Внутри — белое помещение пятнадцать квадратных метров примерно, тут койка, столик, книги, книги, книги… На Йорека вскинулись мгновенно тёмно-карие, почти чёрные в контраст комнате, глаза. Девушка, казавшаяся совсем смуглой в белоснежном прямом платье, с белой резинкой на густых тёмных волосах, с костлявыми до непонимания ногами сидела, прислонившись к стене, поддерживая себя руками, и эту девушку он совсем не ожидал здесь увидеть — как и она его.

— Оля? — Юноша удивлённо моргнул, присмотрелся: нет, действительно, она. — Что ты тут делаешь?

— Йорек? — сказала девушка голосом неожиданно тонким и слабым. Губы её дрогнули, глаза распахнулись, и в них Йорек со своим соколиным зрением заметил блеснувшие… слёзы? — Йорек, это правда ты?

Он торопливо приблизился, опустился на колени рядом. Руки похолодели от неожиданно нагрянувшей мысли: что они с ней сделали? Почему она здесь?! Как Лекторий посмел?! Пальцы дрожали, когда он протянул руки ей, на мгновение замерев от собственного недоумения — он что делать-то собирается? — но Оля сама взяла его лицо в ладони, заглянула. Всегда невозмутимая, спокойная, уравновешенная, теперь она выглядела совсем слабой и маленькой, уязвимой и уязвлённой, перепуганной, и Йорек задохнулся внезапным даром. Она словно душу распахнула, не в силах больше держаться, и он, всего в мгновение поняв, через что она прошла и насколько ей страшно, подался вперёд, обнял, прижав к себе. Оля остолбенела, вздрогнула, а затем руками медленно, но очень крепко обхватила его в ответ. Сердце билось слишком часто и слишком больно. Он чувствовал рваные вдохи-выдохи на щеке и слёзы на её ресницах.

Хотелось поговорить, спросить, понять, но он молчал, не в силах произнести ни слова; обнимал хрупкую, ослабшую девушку, натерпевшуюся всего, и едва вспоминал, что нужно дышать тоже, хоть и было больно от колотившегося неистово сердца, от разрывавшейся в груди тоски. Оля — в белом лабораторном одеянии, Оля — живая и льнувшая к нему с таким отчаянием, какое он не мог не принять. Не хотел не принимать. Йорек гладил её по волосам и, ни о чём не думая, не сразу вспомнил, что творилось вокруг.

— Оль! — Он отодвинулся, всё ещё придерживая её за плечи. Она взглянула вопросительно; страх исчез из её глаз, взгляд вновь был ясным, какой он уже наблюдал. Парень продолжил: — Вторжение уже началось, здесь небезопасно. Нужно торопиться.

Как она сюда попала, почему в белой одежде, почему мальчишка-лифа указал на неё и попросил её спасти — он спросит всё это позже. Прежде всего — уйти отсюда. Йорек вспомнил про коляску, оглянулся, точно ещё надеясь, что она неожиданно появится в этих снежных чертогах, но Оля в его руках резковато мотнула головой.

— Уходи, — заявила она голосом чуть сиплым, но уже не дрожавшим и не слабым. — Коляски здесь нет. Всё нормально, правда. Того, что я тебя увидела, мне уже хватит…

— Не говори глупостей, — оборвал он девушку. Йорек вновь приблизился вплотную и немного робко коснулся одной ладонью её коленей. — Позволишь?

— Ты что задумал? — у Оли даже глаза округлились.

— Понесу, — невозмутимо отозвался Йорек, хотя внутри всё совершило превосходный пируэт. Странно, раньше он никогда такого не ощущал, хотя поднимать людей приходилось. Тем удивительнее было видеть, как щёки Оли запылали, и Йорек, сам смутившись, суховато пожал плечами: — Мне не тяжело.

— Да не в тяжести… ой!

Совсем лёгкая, словно кроме костей ничего и не было. Оля вцепилась ему в плечи, охнула уже собственным действиям, но не нашлась, что ещё сделать, и только уткнулась ему в шею. Неудобно, наверно, на нём ведь плотная форма. И вообще, через пульс она может почувствовать, как он разволновался? Йорек одёрнул себя.

— Не бойся, я не уроню, — на всякий случай сказал он.

Хватка на плечах значительно ослабла. Оля не смотрела ему в лицо, но он видел краешек щеки — красная, как рак. И уши тоже алели.

— Я не боюсь, — пробормотала она. — Просто… нет, не важно.

— Важно.

Откуда столько решительности в голосе — Йорек сам не знал. Поторапливаясь, он проскользнул на выход из помещения, тут же озираясь: но бой шёл в соседнем коридоре, сюда сполохи не доходили. Он успеет добраться до поворота с дополнительным ходом, по схеме здания если ориентироваться, всё получится… На руках, доверяя его уверенности и его поддержке, была девушка, которую он старательно избегал столько времени, и он не знал, стоит ли поднимать эту тему, но…

Они могли молчать сейчас. Остановиться и не пробовать дальше, потому что это всё — то, что воздвигнуто — казалось совсем призрачным, хрустальнее странности Йорека — то, что они даже не построили. Он не пытался шагнуть в её направлении, прекрасно представляя суть подобного выбора. В конце концов, кто он и кто она? Не в том дело, что он нейтрал, а она из NOTE. Не в том, что она за городом живёт. Но — это ведь Йорек.

Йорек — это руки в шрамах, боязнь цепей. Йорек — это вольный ветер в поведении и сотня замков на сердце. Йорек — отброс, чудом покинувший улицы, но их грехами отмеченный, их выходец до самой смерти, грязное отродье города странных.

Такому, как он, рядом с ней не место.

Это парень понял и с тех пор придерживался понимания чётко. Они виделись всего пару раз, и то, чем он себе голову забил, не должно было Олю ранить, мешать ей, как-то раздражать. Всё равно откуда ей было знать, что даже несколько случайных пересечений летних о стольком заставили Йорека задуматься? Он не привык жалеть себя. Жизнь приучила. Но всё-таки он знал своё место, свою сущность и то, что для светлой, милой Оли не нужно обременять себя обществом ему подобной грязи.

Однако же если не поговорить сейчас — так всё и останется. Лучше сразу добить себя, одним ударом, чем растягивать края раны и беспрестанно соль сыпать, каждым осколком впивающуюся в чувства. Йорек не привык к кому-то привязываться. К едва знакомым личностям — тем более. Оля, видимо, особенная.

— Важно, — повторил он.

— Извини за эти неприятности, — Оля говорила очень тихо, наверно, чтобы интонацию было сложнее распознать. — Я… не хотела тебя напрягать.

— Ты вовсе не напрягаешь меня.

— Ты ни разу не пришёл, — кольнула в её голосе горечь. — И во время подготовки вторжения тоже.

— Это не из-за тебя. — Ох, неловко. Говорить что-то такое ему ни разу не доводилось. — Это из-за меня.

— Что из-за тебя?

Здесь стена чуть раздвигалась: скрытая панель, двери, за ними — лестница на наземный этаж. Йорек сбавил темп, неся девушку бережно, как сокровище, и стараясь подниматься аккуратнее по ступеням, чтобы её не мотало.

— Это… не передать в нескольких словах. — Йорек криво улыбнулся, хотя вряд ли она его лицо видела. — Но это так. Не из-за тебя, Оль. Ты замечательная. Только я не достоин подобного.

— О. — Она рвано вздохнула. Пальцы её чуть подрагивали. — Я… вовсе не замечательная. И я всё равно не понимаю. Если это не передать несколькими словами — рассказывай целиком! Я хочу тебя слушать. — Она замолкла, чтобы договорить: — Я хочу тебя слышать.

— Я вырос на улицах. — Йорек поднимался по ступеням осторожно, прислушиваясь к окружению, и собственный голос казался ему чужим и далёким. — Ты даже не представляешь, каким приходится быть, чтобы они тебя не сломали.

— Не представляю, — тихо отозвалась Оля.

— Я с этим живу. Привык. Но всё же… — Он мотнул головой, не в силах подобрать правильные слова. Оля уткнулась ему в плечо, не испуганно или сонно. От неё исходило тепло. Йорек вздохнул: — Да и вообще, я думал, ты с Дмитрием.

— Дмитрий? Он мой друг! — Девушка замерла, а потом неуверенно протянула: — Я думала, ты с Люси…

— Люси? — его очередь удивляться. — Да она мне как сестра…

Оля хихикнула. Йорек улыбнулся. Мимо пронёсся пылающий шар, и Йорек, поспешно отпрыгнул, но бережно удерживая на руках девушку, перескочил несколько ступеней и очутился на первом этаже. Оля сжалась, он услышал дрожащий выдох — и тут же ощутил мягкое прикосновение к себе, трепетное, осторожное.