Вокруг вздыхали. Понимали, что никакой это не сон, а аллегория, потому что напрямую сказать пока нельзя. Понимали, что так оно и есть на самом деле, и от этого и без того далекого Орла всего можно ожидать, а если вдруг, не дай бог, встреча, то при встрече – отвечать односложно, но невнятно, никаких «нет» или «да», а только «кажется», «бог его знает», а еще лучше помотать головой и тяжко вздохнуть, а ежели спросят, чего вздыхаешь, махнуть рукой и снова вздохнуть.

При встрече с Орлом Змеюка мило улыбался, раскланивался, проявлял лояльность и подобострастие. Приказы и указы кидался выполнять рьяно и энергично. А что не получалось, ну не всегда и не у всех все получается. Главное, рвение, старание и желание.

Короче, был этот Змей редкой сволочью, но электорат всего такого не замечал и на местных выборах дружно голосовал за него. А Орел, со своими приближенными и прочим столичным руководством, как уже говорилось, глядели вдаль. На Запад, на Восток. Пытались лучшее, что там замечали, приспособить для тутошней пользы. Да только при таких помощничках, а может еще по каким причинам, оборачивались начинания во вред. Народ тихо роптал, а зловредный Змей исподтишка подзуживал.

Постепенно все же дошли смутные подозрения и до Орла. Решил он прислать в губернию проверку. Тайную.

И вот однажды появился в этой местности смелый и отважный рыцарь Lancellott. Так в паспорте на КПП прочитал блюститель. По-нашему не то Ланцелот, не то Ланселот. Смехотура, а не имя. На посту погыгыкали, пропустили, но начальству своему доложили. Начальство выше, как положено, Змею.

Змей приказал глаз с него не спускать, контролировать каждый шаг и докладывать обо всем.

С недельку понаблюдали, ничего этакого не выявили, из чего Змей сделал вывод, что или дурень проверяющий или, наоборот, сильно ушлый и въедливый. И вот как-то проезжая по делам службы, Змей совершенно случайно встретился и заговорил с этим Ланселотом, блеснул эрудицией, демократичностью. Все-таки не каждый губернатор вот так запросто с народом общается. Удивился начитанности, образованности Ланселота и пригласил вместе отобедать.

Отчего не отобедать. В обед и сели. Первое, второе. Закуска. Сауна. К ужину разомлели. Начали случаи из жизни рассказывать. Сперва Ланселот рассказал, как в институте учился. Как вагоны, чтобы подработать, разгружал, как в школу Ланселотов поступил, там подружился с людьми весьма ныне уважаемыми, ну и т. д.

Потом Змей, про то, как в деревне вырос, как тяжко там было. Как в армии служил – Родину защищал два года. Дослужился до сержанта.

Потом, после не известно какого тоста за Орла, вообще пошел треп не понятно о чем. Ланселот говорит:

– В столицах, конечно, ого-го, но воздух не тот. Экология подкачивает. Вот и мотаемся. Утром на работу. Вечером назад. Туда едешь – еще темно. Оттуда – уже темно. Некогда на природу поглядеть, соловья послушать.

– Да, – согласился Змей. – И у нас был случай в прошлом году. С утра намотались по делам. Приехали, не помню уже куда. Все чин чином, как положено. В общем, на обед подали супчик. Извините, из соловьев. Повар, каналья, такой умелец оказался, – мы супчик хлебаем, а соловьи эти, трелями еще заливаются нас ублажаючи! Да так жалостно, как вспомню, и сейчас слеза наворачивается.

– Вот она – Змей показал на вторую голову, – тогда с полтарелки слез пролила. А повара этого мы после псам скормили.

– Как псам? – Ланселот оторвался от тарелки, удивленно икнул и посмотрел на Змея.

– Не расстраивайтесь, голубчик, не сразу, не сразу, – успокоил тот. – Сперва шкуру с него, подлеца, содрали, после солью крупного помола посыпали, у нас в области небольшой рудничок и солеварня есть, я после покажу. Потом поперчили да обжарили, а уж потом и псам скормили. Как теперь принято говорить – утилизировали. Одна голова на всякий случай вздохнула. Другая хихикнула, а Змеюка пожал плечами, и завершил, – а потому, что у нас с экологией строго! Нечего над ней глумиться. Орел поставил вопрос, а мы раз велено – выполняем. Слава Богу, в цивилизованной демократической стране живем.

Ланселот к тому времени прилично захмелел и одобрительно кивал на все, что говорил Змей. Куски из тарелки стал брать руками, рот вытирать рукавом, время от времени икал, а к окончанию ужина предложил Змею дернуть по последней на брудершафт и перейти на ты. Так и сделали.

Отвезли Ланселота в гостиницу, спать уложили. А видеозапись с банкета, на всякий случай, смонтировали в нужном Змею ракурсе, кое-чего вырезали, кое-чего приба-вили и отправили на независимое местное телевидение.

На следующее утро проснулся Ланселот в 6-00. Башка, сами понимаете. Матюкнулся, поглядел на часы: увидел 6-00 и снова заснул.

Второй раз проснулся в 7-30. От радио. Оно в провинциальных гостиницах до сих пор в каждом номере висит на двух гвоздях. Само в 7-00 включается и местные новости до 8-00 рассказывает. Узнал много интересного. Оказывается, общество состоит из индивидов. Узнал, что индивиды это люди.

Потом Ланселот встал. Выпил из графина воды. Потом вспомнил и умылся. После поел. Включил телевизор. Боже мой! А там про вчерашний банкет, и его показывают. Змей пьет чай из кружки, на которой двуглавый Орел изображен, а он, Ланселот, водяру из стакана хлещет. А потом тресь стакан об пол! И такое про Орла сказал! Короче, того гляди придут и в кутузку спроводят и на демократизм не поглядят.

Только он об этом подумал – стук в дверь и заходит сам Змей. Вежливо о самочувствии осведомился, на краешек стула присел, вздохнул и смотрит внимательно. Смотрит и вздыхает, вздыхает и смотрит. И так три раза. И Ланселот вздыхает. Молчит и вздыхает. Сидят они так и молчат. Кто кого перевздыхает.

Первым заговорил Змей. В телевизоре показывали про успехи области в газификации отдаленных населенных пунктов. Змей пальцем в экран ткнул и говорит:

– Оно, – говорит, – правильно, удобно с газом, но раньше в доме был очаг. Теперь – газовая плита. Хранительница очага, женщина, жена, мать звучало солидно основательно, убедительно и гордо. Хранительница газовой плиты… или даже хранительница четырехконфорочной газовой плиты, извините, не то…

Змей снова покачал головой и добавил:

– Вот так и рушатся устои. Да что там устои, так цивилизации рушатся!

И махнул рукой. А в глазах слезы блеснули.

Ланселот соображает, понять ничего не может, но на всякий случай поддакивает, мол, так и рушатся цивилизации. И пока Змей на разные отвлеченные темы разглагольствовал, Ланселот сообразил про линию поведения. Не зря все же учился в школе Ланселотов. Дослушал очередную фразу и говорит:

– Тут меня по срочной лансел эт эвой связи в столицу немедленно вызывают. Наверное, снимать будут. А к вам пришлют другого, приятели намекнули кого. Лютый изверг. В пяти областях был. Везде кадровые чистки происходили. Из ничего компромат выискивает. – После приложил палец ко рту, по сторонам поглядел и закончил. – Но это сверхсекретная информация. Так что надейтесь и ждите. А я полетел. Не поминайте лихом.

После встал, Змея обнял. Поцеловал на прощание, еще раз сказал про «не поминайте лихом» и укатил.

Змеюка тоже укатил, но в офис. Начал быстренько справки наводить, что, мол, и как. Кого присылать собираются. А никто не знает. От этого страху еще больше нагнетается, и скоро всех чиновников от самого Змея до последнего домуправа парализовало и ничего они делать уже не могли, кроме как паковать чемоданы да получать последние откаты за строительные подряды, ремонты и прочие независимые и открытые тендеры и торги.

А Ланселот добрался до столицы и сразу к своему начальству:

– Все, – говорит, – вызнал, выяснил. Прикидывался и проходимцем, и врагом Орла, и дураком, и пьяницей, но вызнал все! Этот Змей редкая сволочь и лютый вражина. Мало того, что настраивает всех против нашего Орла, нарочно все делает во вред, прикидывается будто искренне старается выполнить приказы и предписания, так еще и суп из живых соловьев жрет! А соловьи, как известно, тоже летают, а значит, родственники Нашему.