– Дай-то бог! Дай-то бог! – удовлетворенно воскликнул подполковник.

– Но возвратимся к нашему сегодняшнему просчету, – сухо промолвил Баташов. – Каким образом противник получит теперь нашу дезинформацию?

– Я уже думал над этим, – уверенно расправил свои насквозь прокуренные усы подполковник. – Мы подкинем им кого-то из погибших накануне солдат, переодев в форму адъютанта. По имеющимся у меня данным, против участка 2-го армейского корпуса противник накапливает силы для нанесения удара по выступу, который командующий армией генерал Шейдеман планирует с завтрашнего утра оставить. После начала артиллерийской подготовки немцев, перед тем как оставить позиции, мы и подкинем нашего «фельдъегеря». Так солдат и после своей смерти сослужит нам хорошую службу…

– Но немцы могут и не поверить, – задумчиво промолвил Баташов.

– На этот случай я приберег старого еврея Цукермана, который держит в Лодзи свою цирюльню. Я специально не стал его арестовывать, хотя сегодня, после задержания резидента, получил еще одно подтверждение о сотрудничестве этого лодзинского цирюльника с врагом. Среди своих пособников арестованный нами немец назвал и Цукермана, который имеет свой личный канал переправки информации немцам.

Генерал задумчиво кивнул.

– Не кажется ли вам, ваше превосходительство, что пора освежить свою прическу? – после небольшой паузы неожиданно предложил Залыга.

Баташов провел ладонью по буйно заросшим вискам.

– Пожалуй, вы правы, – кивнул он понятливо головой.

Вскоре подполковник и генерал, уютно расположившись в штабном «паккарде», запылили по малолюдным лодзинским улочкам в сторону центра.

Цирюльня оказалась довольно фешенебельным и отменно благоухающим заведением, с мужским и женским залами, разделенными плотным коричневым занавесом.

Дорогих гостей встретил сам хозяин. Подобострастно прошипев:

– Прошу, пане. – Он, оценивающе взглянув на посетителей, уверенно предложил генералу свое лучшее кресло.

– Только что выписано из Парижа, – скромно промолвил он, помогая Баташову поудобнее там расположиться.

Быстро сбросив засаленную поддевку, хозяин, накинул на себя белоснежный халат:

– Дорогих гостей, русских офицеров, цирюльник Цукерман всегда обслуживает сам. Цукерман, это я.

Не обращая никакого внимания на суетливого еврея, Баташов, словно продолжая начатый в машине разговор, промолвил, обращаясь к подполковнику.

– Нужно как можно скорее передислоцировать 2-й армейский корпус к Красновице, чтобы своевременно начать на этом направлении общее наступление армии.

У подправляющего прическу мастера при этих словах неожиданно дрогнула рука, и он сильнее, чем следовало, прижал к виску Баташова холодные ножницы.

– Пся крев! – грозно рявкнул генерал. – Так ты мне всю прическу испортишь.

– Рrzepraszam[7], пане! – испуганно пролепетал цирюльник. – Рrzepraszam, пане!

– Передайте мое распоряжение начать наступление второй армии не позже середины ноября!

– Будет исполнено, ваше превосходительство, – с подобострастным придыханием произнес подполковник, щелкнув каблуками.

Возвращаясь в штаб, Залыга, сосредоточенно покручивая свои рыжие усы, многозначительно промолвил:

– Теперь, ваше превосходительство, немцы обязательно схватят нашу наживку…

– Может быть, может быть… – задумчиво промолвил Баташов. – Но посредством резидента наша фальшивка бы выглядела куда убедительней.

– Да-а! – не стал спорить подполковник. – Сплоховал я… Виноват. Дайте срок, исправлюсь.

– Я доверяю вам и потому прошу, не ставя в известность штаб, по своим каналам перепроверить данные о противнике. Прежде всего это касается сосредоточению в районе Торна армейских корпусов 9-й армии. Хоть это направление и находится против 1-й армии, я хотел бы лично от вас получить эту информацию…

Занимаясь формированием контрразведывательного аппарата фронта, Баташов неоднократно наталкивался на вольное или невольное противодействие офицеров разведывательного отдела, которые презрительно именовали контрразведчиков «розыскными».

Неоднозначно складывались отношения между службами разведки и контрразведки, объединенными единой территорией, руководством и взаимодополняющим родом деятельности, прежде всего, потому, что офицеры, возглавлявшие их, как правило, располагали собственными агентурными возможностями, и нередко, действуя независимо друг от друга, видели не только успехи, но и провалы в деятельности своих коллег. Немаловажной причиной возникающих трений было и то, что представители военной разведки в большинстве своем были выпускниками Академии Генерального штаба, и принадлежали к военной элите, так называемой, «белой кости». В то же время в контрразведке в основном служили офицеры из обедневшего дворянства и мелкие чиновники, которым приходилось постоянно работать с «чернью». Генштабисты находились в состоянии постоянной конкуренции с «розыскными», и постоянно оспаривали у них право первого доклада вышестоящему начальству по всем военным вопросам. Первые итоги совместной деятельности, которые подвел для себя Баташов, были неутешительными. Они свидетельствовали прежде всего о том, что контакты руководителей разведывательных отделений армейских штабов с соответствующими отделениями контрразведки не носили характера непосредственного сотрудничества, а происходили лишь при посредничестве Особого делопроизводства Отдела генерал-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба. Механизм личного делового общения отсутствовал также внутри самого Военного ведомства, и его не удалось наладить даже в ходе войны.

Именно поэтому, чтобы не подводить своего сотрудника, Баташов и попросил его не информировать о своем задании армейский штаб, в который входило и контрразведывательное отделение.

– У вас есть надежные люди в Познани? – после небольшой паузы спросил Баташов.

– Так точно, ваше превосходительство.

– Это хорошо. Чтобы вы поняли всю важность и оперативность моего задания, скажу главное. В генерал-квартирмейстерскую службу фронта поступили довольно противоречивые данные. Разведчики Ранненкампфа утверждают, что в районе Торна наблюдаются сосредоточение четырех корпусов германских войск, мало того, туда выдвигается и резерв[8]-й германской армии. А ваши пинкертоны докладывают, что, кроме разрозненных частей ландвера, там никого нет. Разведка 5-й армии утверждает, что основные силы противника по-прежнему находятся в районе Ченстохов – Калиш. Кому же верить?

– Возможно, наша армейская разведка предоставила вам устаревшие данные, – попытался оправдать своих коллег подполковник, – но я сегодня же пошлю эстафету в Познань, для того чтобы ваше поручение было выполнено как можно быстрее.

– Поторопитесь, подполковник. От вашей информации в предстоящей операции будет зависеть многое. Даю вам на все про все неделю. Успеете?

– Постараюсь, ваше превосходительство! – искренне пообещал Залыга, прекрасно понимая, что от генерала Баташова во многом зависят его дальнейшая судьба и карьера.

– И еще… У вас есть агентура в Кёнигсберге?

– Да. У меня там есть надежный человек. Со своими верными помощниками он периодически предоставляет мне информацию о Кёнигсбергской разведшколе, а также о передвижениях частей германской армии по железным дорогам Восточной Пруссии.

– Очень хорошо. Поставьте ему задачу внедриться в германскую разведшколу. Накануне операции мы должны точно знать о заброске в наш тыл немецких шпионов и диверсантов. Огромный интерес для меня представляют также информация о деятельности разведбюро 8-й немецкой армии и особенно работа по радиоперехвату наших шифрованных телеграмм. Накануне операции немецкие объекты радиоперехвата во что бы то ни стало необходимо уничтожить!

– Не знаю, справится ли его группа с этой задачей, – с сомнением в голосе промолвил Залыга, – но я постараюсь, ваше превосходительство. Если будет необходимость, то подключу к этой работе других агентов.