И чтобы не заплакать, чтобы не пожалеть — он всегда ненавидел жалость, она помнит, помнит! — Падме забирает у него Лею.

Лея и Люк. Ее детей зовут Лея и Люк. Вот вам! Я не забуду.

…Ребенок, такой маленький, такой хрупкий, доверчиво лежит у нее на руках и не кричит. Зевает.

— У меня нет молока, — шепчет Падме, смотря как Лея закрывает глаза, пожевав губами и махнув руками, точно котенок. — Как нам их кормить?

R2 возмущенно крутится вокруг своей оси и мигает всем мигающим на корпусе. Энакин тихо фыркает.

— R2 очень дотошно ограбил ясли. Месяца два нам не о чем беспокоиться. Нам самим придется, конечно, питаться из синтезатора, а здесь он не очень, но это же не страшно?

— Конечно.

Падме закрывает глаза.

— Что случилось? Почему?..

— Со мной связался Оби-Ван, он был обеспокоен, — хмуро отвечает Энакин. Свободной рукой очень осторожно гладит ее по плечу. Когда она не двигается, чуть отстраняется, но Падме хватает его ладонь. Она помнит его прикосновения. Только их хорошо и помнит. Вот только его пальцы тогда были мягче, теплее… но неважно. — Сказал, что боится за твою безопасность. И попросил прибыть на Корусант немедленно.

— И ты прилетел один!

— Увы. Не подумал о необходимости эскадры в центре Республики.

— Я не об эскадре, я об отряде быстрого реагирования.

— Со мной был R2, это лучше.

С этим спорить глупо. Да и положили бы джедаи любой отряд, на своей-то территории.

— Но — почему? Они сказали, почему?

За что?

— Винду сказал, они узнали, что канцлер Палпатин был ситхом.

Падме встряхивает головой.

— Ну, за войной он если и стоял, то только на начальном этапе. Дальше, когда уже так занялось, унять пожар почти невозможно.

— Да. Песчаный шторм идет туда куда хочет, — Энакин вновь гладит ее плечо. — Винду и Йода убили канцлера. Потому что он был ситх.

Падме распахивает глаза.

— Без суда? Совсем?

— Совсем. А потом им пришлось протолкнуть версию с убийцами в Сенате, чтобы орден не обвинили в госизмене. Убедить Сенат, как они умеют. А раз начав, дороги назад уже нет. Вот уж это — однозначная измена. Ну и…

— Я сопротивлялась.

— Да. Ты — да.

Падме кивает. Смотрит на спящую дочь.

— Почему они меня не убили?

— Из человеколюбия.

Она фыркает.

— Не смейся, я не шучу. Джедаи не любят убивать. Им нужны наши дети, влиятельный союзник в Сенате, ну и Избранный. Как же без Избранного…

— Они тебе так и объяснили?

— Я вырезал воззвания к Светлой Стороне Силы и благу Республики. Это были лаконичные объяснения, в бою много не поговоришь.

— То есть… они сразу?..

— Ну да, — Энакин пододвигается ближе, она опускает голову на его плечо, а он целует ее волосы. — Вошел я в зал Совета, весь в мыле, а они сразу мне по мозгам. Хотели, чтобы я забыл тебя совсем. Будто мы никогда не встречались. Ну а я немного вспылил. Это было рефлекторное.

— Конечно.

— Если бы я знал, что ты у них в плену, я бы подыграл.

— Если бы ты им подыграл, ты бы меня никогда не вспомнил.

— Тоже верно… Хорошо, там Йоды не было. Йода Сенат держал. Держит.

— Хорошо, — бездумно повторяет Падме.

Энакин обнимает ее свободной рукой.

— У нас еще три часа до Нар-Шаада. Там продадим шаттл.

— Ага.

— В армию мне не вернуться уже. Ты как отнесешься к мужу-наемнику?

— Хорошо.

— А к инженеру?

— Хорошо.

— Хорошо?

Падме закрывает глаза.

— Хорошо.

И улыбается, когда он утыкается ей в затылок.

Хорошо.