— Если система повисла, что надо делать? — спрашивает Пилот, улыбаясь. — Ну вот и с Сенатом попробуем так же. Отрубить их от энергосистемы не получится, там генераторы стоят, а вот перегрузить линии можно попробовать. Система отреагирует на внешний мир и, может быть, придет в разум.

— Вероятность очень мала. — УбойнаяСила смотрит прямо на Лею.

Лея медленно кивает. Она привыкла воспринимать управляющие системы зданий неотъемлемой их частью, но эти люди, похоже, видят их совсем иначе. Как нечто сделанное, не данность. Как она сама воспринимает человеческие реакции — что-то, чем можно управлять, если знать как.

— Это, — Лея кивает на их экраны, — она? Управляющая система Сената?

— Только та часть, которая по энергии, — отвечает Пилот. — Есть там уязвимость небольшая, вот и попробуем…

— Когда? — Лея подается вперед. Хоть бы получилось. Хоть бы все это было только трагическим недоразумением, сбоем в технике…

— Да вот сейчас отмашку получим, — Пилот постукивает по своему наушнику. — И сразу того самого.

— У вас есть доступ к энергосистеме Корусанта?

УбойнаяСила холодно улыбается ей.

— У нас есть доступ ко всему.

— И вообще мы страшно законспирированные и могучие, — фыркает Пилот. — И выглядим совсем не так.

— Правда? — Лея почти готова поверить, но оттенок интонации ее останавливает.

Аналитики держат многозначительную паузу, а потом фыркают, будто один человек.

— Нет, — ВечноДевятый демонстративно потирает крючковатый нос. — Но было бы неплохо… Сигнал, — его голос полностью меняется, и в аналитиках исчезает всякое тепло и участие. К мониторам поворачиваются холодные люди без эмоций на лицах.

Лея поднимается и выходит из комнаты. Она чувствует себя лишней и не хочет мешать.

Вокруг тактического стола стоят собранные хмурые офицеры и смотрят на поток цифр. Лея подходит к Мадину, тот освобождает ей место рядом с собой.

— Думаешь, сработает? — спрашивает Лея негромко. Мадин кривит губы в ответ.

— Лимит через десять секунд, — произносит искаженный динамиком голос Пилота.

Они ждут. Поле вокруг Сената мерцает — у Леи чуть не вырывается радостное «не может быть», — но тут же восстанавливается.

— Сенат перешел на внутреннее энергообеспечение.

Лея проглатывает разочарование — но напряжение вокруг не исчезает.

— Принято, — говорит Мадин. — Вариант «беш».

— Принято, — теперь говорит УбойнаяСила. — Готовы. Легионы на связи. Параметры энергозащиты переданы — мы подтверждаем расчеты.

— Начинаем.

Штурм, понимает Лея, оглядывая экраны. Массированная атака с земли, воздуха и из коммуникаций, с целью перегрузить щит и прорваться к броне купола.

Список боевых единиц со схем расшифровывается ее визором автоматически, и Лея замирает, сжавшись.

На эмблемах легионов по-прежнему имперская шестеренка, пусть не серая теперь — алая. На черном фоне. У одного из отрядов — и того хуже: сжатая в кулак черная перчатка на алом. Лею передергивает.

— Эта символика…

— Они служат нам, — негромко говорит Мадин рядом. Лея понимает, что вцепилась в край стола до белых костяшек, и расслабляет руки.

— Она отвратительна.

— Сохранение ее было условием их согласия.

— Они еще и условия ставили? — об этом Лея не знала. Знала, что войска Империи — отряды Вейдера — на Корусанте сдались победителям. Знала, что это позволило избежать тысяч жертв, но…

— Невелика цена. Не знаю уж, как Скайуокер это сделал… Спросите его при случае.

Люк. Люк убедил отряды, верные Вейдеру, сдаться. Он никогда ей об этом не рассказывал.

Лея сглатывает. Она не хочет знать — как. И даже думать об этом не хочет. Отключает расшифровку на визоре — так проще. Одни номера атакуют другие.

Взрывы на тактических экранах — всего лишь поток данных. Ни одно реалистичное изображение не даст полную картину, символическое же нужно уметь читать. Лея умеет.

Черные отряды идут вперед, не отступают, когда поднимаются все турели Сената, атакуют непрерывно со всех сторон — не дают системе Сената экономить ресурсы. Вся сотня генераторов Сената сейчас задействована, еще немного, и энергии и на оборону, и на атаку не хватит.

Турели уходят под броню, показатели поля взмывают вверх, и офицеры вокруг стола хлопают друг друга по плечам. Кажется, еще немного. Только дожать.

Лея закусывает губу. У нее отвратительное предчувствие. Но она же не провидец, в ней нет, нет этой Силы, это просто нервы — и предчувствие не оправдается…

— Код семь! — вдруг раздается из динамика. Люди вокруг Леи замирают. Она судорожно вздыхает.

«Код семь» — взятие заложников. Худший из вариантов.

Оправдалось.

Центральный экран мигает, и вместо схем атаки на нем появляется изображение какой-то комнаты. Пустой комнаты. Но в ней что-то не так…

Лея щурится на экран. Обычная комната отдыха в сенате, мягкие кресла, драпировки…

Не драпировки. На креслах тела в формальных сенаторских мантиях. У них просто нет голов — а красноватый цвет аварийного освещения скрывает кровь.

«Если вы будете продолжать атаку, — появляется на экране надпись, — они будут продолжать умирать».

И камера переключается.

Человек ползет по полу на спине, его лицо искажено ужасом. У него кровь на лице, кровь на руке, камера приближается…

— Изображение передает атакующий, — комментирует динамик. Лея зажимает себе рот. Так очевидно, что будет дальше. Лицо уползающего смутно знакомо, но она запрещает себе вспоминать. И не закрывает глаза, когда голова сенатора раскалывается пополам от удара. Камера смакует вытекающую кровь и серые ошметки мозга в осколках черепа. Останавливается на стекленеющих глазах.

«Если вы будете продолжать атаку, они будут продолжать умирать».

Камера переключается.

Лифт. В лифте только половина человеческого тела. Нижняя. Ноги еще подергиваются, а на дверях — улыбка артериальной кровью.

«…будут продолжать умирать».

— Остановите атаку! — Лея слышит свой возглас будто со стороны. Ее тошнит.

— Мы не разговариваем с шантажистами, — цедит Мадин. Он очень бледен.

— Мадин, — Лея заставляет себя смотреть на очередную смерть, — остановите атаку немедленно. Шантажист вышел на связь, мы должны этим воспользоваться.

— Мы сейчас вскроем Сенат, — шипит Мадин. — И этот ублюдок…

«У меня есть заарин, — пишет ублюдок. — Хватит на полсотни этих продажных слимо. Выбирайте — кого я убью следующим?»

Камера переключается.

Раз.

Переговорная, сенаторы сидят рядом друг с другом. Смотрят на камеру в ужасе. Живые.

Два.

Твилек убегает от кого-то по коридору.

Три.

Два стажера, обнявшись, сидят на полу у стены. И смотрят будто прямо на Лею. Живые, все еще живые. Все еще.

И где-то там Люк. Никакая Сила не поможет от заарина. Ничто не поможет.

— Сколько до вскрытия Сената? — хрипит Мадин.

— Полтора часа, — отвечает УбойнаяСила. — Оптимистичная оценка. Пессимистичная — три.

Мадин каменеет.

Через полтора часа в здании не останется никого живого. Проще тогда уж сразу бомбу. Милосерднее. Хотя бы быстро…

О чем она думает?

— Остановить атаку. Переговорщиков сюда. Немедленно.

— Я могла бы… — начинает было Лея, но ее обрывают.

— Нет, принцесса. Занимайтесь прессой. Это — дело для профессионалов.

Лея кивает. Конечно. Разумеется. И уходит к аналитикам.

Они смотрят на уползающего несчастного сенатора. Тери. Его звали Тери, и они однажды вместе пили каф после предыдущего заседания по Карре…

На экранах клубятся какие-то цифры, линии рассекают изображение. И кажется, будто это постановка. Даже легче смотреть. Не думать, чем это закончится…

— Это может быть подделка? — выпаливает Лея. Но безумная надежда исчезает, когда аналитики качают головами.

— Увы, принцесса. Это первое, что мы проверили.

— Что ушло в Сеть? — спрашивает она.

Новостные каналы обсуждают неудачный штурм, все еще стоящую защиту Сената. Смеются: «Что победит, республиканская компьютерная ошибка или же бывший имперский спецназ? Свободная пресса ставит на ошибку!».