Такой жесткий подход к психологии сделал Уотсона светилом академической науки, символом прогресса и великих возможностей. (Молодые психологи превозносили Уотсона как “нового Моисея”, который выведет всю дисциплину из дикости в лоно цивилизации[25].) Вскоре он стал заведующим кафедрой психологии университета Джонса Хопкинса, а в тридцать шесть лет – самым молодым в истории президентом Американской психологической ассоциации. Но Уотсон не собирался останавливаться на достигнутом: его целью было найти применение новой науке в повседневных сферах. Наиболее известен его эксперимент с девятимесячным младенцем, “крошкой Альбертом”[26]. Вначале Альберту показывали белую крысу. Как и ожидалось, ребенок реагировал с любопытством, пытаясь потрогать зверька. Но потом появление крысы стало сопровождаться резким шумом: Уотсон бил молотком по стальной планке за спиной у младенца. После этого Альберт стал бояться всего, что покрыто мехом или волосами, включая кроликов, собак, котиковую шубу и даже накладную бороду Санта-Клауса. Вывод из этого эксперимента состоял в том, что страх, как и любая другая эмоция, представляет собой выработанный рефлекс. Дети не любят матерей. Просто лицо матери ассоциируется у них с удовольствием от грудного вскармливания, точно так же как у Альберта любые пушистые вещи ассоциировались с пережитым страхом[27]. Теория привлекла множество последователей, и работа о крошке Альберте стала самой цитируемой в американских учебниках по психологии[28].
В этих экспериментах Уотсону ассистировала молодая аспирантка по имени Розали Рейнер. За время работы между ними возникла романтическая страсть. Уотсону не повезло: его жена обнаружила их любовную переписку и предъявила ее в суде при разводе. Скандал обсуждался на первых полосах балтиморских газет. Уотсон и Рейнер активно использовали в письмах бихевиористскую терминологию в нелепой попытке описать свои чувства при помощи “объективных” понятий: “Каждая клетка моего тела и все они в совокупности принадлежат тебе, – писал он. – Мои общие реакции на тебя положительны. Равно как и все до единой реакции сердца”[29]. Когда Уотсону пришлось выбирать между наукой и любовью, он уволился из университета Джонса Хопкинса. Интересный выбор для человека, который долгие годы доказывал, что любви не существует и она никоим образом не может влиять на наше поведение.
Но Уотсон был не из тех, кто опускает руки. Спустя недолгое время он заново нашел себя как популяризатор бихевиоризма, став продажником от науки[30]. Он не потерял веры: если психология сосредоточится на объективных фактах – отбросив всяческие невидимые всплески эмоций, – то сможет преобразить общество и создать новый счастливый мир. Его первая книга представляла собой пособие по уходу за детьми. Уотсон считал, что в этом вопросе человечество погрязло в трясине “эмоционализма”, т. е. чрезмерно эмоционального подхода. (Уотсон посвятил книгу “первой матери, которая воспитывает счастливого ребенка”.) Впервые опубликованная в 1928 году книга “Психологический уход за младенцами и детьми” стала бестселлером и оставалась настольной книгой большинства родителей до 1946 года, когда вышел знаменитый труд доктора Спока “Ребенок и уход за ним”. Сам Бертран Рассел вскоре после выхода книги Уотсона превозносил его методы ухода за детьми, и даже критики признавали, что “подход Уотсона стал катехизисом детских и гостиных по всей Америке”[31]. Чем же книга так очаровала американских читателей? Секрет был прост: Уотсон преподносил ее как практическое руководство для родителей, основанное на внимательном изучении “более чем пятисот детей” в больнице при университете Джонса Хопкинса.
Какие же познания предлагала родителям его наука? Основополагающая мысль Уотсона заключалась в том, что любовь не только не заслуживает сложившегося к ней отношения, но и влечет опасность. В главе “Опасности чрезмерной материнской любви” Уотсон утверждает, что все родительские поцелуи и нежности лишь закрепляют у ребенка нежелательное поведение. Так, когда ребенок плачет, мать обычно бросается успокоить его, тем самым лишь поощряет плач: материнская нежность служит положительным подкреплением. В результате, писал Уотсон, ребенок вырастет “инвалидом” и “сын или дочь не смогут достичь ни профессиональных успехов, ни счастья в браке”.
Уотсон советует родителям не окружать детей любовью, но обращаться с ними, как с коллегами. “Пожимайте друг другу руки по утрам – пишет он. – Спустя неделю вы почувствуете, как это на самом деле просто – обращаться с ребенком абсолютно непредвзято и в то же время хорошо. Вам станет стыдно за то, как вы сюсюкали и носились с ребенком раньше”[32]. Уотсон мечтал вовсе покончить с родительской заботой. В картине светлого будущего, которую он рисовал, дети по всей Америке должны расти в специальных яслях, где подкованные наукой специалисты скупо раздают положительное и отрицательное подкрепление (награды и наказания) с целью выработать определенное поведение. Предвидя возражения со стороны некоторых матерей, что любовь – это природный инстинкт, Уотсон парировал: “Реакцию любви в ребенке может вызвать только одно: поглаживание и прикосновение к его коже, губам, половым органам и прочему. Именно из этого теста сделана любовь, будь то любовь матери, отца, жены или мужа. Трудно поверить? Однако это факт”[33].
Наука о воспитании детей, разработанная Уотсоном, теперь уже выглядит ненаучной. Да, его представления о любви продолжают сказываться в нашей жизни. Его теории выжили в виде приемов обращения с детьми: именно Уотсона следует благодарить за изобретение “тайм-аута” как формы наказания[34], – а также убеждения, что дети нуждаются в ограничениях, а не в безграничном принятии. Более того, экспериментальные методы, разработанные при участии Уотсона – а он был сам не свой до лабиринтов с крысами, подкрепления и внезапных изменений поведения, – продолжают оставаться основными методами психологии и сегодня. Если явление нельзя взвесить, препарировать или свести к списку химических соединений, его как бы и не существует. Изучение разума сводится к изучению того, что можно измерить в лаборатории.
Но больше всего популярные теории Уотсона сказались на представлениях о том, что есть человек. Бихевиористы утверждали, что любовь, воспетая поэтами, всего лишь сентиментальная ложь, придуманная, чтобы прикрыть простейшие животные удовольствия. Пора признать, говорили они, что мы всего лишь порождение естественного отбора, которыми управляет несколько простых биологических законов и основных инстинктов[35]. В жизни нет ничего романтического. Жизнь – это секс, смерть и выживание.
В циничных утверждениях Уотсона слышится отголосок правды. Наука постоянно делает открытия, развеивающие чары: оказывается, Земля всего лишь песчинка на краю Млечного Пути, человек не так уж сильно отличается от обезьяны, да и сама Вселенная состоит лишь из пыли и состарившегося звездного света. Может, и с любовью та же история? Может, и она всего лишь еще одно чудо, развенчанное наукой?
Но прав ли был Уотсон? Правда ли, что любовь – выдумка? На кону в этом споре ни больше ни меньше чем представление о самой сути человека. Если человек всего лишь набор выработанных привычек и эгоистичных генов, булькающий компьютер, работающий на дофамине и инстинктах, тогда любить и правда глупо. Получается, самые близкие отношения построены на зыбкой почве. Хуже того, любовь – опасная иллюзия, из-за нее наши дети вырастают испорченными и избалованными, наши браки рушатся, а сами мы превращаемся в невротиков, не способных справиться с окружающей реальностью без таблеток и сеансов психотерапии. Мы понапрасну тратим свои жизни в погоне за иллюзией. Неудивительно, что мы так несчастны.
