Предисловие
Хотя проблемы, связанные с пространственной организацией художественного мира, так или иначе рассматривались в различных работах, посвящённых изучению творчества Ю. К. Олеши, задача исследования пространственной структуры именно мира романа Ю. К. Олеши «Зависть» остаётся актуальной. Причём можно говорить о недостаточной изученности этого произведения вообще. Большая часть написанного о творчестве Ю. К. Олеши относится к сказке «Три толстяка». Что же касается романа «Зависть», то прежде всего мы имеем дело с литературно-критическими отзывами, которые большей частью посвящены вопросам о положении интеллигенции в советское время, о роли этого романа в биографии и творчестве писателя, об идеологических спорах того времени и т. п. Лишь с 60-х годов, по сути, начинается научное изучение произведения. Поэтому до сих пор остаются в весьма малой степени исследованными проблемы поэтики произведения. Дадим обзор основных направлений исследований романа Ю. Олеши «Зависть».
Вопросу о системе персонажей в творчестве Ю. К. Олеши посвящены следующие работы: М. Я. Вайскопф. Андрей Бабичев и его прообраз в «Зависти» Юрия Олеши1, И. Г. Панченко. Проблема гармонической личности в романе Ю. Олеши “Зависть” и его драматургическом варианте “Заговор чувств”2, К. Э. Рацевичуте. Принципы изображения человека в советской прозе второй половины 20-х годов (психологическая структура характера)3. Типологию персонажей творчества Олеши рассматривает В. П. Полонский в работе «Преодоление “Зависти”: О произведениях Ю. Олеши4.
Особенности авторского стиля Ю. К. Олеши изучаются в следующих исследованиях: В. В. Бадиков. О стиле романа Юрия Олеши «Зависть»5, И. Г. Панченко. Стиль Ю. Олеши и его связь с судьбами романтической традиции в советской литературе6, Е. И. Егорова. Стилистические средства гротеска в романе Ю. Олеши «Зависть» (стилистические средства создания образа Бабичева)7.
Творческая история создания романа исследуется в таких работах, как: В. Ф. Морозова. О творческой эволюции писателя и его художественном видении, В. Ф. Морозова Роман Ю. Олеши «Зависть» в творческой эволюции писателя8, В. В. Бадиков. О художественном видении Юрия Олеши9, О. Г. Шитарева. Творческая история создания романа «Зависть» Ю.Олеши10, В. О. Перцов. К создателям нового мира (Рассказы Ю. Олеши 20-х годов)11, К. Протопопов. «Зависть» как художественный замысел Юрия Олеши12.
Имеются исследования, рассматривающие роль вещей в романе Ю. К. Олеши: Е. Меньшикова. Редуцированный смех Юрия Олеши13, Н. Р. Скалон. Философские возможности «предметного» стиля (проза Ю. Олеши)14.
Существует также и множество работ, посвящённых разбору идейных взглядов писателя и истории литературной борьбы, о проявлении индивидуализма во второй половине 20-х годов и т. д.: Г. Струве. Писатель ненужных тем: творческая судьба Ю. Олеши15, Г. П. Логвин. О мастерстве Ю. Олеши в произведениях второй половины 20-х годов16, В. Ермилов. За живого человека в литературе17, С. Беляков. Хороший плохой писатель Олеша18, Я. М. Эльсберг. Кризис попутчиков и настроения интеллигенции19, С. Шешуков Неистовые ревнители: из истории литературной борьбы 20-х годов20, Я. Эльсберг «Зависть» Ю. Олеши как драма современного индивидуализма21, И. Н. Арзамасцева Идейно-эстетические взгляды Ю. Олеши (на материале прозы 20-х годов)22, В. В. Бадиков. О стиле романа Юрия Олеши «Зависть» (Филологический сборник. Алма-Ата, 1966. Вып. 5).
Более подробно мы обратимся к работам М. Холмогорова23, А. Лежнева24, В. В. Гудковой25, Д. Пашина26, В. П. Полонского27, в которых затрагиваются вопросы, в той или иной степени связанные с топологией романа «Зависть», то есть с темой нашего дипломного сочинения.
Изучение романа Ю. К. Олеши «Зависть» начинается с откликов литературной критики. М. Б. Чарный в своей статье «Загадка Юрия Олеши» обращает внимание на сюжет романа «Зависть»: «Иногда говорят: можно ли требовать от Олеши, чтоб он показал не только метания Кавалерова, но и решительность его прихода на сторону нового мира? Может быть, писатель хотел изобразить именно неустойчивость этого перехода, его незавершённость. Разве он не имеет права на это?»28. Речь идёт о необходимости личного выбора героя-рассказчика. Данная мысль исследователя перекликается с работой В. В. Гудковой «Как официоз “работал” с писателем: эволюция самоописания Юрия Олеши»: «Вновь резко актуализировавшаяся сегодня необходимость личного выбора в ситуации слома ценностей (с такой остротой давно не испытываемой жителями бывшего СССР), сложность самоидентификации в меняющейся России начала XXI века заставляют пристально вглядываться во времена, отчетливо «рифмующиеся» с последними десятилетиями отечественной истории»29. По нашему мнению, именно отказ от совершения этого «личного выбора» обусловлен сложившейся ситуацией, в которой от человека требуют этот выбор сделать. Поведение Кавалерова и Ивана Бабичева в каком-то смысле – это протест против всякой однозначности, успокоенности, «раз-и-навсегда-встроенности» в ту или иную систему.
В статье Д. Пашина30 мы видим, что такая «двойственность» расценивается не как отрицательное явление, а наоборот, исследователь подтверждает её необходимость. М. Холмогоров пишет: «Здесь маска алкоголика, человека несерьёзного и пустого болтуна была надёжнее»31.
В статье В. П. Полонского32 говорится о том, что именно наличие индивидуальной ценностной позиции каждого персонажа делает их взгляды совершенно полярными. И В. П. Полонский говорит об этой полярности: «” Зависть” – роман характеров, или – лучше – социальных типов. <…> Это два мира, между которыми борьба. Предлог для столкновений: коммунист Андрей Бабичев подбирает на улице пьяного Кавалерова и приводит к себе. Всё остальное – лишь показ враждебных друг другу образов, их взаимного понимания. Социальная непримиримость характеров показана в их философских и психологических особенностях»33. Очень важное наблюдение звучит в конце этой статьи: «Одним из следствий конфликта Кавалерова с современностью является потеря им веры в правильность своего зрения»34. Это наблюдение интересно для нас тем, что схватывает, как происходит колебание ценностной позиции персонажа. Потерей веры вызвано и равнодушие, которое возникает в конце романа. Дело в том, что роман провоцирует переосмысление и «сомнение в громко заявленном чувстве»35.
