – но за ней последовала новая череда разочарований. В банке костного мозга в национальном и международном регистре неродственных доноров не нашли, а ни она, ни Костя не совпали с фенотипом малыша на свои возможные родительские проценты. Это было немыслимым ударом в самое сердце. Это было схоже с ударом тока, сотрясающим тело в ужасных конвульсиях. Она почувствовала, что это и есть самая невыносимая боль на свете – беспомощно смотреть, как угасает твой ребёнок.
Цепляясь за любой призрачный шанс, она вспомнила о своём предположении, что Артём может быть биологическим отцом Тёмы и тогда есть вероятность, что их фенотипы схожи достаточно для того, чтобы он мог стать донором для него. Она понимала, что даже при благополучном стечении перечисленных факторов операция могла не принести ожидаемых результатов, да и побочные действия могли быть очень серьёзными, но она не думала сейчас об этом. Она просто не выдержала бы, если бы мучила себя подобными мыслями. Она просто пыталась решать проблемы по мере их поступления.
Найдя в лице сестры невероятную поддержку своим планам, Ксюша воспряла духом и молилась, чтобы ещё одна надежда не разлетелась вдребезги.
Катя провернула махинацию в получении генетического образца Кости, не ставя его в известность, однажды угостив мороженым на палочке и отнеся образец на экспертизу. Потянулись мучительные дни ожидания, и вот теперь, чтобы узнать правду, оставалось только пережить эту ночь.
12 августа
Ксюша проснулась от тихого плача сына и, подняв глаза на часы, поспешно встала и подошла к нему. Он был весь мокрый от пота, и она, вытащив его из кроватки, понесла на пеленальный столик, чтобы переодеть. Она посмотрела в его голубые глазки и улыбнулась.
– Тёмочка…
Мальчик улыбнулся ей в ответ, и сердце защемило.
– Я так люблю в тебе твоего отца! – прошептала она, любуясь его милым личиком и подмечая в нём такие дорогие её сердцу черты Артёма.
В её глазах заблестели слёзы, но она сдержала себя. Как бы ни было грустно на душе, как бы ни скребли её сердце чёрные кошки, она никогда не плакала при нём, она всегда улыбалась ему и передавала свой позитивный настрой, считая, что малыш всё чувствует и для него это очень важно.
Закончив с переодеванием и поменяв ему постельное бельё, она уложила его и пошла готовить кашу в бутылочку.
Капнув на руку капельку и убедившись, что она оптимальной температуры, девушка поднесла бутылочку к его губам. Мальчик вяло принялся сосать соску, а выпив половину, вообще отказался есть. Она вытащила его из кровати и, подняв столбиком, прижала к себе, чтобы из него вышел воздух, но его стало рвать, и она даже не успела поднести его к раковине.
Последнюю химиотерапию Тёма переносил особенно плохо – он был слаб, вял, его часто рвало, и Ксюша чувствовала, что сама начинает сдавать и поддаваться панике. Она набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы не расплакаться, и прижалась к его гладкой голове губами, целуя сквозь маску и пытаясь найти в себе силы.
Тяжело вздохнув, она снова переодела его, положила в кроватку на бочок и переоделась сама.
Последнее время, чтобы лишние терзающие мысли не лезли в голову, она старалась занимать себя делами и тысячу раз в день наводила порядки в палате, стирала, гладила вещи, ведь от этих, казалось бы, незначительных деталей очень много зависело, поскольку из-за инфекций химиотерапия могла пройти неудачно, а неудачная химиотерапия означала снижение шансов на выживание, но об этом даже думать было страшно.
Вся её жизнь с болезнью Тёмы превратилась в изнурительную своим напряжением ответственную ежедневную работу. Помимо соблюдения чистоты и контроля за тем, чтобы все, кто приходил к ним, надевали маски и протирали руки антибактериальными салфетками, нужно было соблюдать процедуры, контролировать капельницу, правильно давать препараты, а ещё нужно было постоянно быть готовой ко всему. В любой момент мог произойти отёк или какая-то другая ситуация, в которой нельзя было растеряться.
Когда Ксюша закончила с уборкой, в бокс влетела Катя. Девушка сглотнула комок, мгновенно собравшийся в горле, и, ощущая сильнейшее сердцебиение от волнения, охватившего всё её существо, впилась в неё глазами, пытаясь без слов понять, какие новости она принесла.
Катя улыбнулась ей, и прозвучали заветные слова:
– Костя не отец Тёмы.
Она потрясла перед ней листком с заключением, которое только что получила, и Ксюша, чтобы до конца осознать обрушившуюся на неё новость, тотчас подскочила и, забрав его из её рук, пробежалась глазами по написанному тексту. Не в силах совладать с бурей эмоций, нахлынувших на неё, она села на кровать и, закрыв лицо руками, расплакалась. Катя села рядом, обняла её за плечи и удивлённо спросила:
