Палами слушала мужа, пытаясь предугадать, что же он такого придумал, а Люцифер посоветовал:

— Улыбнись, любовь моя, и не грусти. Мы здесь не для этого.

— Я не понимаю, — продолжила она, склонив голову вбок. — Но для чего тогда мы здесь?..

Архангел задумался, а затем спросил, не давая ответа на вопрос жены. Он отвечал вопросом на вопрос:

— А ты знаешь, что такое граффити?

— Граффити? — переспросила, слегка нахмурив брови. — Догадываюсь. А что?

Люцифер хитро посмотрел на жену, сверкнув голубыми глазами. Он щелкнул пальцами и перед ним возникла большая коробка, доверху чем-то наполненная. Заметив это, удивленная Палами подошла и заглянула внутрь коробки, замечая разноцветные баллончики с красками: синей, голубой, желтой, зеленой и красной.

— Мы будем разрисовывать стену? — спросила она.

— Да, именно стену. Неожиданно? Но я хотел сделать тебе приятное. Палами, родная моя. С тобой все хорошо, будь уверена. Просто сейчас тебе тяжело, и я не могу ничем помочь, но с тобой Михаил, и он тебя не бросит. — Архангел замолчал, и нотки веселости в голосе пропали, и на смену им пришла строгость. — Кстати, пока не забыл, — дополнил он. — Палами, я хотел тебе сказать ещё, что пришло время возвращать всё на круги своя. Ты понимаешь, о чем я говорю и для чего все это делаю?

Экс-демоница молчала, но уже мысленно задавала ему вопросы. Видя недоумение на лице жены, Светоносный объяснил:

— Я сейчас делаю это только для того, чтобы тебе стало легче. Заканчивай свои истерики и всякий бред. Мы сейчас разрисуем стену, повеселимся, и после этого ты забудешь, что такое страдания и мучения. Я не хочу и не буду видеть твое безумие!

— Я… — Шатенка открыла рот, чтобы заговорить, но Люцифер её перебил:

— И я не потерплю страдающую жену рядом с собой, запомни это! Тебе, как моей избраннице, не позволено раскисать, точно лимон, осознай это, наконец-то. Ты должна быть сильной, держаться и бороться! Наконец-то я решился с тобой поговорить и остановить такое твоё поведение!..

Сын Зари взял из коробки баллончик с серой краской и улыбнулся. Он сказал Палами стать напротив него и не шевелиться. Пройс немного не поняла, что делает сейчас архангел, но потом до неё дошло. Она подчинилась и застыла, словно каменное изваяние, а Люцифер подошел к стене и стал на ней рисовать.

— Закрой глазки! — приказал он и сменил строгость на мягкость.

Она кивнула и подчинилась, а он все продолжал рисовать. Поставив баллончик с серой краской на землю, он взял коричневую краску и продолжил занятие. Далее последовала синяя, красная и желтая. Около двадцати минут архангел старательно рисовал, а Палами всё стояла с закрытыми глазами и улыбкой на устах, и наслаждалась присутствием мужа. Только рядом с Люцифером она поняла, что опять ожила. Сейчас она была как цветок, нуждающийся в воде. Если его поливают — он распускается, а если забывают полить — вянет. Так было и с Палами. Падший был для неё не просто водой, которая была необходима как источник жизненных сил и энергии, он был для неё смыслом жизни. И когда его не было рядом, нежный цветок превращался в засохший, колючий бурьян. Палами знала, насколько ей нужен был Люцифер. Она дышит ради него, живет ради него… И только он один целитель её души и тела. И только он может залечивать её раны одним присутствием или прикосновением. И никакие обезболивающие, успокоительные и даже способности Михаила здесь не помогут.

— Готово! Открывай глазки! — радостно воскликнул Падший, отложив баллончик с зеленой краской.

Палами быстро открыла глаза и обомлела. Прямо напротив неё виднелся её же портрет. Она восхищённо всплеснула руками и посмотрела на довольного мужа, не ожидая, что он её нарисует, и что он вообще умеет это делать. Последнее, что видела Палами, это как Светоносный рисовал на окне… Вилы. А тут такой портрет. Позитивные эмоции, счастье и радость за одну минуту наполнили её сердце, и она даже сама себе удивилась, насколько ей сразу стало легче, и источником радости, которую сейчас она испытывала был Люцифер. Не контролируя себя, она бросилась к мужу и повисла у него на шее.

— Нравится? — спросил он, обняв жену и поцеловав в ответ. — Я старался. Прости, я немного не Пикассо, но всё же.

— Очень… Красиво, — восхитилась она и сильнее прижалась к любимому. — Но, я тебе тоже тогда сделаю сюрприз. Отойди на то место, где стояла я! Давай быстрее. Делай то, что я тебе говорю!

Она легонько улыбнулась и взяла баллончик с серой краской. Он, сделав что-то наподобие поклона в знак подчинения молодой жене, отошел туда, где стояла Палами, и стал наблюдать за ней. Он прекрасно знал, что собралась делать его Палами, и радовался этому. А она тем временем взяла баллончик с серой краской и стала на стене что-то рисовать. Она периодически меняла краски, смешивала серые и болотные цвета и с энтузиазмом рисовала. Последним штрихом была голубая краска. И вот, дорисовав и подправив рисунок, довольная, она отошла от стены, огласив:

— А это мой подарок тебе!

Светоносный сделал шаг и подошел к стене, смотря на свой портрет и смеясь. Он сладко поцеловал Палами и, подняв её, закружил над землей. Теперь Палами наслаждалась объятьями мужа и не хотела, чтобы этот счастливый момент заканчивался. Когда у девушки закружилась голова, Люцифер поставил её на землю и, не переставая смеяться, снова взял баллончик с красной краской. Он подошел к стене и между портретами нарисовал большое, красное сердце.

— Последний штрих! Теперь картина готова. И она навсегда останется на этой берлинской стене. Вот теперь мы никогда не расстанемся, и эта картина будет нас хранить! Я не знал, что ты такой художник у меня!

— Я и не такое могу, — констатировала Палами и взяла баллончик с желтой краской.

Она нарисовала большое, желтое солнце, а Люцифер, обняв её за талию, заметил:

— Ты не так солнце нарисовала. Это нужно делать вот так…

Архангел взял остатки краски и увеличил рисунок, подрисовав солнцу рот и улыбку. Он откинул баллончик в сторону, довольно потер руки и счастливо сказал:

— Люблю тебя.

— И я тебя, Люцифер, но…

Светоносный приложил палец к губам девушки.

— Ничего не говори… Береги себя, Палами. Мы скоро увидимся, обещаю тебе. Скоро все закончится, и мы будем вместе.

— Но… Я не понимаю, — шептала она.

— Береги нашу любовь.

И даже ответить ничего не успела Пройс, как архангел исчез.

И тогда Палами открыла глаза и вскочила с кровати, тяжело дыша. Она посмотрела на свой сосуд, который снова стал слабеть, а раны и рубцы никуда не исчезли и заболели с новой силой. Поняв, что это был только сон или же странное видение, девушка бросилась к окну, разшторивая занавески и замечая такой «любимый» Париж. Только яркие огни ночного города над набережной Сены и величественной Эйфелевой башни блестели в чарах осенней и холодной ночи. Поняв, что-то был только сон, шатенка нервно сглотнула, но постаралась взять себя в руки. Она хотела заплакать, но что-то ей сдержало, и Пройс подавила слезы.

«Я не потерплю рядом с собой страдающую жену». — Вертелись в голове последние слова Дьявола.

— Я не буду, хватит, — дала себе обещание Палами, встряхнув каштановыми волосами. — Пора заканчивать весь этот бред… Но… Короче, мне нужно всё спросить.

Она отбежала от окна и бросилась к двери, а потом, открыв её, выбежала в коридор, несясь по ступеням дома архистратига, на первый этаж. Она уже не плакала, не истерила и не кричала. Теперь она поняла, что страданиями горю не поможешь, нужно перебороть себя, а слезы лить пора перестать. Тем более так приказал Люцифер.

И вот, запыхавшаяся Палами влетела в гостиную, напугав Михаила, который сидел на диване и просматривал отчеты капитанов многочисленных гарнизонов. После того, как невестка затопила дом и чуть не сотворила самоубийство, он решил её точно не оставлять одну, а быть с ней все время. И из-за такого решения ему пришлось взять всю работу домой.

— Что случилось? — спросил Михаил, подняв глаза на запыхавшуюся невестку.