Из-за палисадника вышла коза, опустила голову, выставила рога, приняла боевую стойку и угрожающе заблеяла.

– Клавка, ты что, своих не признаешь? – вылезая из Запорожца, обратился к козе Иван Петрович. – Разве так гостей встречают?

Коза подняла голову и словно собака завиляла своим куцым хвостиком. На шум из среднего дома вышли три старые, но статные и очень похожие друг на друга женщины.

– Знакомьтесь, – представил бабушкам своих друзей доктор: – Геннадий Андреевич, Глеб и Маша, а это бабушка моя, Варвара Макаровна, и ее двоюродные сестры – Дарья Семеновна и Анфиса Степановна.

Нас пригласили в дом. Честно говоря, нам всем не терпелось поскорее выложить цель нашего приезда и, быть может, разгадать хоть часть загадки. Глеб переминался с ноги на ногу, решая, как бы приступить к делу, но его упредила Дарья Семеновна.

– Ты, дружок, горячку-то не пори. Вижу, что в такую даль по делу приехали, да у нас тут свой завод. Сейчас в баньке попаритесь, поедите, чайку попьете, а там и беседа ладком пойдет.

Дарья Семеновна все это выговаривала, а сама, словно невзначай, пульт от телевизора в руках держала да кнопочки нажимала. Глеб профессионально осмотрелся по сторонам, я тоже оглядел углы – телевизора не заметил.

Ваня предложил осмотреть усадьбу. Мы вышли во двор. Над трубой бани уже вился дымок. Назначения многих помещений мне, горожанину, были непонятны, да я и не стремился понять их суть. Одно сразу бросалось в глаза: все слажено добротно, основательно, на века. Ни покосившихся заборов, ни висящих на одной петле калиток. Чистота и порядок.

Перед каждым домом ухоженный палисадник, правда, сирень, шиповник, яблонька и черемуха сбросили листья, приготовились к зиме, но грустных мыслей их голые ветки не вызывали.

За хозяйственными постройками небольшой огород и поле. Старушки все выращивают сами: пшеницу, гречку, лен, овощи разные, держат пчел и козу, с которой вы уже знакомы. Под горой, на которой стоят дома, бьют три ключа, образуя небольшую речушку. Она на быстринке не замерзает и зимой. А еще в курятнике живет с десяток кур-несушек. И вокруг лес, полный грибов и ягод, только не ленись.

Женщины принялись хлопотать с угощеньем, мы пошли париться в бане.

Маша с хозяйками времени даром не теряла; как их в институте учили, беседу со сказительницами начала издалека. Как долго живут в этой местности да откуда и когда переселились в эти края? Как давно на пенсии да кем раньше работали? Были ли в семье сказители? Как давно передается в семье предание? Все расспросила и на магнитофон записала.

После дальней дороги да после бани простое деревенское угощение показалось очень вкусным: рассыпчатая вареная картошка с луком и постным маслом, с солеными огурчиками, грибками и капустой. Посреди стола красовался пышный каравай хлеба со сметанной корочкой! Когда-то давно и моя бабушка пекла такой чудесный хлеб.

Чай пили с медом и свежими пирогами с брусникой и земляникой – когда только налепить успели?

Только после угощения Глеб рассказал бабушкам о цели нашего приезда.

Когда открыла Варвара Макаровна сундук с нарядами старинными, полотенцами вышитыми, кружевами украшенными, пожалела Маша, что не прихватила с собой фотоаппарат.

На самом дне отыскали холстинку с портретом вышитым. Красавица с чуть раскосыми темными глазами, прямым носом и небольшим, строго сомкнутым ртом, смело смотрела на окружающих из глубины веков. Глеб достал отпечатанный на ксероксе фоторобот.

– Похожи, – в один голос выдохнули все.

Легенда о Радогуне

«Давно это было. На степных просторах жили воинственные кочевники. То на северных своих соседей нападут: ограбят, пленных возьмут, да еще оброком – «ясак» называется – обложат, то на запад в поход отправятся. Много добычи с разбоев привозили. Пленных для самой тяжелой работы в большом жузе – главном стойбище – держали. Охраняли большой жуз девушки-всадницы. Смелые, стройные, красивые, но и среди самых красивых особенно отличалась Радогуна – «Обгоняющая ветер». С сердцем, не ведающим страха.

Вот однажды взяли степняки в плен могучего богатыря. Сильно он был изранен, с почестями несли его, как воина. Доблесть и отвага и у врагов вызывают восхищение. Вместе с ним пленили его сестер – Красолику и Миловиду. Они и выхаживали его. Девицы были искусные мастерицы. Красолика ткала тонкую, как лунный свет, пряжу, а Миловида сплетала ее в диковинные узоры, при взгляде на которые светлели лица у людей, добрели сердца. Простым крючком плела свои картины, где невиданные деревья сплетались в диковинный узор с теремами, башнями и звездами. Дорого ценились легкие, как перышко, дивные картины. Когда Миловида заканчивала свою работу, не слышно было свиста нагаек в стойбище.

Брат их, Синеок, поправляться стал. Был он не только храбрым воином, был он замечательным кузнецом. Небывалой красоты цветы, птицы и звери украшали серьги, браслеты, шкатулки, сработанные Синеоком. Только оружие отказывался ковать он для своих хозяев. Ханский короткий меч акинак на подковы перековал. И слово дал, что в плену его молот ковать оружие не будет. Затаил хан обиду, но наказывать кузнеца не стал. Уж больно искусный был мастер. Дорого стоили его украшения.

Стали в стойбище замечать, что у красавицы Радогуны часто застежки на браслетах ломаться стали, чаще других конь стал расковываться. То ли девица свои украшения небрежно носила, то ли мастер чинил их кое-как, но с Радогуной встречался Синеок чаще, чем с другими заказчиками.

Повелел однажды хан собрать воинов с ближних и дальних кочевий. Решил войной идти на соседей. Много оружия понадобилось хану. Приказал он угрозами да пытками заставить Синеока ковать оружие. Все мучения выдержал Синеок, но от своего слова не отступился. Велел хан казнить непокорного.

Как узнала о том Радогуна, надумала спасти кузнеца. Праздник устроила Радогуна: лучшей танцовщице среди подруг призом назначила самые красивые украшения, что Синеок ей выковал. Всех, кто был в стойбище, в судьи пригласила, щедрое угощение поставила. Сама же тихонько с праздника ушла, полонянок и Синеока в степь вывела, табун коней пригнала и до границы ханства проводить вызвалась.

Много ли мало времени прошло, только спохватились на празднике: нет лучшей танцовщицы, нет Радогуны. Хватились и пленных с полонянками, в погоню отправились. У самой границы ханства, у лесов дремучих увидали беглецов, а с ними Радогуну. Зазвенела тетива, засвистели стрелы. Одна только стрела нашла цель, ранила Радогуну. Подхватил ее Синеок, на руках унес в чащу лесную. Остальные пленники до того успели в чащобине скрыться.

Сколько плутали беглецы по лесу, нам то неведомо, только набрели они в лесу на избушку, где шаманка жила. Ни еды, ни питья не просили усталые путники, одна лишь просьба была у всех – вылечить Радогуну.

Долго била в свой бубен шаманка, долго кружилась в магическом танце, и открыли ей свои тайны ее непонятные боги.

– Я не знаю, какие духи ее защищают, – сказала шаманка, – а мои боги вот что открыли мне: первая защита человека – рубашка, от начала до конца должна она делаться добрыми руками, не державшими оружия. Нитку надо спрясть непростую: вплести в нее травинки и шерстинки, любовь вплести в нее и благодарность, а главное – пожелание долголетия, кто, сколько дней или лет ей пожелает, столько времени и проживет ваша красавица. Да при этом ни одно грубое слово не должно сорваться с уст ваших, ни одна недобрая мысль не должна прийти в вашу голову.

День и ночь пряли и ткали женщины волшебное полотно. Звери лесные приносили самые мягкие шерстинки, птицы луговые приносили самые красивые травинки для нее. А чтобы мысль нечаянно в голову не пришла горькая, пели песни о своей родной сторонушке, о родных и близких, что остались там. Полотно соткали, рубаху сшили, вышили, кружевами украсили. Надели на Радогуну – ожила она, глаза открыла, есть-пить попросила.