— Тебе рассказали детали? — поинтересовался Дмитрий, выводя её из раздумий.

— Да. Роан приходил.

— Не тот парень из NOTE? Про которого ты говорила.

Оля сжала подлокотники инвалидной коляски. Посмотрела на стол, перевела взгляд на окно.

— Нет.

— Ясно. — Дмитрий откинулся на спинку стула. Даже с длинными волосами он не походил на девушку. — Хочешь забыть его?

— Я никогда никого не забываю. — Она слегка улыбнулась. — Работа такая. Так что, ты присмотришь за Настей?

— Попытаюсь. Придётся навещать время от времени, мы же не знаем, как она себя поведёт. Возможно, что-то теперь изменится.

— Теперь много чего изменится.

— Угу.

Они замолчали. За окнами пронёсся шаловливый летний ветер, ероша листву, насквозь пропитавшуюся влагой, но уже обсыхающую. Этот месяц ещё мог оказаться теплым. Зря люди жаловались, что не понежатся в жаре в этом году. Колыхались занавески, подрагивали лепестки цветов — они стояли в стакане на столе и качали красными и жёлтыми бутонами. Маленькое напоминание, что мир на доме Оли не заканчивается. Ей стоит напоминать себе об этом чаще.

— Почему ты всё-таки вернул ей память? — спросила девушка.

Дмитрий посмотрел на неё, и его глаза темнели усталостью.

— Наверно, я сам бы не мог столько времени жить во лжи, — отозвался он. — Тем более зная, что это ложь. Может, я поступил неправильно, но хотя бы честно. Пусть живёт в правде, а не в иллюзиях.

Он опустил веки. Оля сидела неподвижно, разглядывая его, и думает, что её положение в этом городе самое странное. Она ничего не делает, но всё знает. Однажды это может послужить как даром, так и проклятием.

Сейчас же им остаётся только подождать и посмотреть, что из этого выйдет.

*

В ресторане не было посторонних людей — наступил тот волшебный момент, в который молчит всё общество, мир замолкает, прислушиваясь к деталям своих головоломок. Бордово-бежевое оформление, бархатный контраст среди дорогущих материалов и элементов декора. Салфетки, закрученные цветами так искусно, что даже жалко их разворачивать. Начищенные до блеска столовые приборы. Люди, весёлые голоса, звон бокалов. Здесь проходит мероприятие, не тихое и не скромное, но достаточно официальное, чтобы пригласить чужаков.

— Хэй, соловушка! Выглядишь отпадно! Если это платье подбирал Роан, тогда вопрос: почему сам не оделся по-человечески?

Настя обернулась на знакомый голос. Люси, вернувшая себе копну волос ярко-зелёного оттенка и малиновую чёлку, улыбалась ей во весь рот. Эта девушка может принять внешность самой красивой модели в мире, но не принимает; её облик можно назвать красивым, но больше всего он приятный. Такое лицо, при взгляде на которое не будет ни уколов зависти, ни разочарования в собственном виде. Достаточно привлекательная, но не смущающая этой прелестью.

— Да, Роан, — ответила Настя несколько неловко, цепляясь кончиками пальцев за подол короткого платья. Взгляд искал наставника: он в обычной рубашке и джинсах, такой выделяющийся в нарядном коллективе, качал бокалом с шампанским перед носом Йорека, заглянувшего на минуту. Действительно, детей приодел, а сам не додумался.

Люси подмигнула ей. У неё в ушах золотились сережки, на руках бренчали браслеты и кольца. Все одеты по-праздничному, как будто одержали победу, хотя ровным счётом ничего не сделали, только отогнали псов. Настя, в принципе, не зла на них. Она не имеет права просить большего, тем более когда всё так хорошо завершилось.

— А где Каспер? — поинтересовалась она, чтобы отогнать шум мыслей в голове. Ей всё ещё тяжело было вставать по утрам, воспоминания терзали незажившее сознание.

Метаморф выразила недоумение с примесью горькой, и Настя нахмурилась.

— Тебе не сказали? Каспер погиб на той операции, — негромко сказала Люси.

«Что?» — Настя замерла, каменея до клеточки. Смысл страшных слов дошёл не сразу, и она с дрожью вспомнила улыбчивого молодого человека с татуировками и соколиными глазами, который так хорошо отнёсся к ней, который помог ей, поговорил с ней и…

— Что, пташек запугиваешь? — раздался голос, блестящий тёплой усмешкой. Настя вздрогнула, когда ее хлопнули по плечу, и лицо вскинула: рядом, совершенно невредимый и целый, стоял Каспер собственной персоной. Он был в белой рубашке, через рукава которой просвечивали чернильные узоры тату, и выглядел несколько взъерошенным, как будто спешил. Замечая беззвучное шевеление губ ошеломлённой Насти, он весело пояснил: — Не слушай этих ребят, когда речь заходит о моей смерти.

— Так вы живы!

— Относительно. Тогда я на самом деле умер. Видишь ли, всё объясняется моей странностью — если я жив хоть одной версией, то… Упс.

Взгляд Каспера застыл за лицами собеседниц. Он хмыкнул с лёгким сомнением. Люси порывисто обняла его, и он короткое мгновение казался умиротворённым, обнимая невысокую девушку-метаморфа за плечи. Когда она отодвинулась, он уже выглядел встревоженным, и Люси хихикнула:

— Поторопись! Он уже идёт сюда, да?

Настя бросила на неё вопросительный взгляд, и Люси, прикладывая палец к губам, кивнула в сторону Роана. Бессмертный с совершенно невозмутимым лицом двигался к ним, вежливо отзываясь людям, его окружавшим, и он вроде бы был спокоен. Зато Каспер поёжился, пожелал Насте доброго вечера и со вздохом заметил, что зря не захватил что-нибудь защитное.

— Извините, девушки, — ослепительно улыбнулся Роан, перехватывая Каспера за локоть. — Украду у вас моего милейшего коллегу на небольшую воспитательную беседу. Пойдём-пойдём!

И утащил Каспера в неизвестном направлении. Пока Люси смеялась, Настя вертела в голове мозаику, и только потом получила объяснение: так и так, Каспер может делиться, и его разум всегда един, поэтому он умрёт, только если перебить все версии. А так как этим никто не занимается, Каспер благополучно тратит свои драгоценные жизни ради других. Роану это, по всей видимости, не нравится. Настя задумчиво потягивала сок через трубочку, представляя, как эта «воспитательная беседа» выглядит. Роан не похож на того, кто будет пинать сотрудника за поворотом, вбивая в него необходимость беречь себя.

Подошла какая-то девушка — несмотря на красивое платье, на её шее белели наушники.

— Ты ведь та лифа, да? — несколько рассеянно осведомилась она. — Тебя кто-то снаружи ждёт.

— Спасибо, Белль, — отозвалась Люси и, дождавшись ухода сотрудницы, легонько толкнула Настю под лопатки: — Иди же!

Настя кивнула, нервно улыбаясь. Обращение ещё сидело в висках, и ей приходилось заставлять себя идти через всех этих людей к выходу. Даже так ей казалось, что взгляды обращались на неё; за короткие дни она стала звездой Авельска, и, увы, это вовсе не хороший факт и не хороший смысл. NOTE наблюдает за ней, и это не может не тревожить.

Снаружи стоял тёплый вечер. Череда ливней, напитавших город влагой, наконец-то сдалась под напором летнего сезона, и вот температура весело прыгала выше на термометрах, озаряя всё ярче уставший от дождей Авельск. Воздух напитался цветами и радужными бликами непросохших парков. Косые волны солнечного света удлиняли тени, вытягивая их и малюя ими лес человеческих силуэтов.

Антон стоял, прислонившись к стене рядом с окном ресторана. Он коротко улыбнулся, когда взглядом встретился с Настей. Она улыбнулась в ответ — тоже коротко. И они пошли гулять.

— Нам нужно многое сделать, — сказала Настя самой себе, но потаённо обращаясь к Антону.

Белые коридоры, озарённые люминесцентным сиянием ламп. Руки в крови и грязи, ведущие её прочь от развалин, и надёжное плечо, на которое она доверчиво кладёт голову, затаившись на изнанке вроде бы благополучных улиц. Расставание и привыкание ко всему новому. Подмена. Вновь Авельск и вновь Лекторий, как будто сама судьба сводит Настю с этим городом раз за разом. Она, наверно, и впрямь с ним связана.

Она лифа. Теперь ей придётся с этим осознанием жить.

— Да, многое. — Они шагали на одном уровне. Их тени отличались по длине из-за разницы в росте. Он сейчас на целую голову её выше, надо же, а ведь когда-то были почти одной планкой измерены. — Я больше не буду закрываться от тебя.