– Не переживай, дорогая моя. Эта девушка обязательно к нам вернется.

Они поужинали в тишине, поскольку каждый был занят своими мыслями. По телевизору, как обычно, показывали очередную передачу со скандальной историей малоизвестного актера, по молодости бросившего своего новорожденного ребенка и его мать, а за окном раздавался грохот нескончаемой музыки, что играла в черной машине. Все дверцы были открыты, а несколько молодых людей в модных спортивных костюмах стояли на ветреной улице и, казалось, курили без остановки, бросая окурки себе под ноги.

– Скажи честно, тебя ведь заинтересовало это предложение? – спросил Серафим, согнув ноги в коленях. Он сидел на широком подоконнике, что всегда был застелен плотным покрывалом, и опирался спиной о фиолетовую подушку, спасающую от ледяной стены. – Честно.

Стефания оглянулась, держа в руках горячий чайник, а потом рассеянно потупила взгляд и снова отвернулась. Она залила кружки кипятком и чайный пакетик в миг окрасил воду.

– Возможно. Но всё это – просто сумасшествие! – ахнула она громче, чем хотела. – Это были самые странные несколько минут в моей жизни.

– Почему ты отказалась?

– Сим! Ты в своем уме?

– Я просто спросил, Стеш, – пожал брат плечами.

– Потому, что это смешно!

– А по-моему, это весело.

– Разве, я не то же самое сказала?

– Стеш, ты находишь смешным то, что именно тебя – девушку простую, но с характером, выбрали для этой работенки, которую выполнить на «ура» явно под силу исключительно девице с баблом, крутой тачкой и пустой черепной коробкой. А я говорю, что всё это весело, поскольку появилась хорошая возможность хоть как-то разбавить твою задеревеневшую личную жизнь. Да и в принципе, твою жизнь.

– Не поняла? – Женские брови поползли вверх.

– Всё ты поняла! – отмахнулся брат и уставился в окно. – Разве тебе не осточертело тащить на себе меня?

– Серафим!

– Послушай, я далеко не идиот и знаю, что порой тебе бывает слишком тяжело. Ты не обязана откладывать свои деньги на мое обучение, и уж тем более ущемлять себя в чем-то. Но ты делаешь это и всякий раз, когда я вижу, как ты бережно складываешь эти бумажки в шкатулку – я начинаю ненавидеть выбранную профессию. Потому что не могу совмещать учебу в медицинском и хоть какую-то работу. Из-за этого страдает твоя жизнь. Тебе просто некогда ходить на свидания, некогда развлекаться. Мама с бабушкой оплату за мою учебу не потянут, и мы оба это знаем. А это значит, что еще как минимум три года этим придется заниматься тебе. Вполне возможно, что к тому моменту мне осточертеет быть нахлебником и я брошу академию, найду работу и буду возвращать тебе долг.

– Ушам своим не верю! – разозлилась Стефания. – Что это ты такое говоришь, Серафим?! Не смей больше даже и думать о том, чтобы бросить учебу! Никогда! Ты – моя семья. И я сделаю всё, чтобы у тебя была профессия, о которой ты так долго мечтал! Я ни разу ни в чем себя не ущемляю! Как ты смеешь, говорить такое…

– У тебя нет парня, Стеш, – хмыкнул брат. – После того болвана из школы, который постоянно ковырялся в носу, разве кто-то маячил на горизонте?

– При чем здесь какие-то парни? – нахмурилась девушка и по-хозяйски поставила руки в боки. – Мы говорим о твоем будущем!

– А я говорю о твоем, – спокойно сказал Серафим и опустил руки на согнутые колени. – Разве этот Ротман, которого нужно облапошить, настолько мерзкий для тебя?

– Поверить не могу! Ты хочешь отправить собственную сестру в лапы этого мерзавца?!

– Я просто спрашиваю.

– Да он же дегенерат, выпускаемая скунсом вонь, от которой ни чем не избавишься! – взорвалась она. – Конечно, мне бы чертовски хотелось проучить этого кретина уже за то, что он испортил мою самую дорогую рубашку, разбить ему сердце, показать, что происходит с бедными глупыми девушками, которых он бросает изо дня в день! Но у меня ничего не получится, потому что… – Стефания смолкла и натянула тонкую ткань серой футболки. – Что ты видишь здесь?

Её брат округлил глаза.

– Футболку без рисунка?

– Вот именно! Здесь должны быть сиськи третьего размера, а у меня едва-едва до второго дотягивают!

– При чем здесь сиськи?

– А при том, что с третьим размером у меня был бы шанс заинтересовать это демоническое отродье, но увы!

– Неужели ты думаешь, что его способны заинтересовать только сиськи? – засмеялся Серафим.

– А ты посмотри в Интернете, с какими девушками он постоянно зависает и сразу поймешь, что мои шансы равны нулю. Нет, даже минус бесконечности!

Серафим снова засмеялся и достал свой сотовый. Он внимательно разглядывал что-то на экране, и спустя пару минут, повернул его к сестре.

– Смотри. Здесь твоя жертва прижимает к себе девку с минус вторым размером. А вот здесь, – смахнул он очередное фото в сторону, – с минус третьим. Тут заметный перебор с автозагаром, здесь…просто страшила, – съежился Серафим. – А теперь посмотри на эту красотку!

Стефания увидела свое фото на экране, сделанное прошлым летом в одном из городских парков. Она нежно улыбалась, смущенно опустив взгляд, а зеленая листва позади неё идеально подчеркивала взлохмаченные от ветра золотые, как морской песок, волосы.

– Вот, почему тебя выбрали те двое. Ты – настоящая. А этот дегенерат, как ты его называешь, прекрасно понимает, что с фальшивками не нужно особо напрягаться. Для них он – король.

После продолжительного молчания, Стефания поставила две кружки с чаем на маленький столик у стены и снова подошла к брату.

– Хочешь, чтобы я приняла это предложение?

– Я ни секунды не сомневаюсь, что тебе удастся не просто заинтересовать его, но и влюбить в себя настолько, что после расставания у бедняги может поехать крыша. Просто… За два с половиной года заработать около тридцати миллионов – навряд ли кому-то из нас когда-нибудь удастся.

– А разве это не проститутничество?

– Тебя никто не заставляет спать с ним.

– Серьезно? – нервно усмехнулась девушка. – Хочешь сказать, что мужик, особенно такой страшный кобелина, как этот мерзкий слизняк, будет ждать секса два с половиной года?

– Вот же бедняга! Даже не догадывается, что у него столько отвратительных прозвищ, – засмеялся Серафим. – Послушай, тебе же сказали, что свести с ума его нужно за пять месяцев, а потом сразу свадьба. Эти пять месяцев ты можешь, как «примерная» девочка говорить, что до свадьбы – ни за что. А после, просто отказываться ложиться с ним в одну постель. Он начнет изменять тебе и потом вы разбежитесь. Это и станет причиной развода. К тому же, я ни чуть не сомневаюсь, что такие влиятельные люди, как его дед и мама, которые очень заинтересованы в процветании их семейного бизнеса, откажут тебе в помощи.

Тридцать миллионов.

Эта сумма вновь и вновь маячила в мыслях в виде самого сладкого эклера, а слова младшего брата лишь подкрепляли уверенность в успехе всей этой авантюры. Всю ночь Стефания крутилась с одного бока на другой и уснула лишь под утро, приказав себе перестать думать о вещах, совершенно глупых и невыполнимых. И когда перед самым выходом из дома Серафим спросил её о решении, девушка твердо заявила:

– Я не стану стелиться перед ублюдком, от которого несет так, что хочется сдохнуть на месте! Даже за тридцать миллионов!

Злой от страшного недосыпа, Маркус Ротман нервно барабанил пальцами по кожаному рулю своей спортивной «БМВ» восьмой серии, которую вчера со скандалом и всевозможными ругательствами забрал со штрафстоянки. И как эти бестолковые людишки только посмели прикоснуться к его малышке?

Оглядев дождливую улицу хмурым взглядом, мужчина убавил громкость музыки, и повнимательнее пригляделся к узкому тротуару, по которому быстро перебирая ногами шла очередная похожая на ту девчонку особа.

И надо же было вляпаться в такое дерьмо? Не будь он в ужаснейшем состоянии похмелья, то ни за что не согласился бы на идиотскую игру не менее идиотского человека. Маркус смотрел на девчонку в черном пальто и с темно-синим зонтиком в руке, мешающим разглядеть её лицо. А даже, если бы ничего не мешало этому, Маркус всё равно толком не помнил ничего из её внешности. Уж слишком серой и простой была та девица, которую Леон обозвал «жертвой». Вчера, с трудом разглядев эту трудягу по камерам в офисе, Маркус на секунду подумал, что где-то видел её. Но изображение было слишком не четким, и его плавающий в остатках алкоголя мозг никак не мог сложить дважды два.