Почему вспомнил о «королле», догнивавшей в гараже? Точно не из желания восстановить авторухлядь. Просто прочел рассказ «Кратчайший путь для миссис Тодд» Стивена Кинга и вдруг понял, что история исчезнувшего отца один в один повторяет то, что случилось с миссис Тодд. Она тоже искала кратчайших дорог и, в конце концов, заблудилась в параллельных измерениях. А еще я вспомнил слова Гаврилыча. Не тот он человек, чтобы увязнуть…

Героиня Стивена Кинга заблудилась, а отец увяз? Что имел в виду старый автомеханик-алкаш? В чем увяз? Где увяз? И почему? Ответы на эти вопросы мог дать Гаврилыч, но после исчезновения отца я ни разу его не видел. И не был уверен в том, что он жив. При такой-то любви к крепким горячительных напиткам…

Вот и решил начать с гаража и желтой «тойоты-короллы». Начал и закончил. Сидеть надоело. Прежде чем выбраться и салона, я зачем-то надавил на переключатель фар позади руля. На этот раз мисс Королла отреагировала. Фары зажглись, но… Воспитанные машины так не поступают. От ослепительной вспышки я, на несколько секунд ослеп. А когда способность видеть вернулась… Через лобовое стекло я увидел спальню матери и ее, зачем-то вставшую на журнальный столик. Казалось, что мать собирается сделать что-то с люстрой. Стряхнуть паутину, протереть рожки от пыли? Возможно, все и выглядело именно так. Однако веревка с петлей на конце никак не вписывалась в общую концепцию. И мать просовывала в эту петлю голову… А еще я увидел человека. Точнее не его самого, а его отражение в зеркале. Со спины. Приземистый толстячок в оранжевом комбинезоне, зеленой футболке и синей бейсболке, лихо повернутой козырьком назад, делал руками жесты, очень похожие на те, что делает дирижер, когда управляет оркестром.

Все, что произошло дальше, пронеслось так быстро, что запомнилась лишь резкая, обжигающая боль в руке.

Я как-то оказался в доме, одним ударом ноги открыл дверь спальни. Опоздал всего на несколько секунд. Мать успела сделать задуманное, но ее подвел крюк, на котором держалась люстра. Он не выдержал веса тела и выскочил из потолка вместе с увесистым куском штукатурки. Мать лежала на полу у перевернутого журнального столика с петлей на шее.

Дальше снова – только обрывки воспоминаний. Я пытался привести маму в чувство, рассматривал внушительный кровоподтек на ее виске, полученный, по всей видимости, от удара об угол стола.

Провал. Потом – больница. Там мне накладывали швы на руку, которую я, скорее всего, распорол гвоздем, когда выбирался из гаража. Я отделался парой швов, а с мамой все оказалось гораздо сложнее. После трех часов сидения в коридоре больницы, ко мне подошел мужик в белом халате. Говорил, что-то о суидициде, травме. Слушал я его так внимательно, как только мог, но понял только одно – мать находится в коме, а дела ее настолько плохи, что она переведена на искусственную вентиляцию легких.

За три часа я успел поразмышлять о многом. Чему-то нашел вполне рациональное объяснение, чему-то – нет. Главной загадкой было и оставалось то, как я, сидя в гараже, мог увидеть то, что происходило в спальне матери. Ясновидение? Озарение? Возможно. Однако я все-таки склонялся к тому, что дело было не во мне, а в «тойоте». А еще в странном мужике, который дирижировал оркестром самоубийства. Куда пропал толстяк и существовал ли он вообще?

На крыльце больницы я принял решение и молил Всевышнего о том, чтобы Гаврилыч был жив. Ноги сами понесли меня к гаражному кооперативу, который находился за пустырем у нашего дома. Уже стемнело, но там жизнь продолжала кипеть. Машины подъезжали и уезжали, а их хозяева или расходились, загнав в стойло своих стальных коней или сбивались в стайки, чтобы обсудить последние новости и даже сообразить на троих.

Я подошел к одной из таких троиц.

– Здравствуйте, мужики.

– Здоровее видали, – ответил тот, чей интереснейший рассказа я так бесцеремонно прервал. – Че тебе?

– Гаврилыча ищу.

– А че его искать?

– Я не знаю, где он живет…

– Тут и живет, после того, как квартиру пропил. Видишь последний гараж во втором ряду? Там и ищи Гаврилыча. Он уже наверняка набухался и дрыхнет.

– Спасибо.

– Спасибо не булькает, – заметил любитель присказок. – Так о чем это я? А… Ну, так вот…

Я подошел к гаражу Гаврилыча и осторожно постучал в одну створку чуть приоткрытых ворот. Никто не ответил. Пришлось открыть ворота шире. В ноздри сразу ударил спертый воздух, состоявший из смеси машинного масла, ржавчины прокисшего пива и мочи.

– Гаврилыч? Эй, Гаврилыч! Ты здесь?

Послышался шорох. Невнятное ругательство. Вспыхнула лампочка. Гаврилыч рассматривал меня из положения лежа. Лежал он на сбитом из досок топчане, застеленным плоским, как блин тюфяком.

– Кого там черти принесли? Нет мне покоя. Мать вашу. Я же говорил, что не могу ничего ремонтировать. Руки не те. Они дрожат так, что я не в состоянии даже поднести ко рту стакан, не расплескав половину. Поэтому и пью из горлышка. Чего надо?

– Возможно, вы меня не помните. Я – Сергей. Сын…

– Знал, что ты придешь, – Гаврилыч сел, достал из-под топчана литровую пластмассовую бутылку пива без пробки, сделал несколько глотков. – Фу-у-у… Думал, появишься раньше. Никак беда, паренек?

– Да. Нужна ваша…

– Толстяк и до вас добрался?

– Толстяк?

– Жирный недомерок в синей шапке.

– Да. Я видел…

– Значит, Толстяк пришел и по ваши души.

– О чем вы? Я хотел рассказать о машине. С ней…

– Желтая «тойота»? С ней-то как раз все нормально. Лично. Этими руками, – Гаврилыч выставил руки, но заметив, что пальцы танцуют пляску святого Витта, спрятал их за спину. – Перебрал всю до последнего винтика. М-м-модернизировал. Сгоняешь в магазин, Серега? Пивом душу не обманешь.

– В магазин?

– Долгий у нас разговор будет. Не думай, что я хочу у тебя пузырь водки стрельнуть…

– А-а-а… Все-таки водки!

– Да, есть у меня деньги. И послать есть кого. Просто… Бухло надо мной верх взяло. Это честно. Взяло. Спрятался я в свою нору. Голову, как страус, в песок зарыл. А жопа… Жопа, она наверху осталась!

Гаврилыч распалился так, что я, не желая продолжения, кивнул головой. Тем более, что до ближайшего «Гастронома» было все ничего.

– Десять минут. Сейчас все будет.

На всякий случай купил две бутылки. К моему приходу Гаврилыч успел выдвинуть на середину гаража шаткий деревянный столик. Приготовил закуску. Какое-то подозрительного вида сало. Горбушку черствого хлеба и пару соленых огурцов. Выставил стакан и эмалированную, с многочисленными сколами, кружку.

Бутылку Гаврилыч откупорил сразу. Без китайских церемоний, не приглашая меня, налил водки и несколькими глотками опорожнил кружку.

– Так, Серега. Такие дела. Я все расскажу, а ты уж решай: верить старому пердуну или послать меня куда подальше.

Я кивнул. На этот раз Гаврилыч наполнил и кружку, и стакан.

– Давай, Серега. Поверить в то, что я расскажу, станет легче, если немного под мухой будешь.

Мы выпили, не чокаясь. Словно на похоронах.

Гаврилыч достал из кармана как всегда мятую пачку «Астры». Закурил.

– «Хозяйку Медной горы», небось, читал?

– Ага. В детстве, – я взял огурец, как наиболее безопасную для здоровья закуску и надкусил его. – А при чем тут…

– Чтоб понятнее тебе было. Эта Хозяйка к себе в гору лучших мастеров по малахиту забирала, а Механик – лучших водил коллекционирует.

– Механик?

– Ты его видел. Черт в оранжевом комбинезоне.

– Мне не померещилось?

– Он существует. Правда, обитает не у нас. Его территория… Я называю ее Салоном. Не округляй глаза, пацан. Салон – параллельный мир. А Механик – его повелитель. Он приходит сюда за теми, кто по-настоящему влюбляется в автомобиль. Помогает тем, кто хочет стать лучшим. Кто стремится перейти черту. Знаменитые гонщики, самые продвинутые автослесари, таксисты, которым больше других везет на пассажиров – его контингент. Они побеждают и… Те, из них, кто заключил договор с Механиком, попадают к нему. В Салон. Или умирают не своей смертью или…