Олдор с отвращением смотрел на то, как Жусар пожирает коричневатое мясо, залитое собственной кровью. Он просто не мог поверить, что вне загона может быть ещё хуже:

— Допустим, тебе виднее. Но чудовище, которое таскает с собой гроб. Зачем оно нужно в Цыплятнике, исполняет роль хитрого лиса или что? 

— Ты про кладбищенского голема. Мы дали ему имя: дядюшка Выр. Он так звучно рычит, до дрожи пробирает. У-ух! Предположительно, голем исполняет роль мамаши, педагога или тренера. В общем, именно дядюшка Выр закаляет наши тело и характер. Он решает, когда «детишки готовы к свободному плаванью», — доедая мясо рассказал Жусар.

— Весьма логично. Так значит он сам открывает ворота, перестаёт нападать?

— Размечтался... Ключ в его гробу, который всегда с ним. Лишь тот сможет открыть ворота, кто доберётся до него. Это уже не предположение. Самая первая запись в книге именно о ключе и воротах. 

— Кому-то удавалось выбраться? — спросил Олдор.

— Конечно. На каждую сотню, или тысячу приходится примерно один, кто сможет уйти. Тебе, я уверен, интересно: почему за двадцать лет я так и не выбрался наружу? — спросил Жусар и посмотрел на скелета, затем его единственный глаз, как-бы невзначай, покосился на золотое кольцо.

— Угу, — кивнул Олдор.

— А я решил накопить миллион душ в Цыплятнике. Да, это в сотни раз дольше, чем снаружи. Я так думаю и вряд ли ошибаюсь... Но суть в том, что здесь я уже точно не ошибусь, не получу смертельный сюрприз. Ну и плевать, что я потрачу на это несколько веков, куда мне торопиться? Аха-хах, да, и умереть я уже успел, — закатился в гоготе он. Олдора насторожил этот слегка безумный смех, но он ничего не ответил.

— Знаешь... горбатого могила не исправит, это вздорный трёп, ведь холмик над могилой — это всё тот-же горб... Я имею в виду, что люди даже после смерти не меняются. Вот сдох какой-нибудь беспринципный головорез, он попадёт сюда или в любое другое место Земли Нежити, но, как был головорезом, так им и останется. С храмовниками совсем печальная история, в них нет ни капли плохого... Превращаясь в скелетов, после смерти, они стараются всем помочь. Не умея драться, они становятся лёгкой добычей. Умершие храмовники, занимают самый низ в новой, нашей, иерархии. А нет, ниже них только дети... Храмовники, которых больше, чем детей, становятся кормом, быстрее всех теряют человечность. Спасибо нашему религиозному королевству и гениальному королю. Ох, Дустоф, знал бы ты сколько душ я вытянул из тупых храмовников, но детей я не трогал. Вот я о чём, ты сам-то, кто такой? — Жустар насторожился. Он знал, что когда называют чьё-то имя, то его носитель невольно оборачивается, напрягается, одним словом — реагирует. Но умный скелет будто не услышал своё имя. 

— Я... профессор, преподавал историю, — замешкавшись, ответил Олдор.

— Хорош. А то я уже было подумал, что передо мной сам король восседает. Аха… — снова этот противный смешок, — стало быть ты умер своей смертью?

— Да, своей. Кажется, это было дома, может во сне, а может и нет. Толком не помню, — Олдор отвечал, как на допросе. Он боялся, что Жусар пытается вывести его на чистую воду. И оказался совершенно прав:

— Холера. Мне надоело! — Жусар, не отрываясь от бревна, достал меч, — я больше не буду притворяться. Любой помнит, как он умер!

— Стой, стой! Я отдам тебе кольцо, разойдёмся с миром, — протараторил Олдор. Его былая смелось исчезла, как крошечный планктон в громадной пасти кита.

— На кой хрен мне эта безделушка, если я сейчас разговариваю с мёртвым королём? Олдор, будь добр, дружок, подними забрало. Хочу посмотреть на фиолетовые огоньки.

«Зараза. Собака. Падла… Раскусил» — подумал он и поднял скрипучее забрало.

— Даже не сомневался в своей правоте! Знаешь, кровавый-король, я не выпущу тебя отсюда… Вместо этого я награжу тебя ИСсмертью.

Олдор схватился обеими руками за доску с гвоздями. И приготовился к схватке, из который не надеялся выйти победителем.

— Но-у, положи. Тебя это всё равно не спасёт. Разумеется, мне хочется зарыть или лучше замуровать тебя где-нибудь. Чтобы ты веками страдал и сходил с ума. Но так у тебя будет шанс, ничтожный, как и ты сам, но он будет. А я не допущу, чтобы Вайларская падаль, снова была у власти. Выход один. Я убью тебя, затем ещё раз, после снова убью. Буду находить и убивать тебя до тех пор, пока ты не превратишься в призрака. Но и после этого я не отстану. Да, убить призрака нельзя, но будем решать проблемы, по мере их поступления, — закончив говорить, он улыбнулся, обнажив заточенные жёлтые зубы.

— Убивай! Но объясни свою ненав… — Олдор не успел договорить. Жусар, как королевская кобра кинулся на свою жертву.

...вжух…вжу-ух…

За одну секунду его меч дважды прошёлся через хребет Олдора.

— Профессор он, ага…  преподавал ты, наверное, прикладной геноцид неугодной общины? Или технологию распространения чумных крыс?.. — Жусар говорил с грудой костей. Его слова полыхали неподдельной ненавистью.

 Глава V

* * *

{Опустошение: 5 —> 6 (10)}

Вспышка стала первым, что увидел Олдор после своей третьей смерти. На это раз он не лежал в гробу, а валялся на каких-то камнях. Встав на ноги, он обнаружил, что шлем, наплечник, деревянный рукав и золотое кольцо сохранились на нём. А вот, так полюбившаяся, доска с гвоздями пропала. Видимо, осталась на месте гибели. Олдор предположил, что вещи сохранились на нём только потому, что не слетели во время боя. В отличии от доски, которую он выронил.

Он встал на ноги и осмотрелся. Эта часть Цыплятника сильно отличалась от той, где он успел побывать. Деревьев меньше, да и сами они заметно ниже. Рельеф напоминал Серые горы, а не равнины с едва заметными холмами. Справа от него возвышались, если не горы, то, как минимум небольшие скалы. Острые каменные возвышенности, так и кричали, что в них можно найти пещеры с чем-то ценным. Впрочем, как и того, кто в них мог поселиться. Олдор не пошёл в сторону скал.

Он догадывался, что они выглядели заманчиво не только в его глазах. Стало быть, там не должно быть безопасно. А драться без оружия — дохлый номер. Олдор стоял на камнях и думал, куда-бы ему податься. Неожиданно он услышал приятный женский голос. К нему снова пришла хранительница:

— Ничего не говори! Я могу ответить только на один твой вопрос. Подумай хорошо, и не спрашивай глупых атеистских загадок. Вроде той, что о всемогущем боге и камне, — на вторую встречу она пришла с сильно растрёпанными волосами. Вероятно, пришлось проучить кого-то смертельными взмахами косы.

— Хорошо. Я думаю. 

Он хотел спросить о причине гнева Ньяргива или разузнать всё об опустошении. Но первый вариант вряд ли мог хоть сколько-нибудь помочь снова обрести человечность. Обширные знания об опустошении, как раз-таки, имели практическую пользу. Более того, он предполагал, что узнать причинах гнева бога и своей смерти можно будет и из других уст. Или, например, из собственных воспоминаний, если они, конечно, вернутся. Узнать же о природе опустошения можно: из книги Жусара, от него самого или других опустошённых. Но тут есть пара серьёзных загвоздок. Во-первых, книгу Жусар не отдаст, да и сам ничего не скажет, лишь попытается убить. Спрашивать других опустошённых также глупая идея, потому что, они скорее всего просто не владеют информацией, и решат напасть с куда большей вероятностью. Всё, взвесив и обдумав, Олдор заговорил:

— Вот мой вопрос: ты можешь рассказать всё, что знаешь об опустошении?

— Нет, не могу! — ответила она и рассмеялась.

— Проклятье, — выругался Олдор, — идиот… Я спросил: ты можешь(?) рассказать всё, что знаешь об опустошении? Тогда ты ответила: «нет», так как, ты можешь ответить только на один вопрос. Следовательно, ответ я получил, но остался с носом. А нет! И без него тоже, — он провёл ладонью по лицу.

— Хи-хи. Ты мне нравишься, — сказала хранительница.