Катя просидела несколько часов, но зайдя в кабинет к инспектору, услышала то, что ожидала – «Места у нас есть, прописка нужна. Тогда мы с удовольствием вас возьмем».

«Значит, следующим этапом в моих поисках будет прописка», – подумала Катя и подошла к первому попавшемуся прохожему: «Вы не подскажите, как проехать в частный сектор, в район, где есть собственные дома?».

Совершенно незнакомые люди стали подходить, дружно советовать, как лучше туда добраться, каким троллейбусом, на каком автобусе проехать в тот или иной район. Катя быстро записывала информацию, ловя каждое слово прохожих. Ее очень радовало, что северяне очень отзывчивые люди. Каждый хотел как можно больше рассказать о старых районах любимого города. Они с гордостью произносили, что город совсем юный, но имеет свое лицо, делились впечатлениями о старых районах, с которых начинался Мурманск.

Сев на нужный троллейбус, Катя поехала изучать любимый северный город, такой родной и близкий по духу. Она все время улыбалась, рассматривая его из окна, пока не объявили нужную остановку. Катя с легкостью выпорхнула в морозную свежесть рассветного дня.

Город тянулся вдоль залива, располагался на сопках, на длинных ступеньках каменного царства. Старый район города отличался от современных новостроек. Настилы были деревянные, подниматься нужно было все время по узкой деревянной лестнице с перилами. Ощущение было такое, что Мурманск – это высокая пирамида, районы располагались несколькими ярусами.

Катя поднималась все выше и выше, будто взбиралась ближе к солнышку, чтобы погреться в его ласковых лучах. Она остановилась, чтобы перевести дыхание: чем выше поднималась, держась за перила, тем больше не хватало ей воздуха.

«Полярки здесь не просто так платят, – подумала Катя, – наверное, за вредность, потому что кислорода нет. А Горбачев их хочет снять трудовому пролетариату, как Юрий Самуилович сказал, – улыбнулась Катя, вспомнив нового знакомого.

В этот момент какая – то невиданная сила ласково обняла ее за плечи, нежно повернула, заставила оглянуться. Девушка замерла от увиденной картины, оцепенела, не смогла сделать ни одного вдоха. В красном зареве природной иллюминации, отражающейся на воде залива, в один ряд стояли красавцы пароходы – белоснежные гордые необыкновенно красивые своей величественной силой! Корабли во все времена являлись мощными защитниками своего Отечества, гордились исторической жизнью на воде. Никогда не пасовали в шторм. Не боялись опасностей от поджидающей стихии. Шли смело навстречу неизвестности. Сколько бы красивых историй могли рассказать, если бы умели говорить! Своим громким молчанием белые корабли кричали Кате: «Иди вперед, ничего не бойся! Мы защитим тебя, мы всегда будем с тобой, ты – сильная, у тебя все получится!».

Набрав полную грудь северного воздуха, Катя смело шагнула вперед, но все время поворачивалась, любуясь новыми друзьями. Спокойно и радостно стало на душе, Катя подумала: «Господи, да ради того, чтобы увидеть эту красоту, стоило жить! Какие же все – таки здесь люди приветливые и красивые. Вот этот мужчина, Юрий Самуилович, что визитку дал, очень внимательный и добрый!».

Катя достала визитку из кармана дубленки и вновь прочла: «Инструктор горкома партии».

Она еще не знала, что в это время инструктор горкома партии, Гельштейн Юрий Самуилович, тот самый мужчина с журналом Огонек, вышел из здания районо и переходил проспект Беринга. Он даже не заметил, как это произошло: на него с огромной скоростью налетела иномарка. От удара мужчина упал на асфальт, даже не услышал скрежет тормозов, когда двое здоровенных мужиков, выбежавших из машины, наклонились над его телом. Они увидели, что мужчина не дышит, испугались, оглянулись по сторонам, – на улице было пустынно, никого не было. Водитель иномарки и его пассажир схватили тело Юрия Самуиловича, быстро забросили его в машину, резко рванули с места преступления, удалились в сторону выезда из города.

В лесу достали тело из машины, облили бензином и подожгли, чтобы замести следы. Когда все сгорело, собрали в мешок пепел, даже подмели за собой.

– Нету тела, нету дела, – сказал один из них, оглядываясь по сторонам. – Чистая работа, поехали.

И отправились дальше по своим делам. Сколько вот так пропадает без вести людей. Никто не знает, где их искать. Был человек и вдруг потерялся. Что случилось? Куда исчез? Родные ищут, не могут найти. Всю жизнь ждут, что человек вернется. Надежда – это все, что у родственников остается от пропавшего без вести.

Катя ничего этого не видела и не знала, она подходила к деревянным домам старого района, отметила про себя, что покосившиеся избы говорят о совершенно другой жизни. Холод какой – то пустоты, чего – то мертвого и страшного пробирался в Катину душу. Казалось, люди здесь никогда не жили. Ничто не говорило о присутствии живых существ на этой обетованной земле. Тяжело висела пугающая тишина.

«Здесь точно живет дьявол», – подумала Катя и робко постучалась в первую попавшуюся дверь.

Тишина становилась зловеще – звенящей, начинала пугать девушку еще больше. Через некоторое время, она услышала какой – то непонятный звук, напоминающий завывание скрипящих полов, услышала шаркающие шаги и тяжелую поступь уже отжившего свой век человека. Дверь открыло что – то отдаленно похожее на мужчину или женщину; пол рассматривался с трудом. В грязном замусоленном платке это «нечто» сказало скрипучим прокуренным голосом:

– Чего стучишь, заходи. Откуда такая чистая и пахучая? Выпить принесла? Можно без закуси. Прищурившись и наведя резкость, это «нечто» внимательно рассматривало Катю:

– Сколько тебе лет, красавица? – спросила бабушка изрядно под хмельком, трясущимися руками касаясь Катиных волос, выбившихся из – под шапки.

– Мне двадцать пять лет, – ответила Катя испуганно.

– Надо же, моя ровесница! – удивилась старуха. – А какое сегодня число? Год я знаю какой. Не совсем мы тут потерянные. Иногда менты напоминают, достали уже своими вопросами, – когда на работу устроишься, когда пить бросишь? А кто пьет? Сами во сто раз больше нашего бухают, а нас за людей не считают. Я что – то не пойму, ты бутылку принесла или нет? И вообще ты по какому делу? Из собеса что – ли или инспектор по делам несовершеннолетних? Так я тебя сейчас как попру, – закричала, замахиваясь на Катю, двадцатипятилетняя бабушка. – Касатиков моих у меня поотобрали, материнства меня лишили, за что спрашивается? Нет правды на земле! Запомни, дрянь, они все равно меня не бросят, дети мои. Убегут с вашего приюта, к мамке родной вернутся. Им же свобода нужна, сволочи, а вам бы задавить всех, растоптать, все у меня забрали. Да я, капитанская дочка бывшая. И муж у меня капитан! Меня Галина Васильевна всю жизнь звали, хирург я! Вот этими ручками столько жизней спасла. А меня за пьянку выгнали, сволочи! Выпьешь со мной?

– Нет, спасибо большое, – сказала Катя. – Я не пойму, почему вы здесь, в таком красивом месте, не живете? Вы умерли все давно. Вас нет. Посмотрите вон туда, на белые чистые пароходы. Видите, какие они красивые! Вот они, – живые! Вы ведь все равно ничего вокруг себя не видите, значит не живете вовсе.

– Я здесь не живу, я здесь отдыхаю! А живу в центре! В шикарной трехкомнатной квартире. Это дача моя, что ты меня красотой лечишь, на бутылку дай! – возмутилась молодая бабушка.

– Да, нет у меня денег! Не дай Бог так заболеть! Посмотрите, пожалуйста, на себя в зеркало, ровесница. Выйдите лучше, посмотрите на друзей своих, вон там в зареве вашей молодости, – показала Катя на залив. – Сколько эти белые корабли – красавцы пережили, а не сломались, как вы. Стоят с гордо поднятой головой, им не стыдно за свою прожитую жизнь.

Катя повернулась, молча пошла дальше по грязной деревянной улице, даже не попрощавшись с новой знакомой. Она еще долго слышала в свой адрес какие – то нелестные вещи, единственно правильное слово, которое кричала бабушка в грязном платке, – «Подумаешь, учительница нашлась, жизни учить меня будет!».