— Нужно что-то делать, — всегда мягкий и спокойный тон отца приобрел тревожные нотки. — Тома, позвони одноклассникам, узнай, что там случилось у них на этой турбазе.

— Да звонила я, Серёжа! Абрамовой Лере, Ане Сысоевой — молчат как партизаны. Ничего не видели и не слышали.

— Ну как ничего не видели? Девчонка ни жива ни мертва вернулась. Белая как полотно. Может мальчик какой обидел… Ой, ой, ой, Тамара, не приведи Бог, — запричитала бабушка, характерно постукивая баночкой сердечных капель о край стакана.

— Я завтра на заводе с Ольгой Мамоновой поговорю, ее сын, Коля, по-моему, с нашей Сашкой в одном классе учится, может он что знает, — воодушевился отец.

«Кирилл, папа» — мысленно поправила я и горько усмехнулась. «Поговори, посмотрим, что он расскажет".

Отойдя от двери, задержала взгляд на своем отражении в большом настенном зеркале.

На меня смотрело тощее привидение в мятой белой ночнушке. Огромные круги под глазами, веснушки на бледном лице выделялись особенно ярко, как будто капли крови на снегу. Волосы растрёпаны: рыжие корни уже пробились, уродуя грязно-желтую паклю. Я не причесывалась, не ела, не гуляла. Затворник. Призрак. Я была им всегда, но сейчас стала не только еще острее себя им чувствовать, но и выглядеть.

Месяц назад Кирилл Мамонов разбил мою жизнь. Растоптал чувства, надругался над телом.

Так и не дождавшись его тогда, я, ёжась от холода, пришла к общему костру, а он, равнодушно единожды мазнув взглядом, переключил свое внимание на появившуюся Журавлёву. Ничего не сказал он и на утро, когда мы все вместе возвращались домой на автобусе. Он просто сделал вид, что ничего этой ночью не было. Он смеялся и радовался жизни, когда как я в ту ночь умерла. Тепличный ребенок, выросший под крылом мамы и бабушки, оставшийся со своим позором один на один. Признаться родным в произошедшем означало убить их.

Я не помню, как сдавала экзамены, отвечая что-то на автомате, так же на автомате принимая поздравления и забирая свою медаль. Мне было абсолютно все равно, что будет со мной дальше, и едва получив аттестат, я закрылась дома и впала в затяжную депрессию.

Часть 19

--

— …да-да, я буду ждать вашего звонка, Федор Михайлович, — вздрогнула я, услышав голос Голубя.

Он в сопровождении важного гостя вышел из кабинета, и, пожав друг другу руки, посетитель направился к лифту, а Марат будто ненароком оказался возле меня.

Дождавшись когда металлические двери сомкнуться за мясистой спиной «серого пиджака», Голубь огляделся по сторонам, и, убедившись, что рядом нет посторонних глаз, за предплечье поднял меня с дивана и довольно грубо затащил в кабинет.

— Ты с ума сошла? Мы же договаривались — никаких спонтанных визитов! Вот чувствую: не ровен час — подведёшь меня под монастырь, — громким шепотом прошипел он, закрывая за собой дверь.

— Мне нужно с тобой серьезно поговорить, — проговорила уверенно и четко, всеми силами стараясь сохранять спокойствие.

— Саша, ради всего святого, мы же сотню раз обсуждали, в какое время ко мне можно приходить и как это нужно делать! А если бы Светлана что-то заподозрила? Пришлось под каким-то нелепым предлогом отправить ее в бухгалтерию, чтобы поговорить без свидетелей, — уже более спокойным тоном продолжил он, и взяв меня за талию притянул ближе. — Ладно, извини, что набросился. Ночь практически не спал, да и утро выдалось тяжёлым.

— Почему ты не сказал, что женат? — глядя прямо ему в глаза, без предисловий выпалила я.

Внутри теплилась надежда, что он сейчас рассмеётся и скажет, что это не правда. Но он не рассмеялся. Вместо этого он убрал руки и, немного смутившись, взял с кофейного столика бутылку воды.

— Ты не спрашивала.

— Спрашивала! — повысила голос, теряя контроль. — Я задавала вопрос, свободен ли ты, ты ответил, что все сложно.

— Но это так и есть!

— Ты женат! Какое, к чертям собачьим, «сложно»? Разве не об этом ты должен был сказать в первую очередь, прежде чем лезть в мою кровать? — теперь я уже действительно кричала.

Он быстро подошёл к двери, открыл и, выглянув наружу, снова ее захлопнул.

— Успокойся! — немного встряхнув за плечи, он с силой усадил меня в кожаное офисное кресло. — Мы взрослые люди, ни к чему закатывать сцены. Особенно здесь, особенно так громко. Нас могут услышать!

— Ты издеваешься? Тебя волнует только долбаная конспирация и больше ничего! Я бы ни за что не закрутила с тобой роман, зная, что ты не свободен.

— Я не собирался крутить с тобой роман.

— Что? — я попыталась встать, но он положил руку на мое плечо, не давая тем самым пошевелиться. — То есть, ты просто хотел один раз со мной переспать, а потом выкинуть как ненужную вещь?

— Я вообще не собирался спать с тобой! — раздражённо выпалил он и, открыв выдвижной ящик стола, достал золотистый портсигар. — Я знал, что когда-нибудь этот разговор всё-таки случится, — выбив одну сигарету, прикурил от настольной зажигалки в виде чернильницы.

Я смотрела на него округлившимися глазами, понимая, что запуталась окончательно.

— А зачем тогда… Зачем ты вообще пригласил меня в ресторан? Зачем это всё было нужно?

— Я… не знаю, — совершенно искренне пожал плечами, и, затягиваясь, начал медленно мерить шагами кабинет. — Идея пригласить тебя поужинать возникла совершенно внезапно. Тогда, на вечеринке в «Моргане», ты показалась мне… необычной. Просто понравилась как человек, и я подумал, что было бы не плохо нам снова встретиться, посидеть где-нибудь, выпить, в этом же нет ничего такого… Клянусь, у меня и в мыслях не было…

— Врешь! Ты с самого начала знал, что трахнешь меня! — перебила, не дослушав это нелепое враньё.

— Не с самого, — уточнил он, и мне захотелось влепить ему пощечину.

Вдруг поймала себя на мысли, что больше не испытываю жалости к себе, только злость. Злость на него! Глаза метали молнии, хотелось встать и поколотить его как следует.

— Ладно, хорошо, — затушив окурок сдался он. — Да, я захотел тебя как женщину, но просто на уровне инстинктов, совершенно не рассчитывая заходить так далеко. Я действительно думал, что мы поужинаем и разойдемся. Но потом ты напоила меня пивом в той забегаловке…

- Значит это я виновата в твоей супружеской неверности? — вспылила, буквально задыхаясь от негодования.

— Мы оба виноваты. То есть… — он вздохнул, и встав на колени возле моих ног, положил ладони на мои обтянутые черным нейлоном бедра. — Я знаю, что выставляю себя не в самом лучшем свете, заводя отношения на стороне. Я грязный подонок, изменник, гореть мне в аду… но видит Бог, я этого не планировал. Мой брак никогда не был идеальным и уже давно висит на волоске. Вечные напряги с женой, ссоры, скандалы, я так устал от этого всего, и тут появляешься ты и у меня буквально сносит крышу! Если раньше я не рассчитывал ни на что серьезное, то сейчас не хочу отпускать тебя. И не отпущу! Ты просто сводишь меня с ума, и ты теперь моя, понятно? — он протянул руку намереваясь провести по моей щеке, но я перехватила его ладонь и оттолкнув, встала.

— Хватит! Не хочу ничего слушать! Твои оправдания звучат настолько жалко… Ты просто обязан был сразу рассказать о жене.

— И что бы это изменило?

— Всё! Это изменило бы всё! Я не встречаюсь с несвободными мужчинами, с меня хватило прошлых ошибок.

— Как сцена из дешёвой мелодрамы, ей Богу… — он поднялся и попытался меня остановить, но я уже нервно дёргала ручку двери, и та никак не хотела поддаваться.

— Без этого дверь не откроется, — на вытянутой руке Марат двумя пальцами держал маленький ключ. Он улыбался. Создалось ощущение, что вся эта ситуация его только забавляет. У меня только что рухнула жизнь, а ему смешно.

Внезапно я растеряла весь свой боевой настрой. Вновь чувство злости уступило место жалости к себе.

— Открой, пожалуйста, дверь, мне нужно работать… — прошептала отворачиваясь, чтобы он не видел навернувшихся слёз.