- Следуйте за мной,- предложил Горский, взяв со стола свечу и направляясь к двери.

Несколько насторожившись, Владимир Александрович пошел за ним. Пройдя по коридору шесть шагов, они остановились возле запертой двери. Горский достал из кармана ключи и отворил ее. Взорам мужчин предстала живописная картина. На ковре, подложив под себя подушки, спал магнетизер. Его чалма упала на пол, обнажив прозаическую лысину на макушке. Возле спящего пленника стоял изрядно опустошенный поднос с кушаньями и вином. Верно, Турчанинов не вынес мук голода и подчинился требованиям желудка.

- Вот он, - прошептал Юрий, указывая на колдуна. - Сидит на гауптвахте.

Владимир удивленно поднял брови:

- Но как он оказался у вас?

Вновь запирая комнату и пряча ключ в карман, Юрий ответил:

- Арестовал его в доме кузины. Шарлатан обобрал ее до нитки, готовился осуществить последнее злодейство, но я помешал. И что теперь с ним делать, ума не приложу. Мне такой постоялец ни к чему.

Они вернулись в кабинет Горского, и Юрий рассказал внимательному собеседнику злосчастную историю Амалии.

- Что ж, - произнес Владимир, - завтра я пришлю за ним полицейских. Пусть для злодея это будет сюрпризом.

В подкрепление задуманного мужчины выпили вина. Уходя от Горского, Владимир Александрович произнес:

- Возвращаясь к давешнему разговору, рекомендую вам хорошенько подумать, как быть с Соней. Кузина мне дорога, и я хотел бы, не шутя, видеть ее счастливой.

Юрий не спал всю ночь. Он ходил по кабинету туда-сюда, укладывался на кушетку и вновь вскакивал, брался за перо, чтобы писать, но перо летело в сторону, так и не коснувшись бронзовой чернильницы. Горский силился разгадать смысл последних слов Мартынова. Как совместить их с запиской Сони? Мартынов явился, чтобы защитить честь кузины, но узнал о решении Сони порвать с князем и отступился. Он был удовлетворен. Однако честь кузины при этом не была защищена. Что же выходит? Значит ли все это, что Мартынов вовсе не против связи Сони с ним, Горским? О чем же князь должен подумать?

Да, ребенок! Коль скоро Соня ждет ребенка, то о чем здесь думать? Надобно венчаться! Вот что желал Мартынов для кузины. Он говорил, что хочет видеть Соню счастливой. Как же еще, если не обвенчанной с отцом ребенка? Юрий утомленно тер глаза и тряс головой. Однако Соня отвергла его. Почему? Ах, вот почему! Она горда и не желала принуждать князя. Потому и про ребенка ничего не сказала.

Надобно венчаться! Мартынов теперь не прогонит его, князь это знал наверное. Почему ранее ему не приходило это в голову? Ведь все так просто. Лишь Соня способна сделать его счастливым, спасти от одиночества. А ведь он готов был бросить все и уехать! Без Сони. От одной мысли, что он мог навсегда потерять любимую женщину, Юрий похолодел.

Засыпая на рассвете, он уже знал, что будет делать дальше.

Соня тоже не спала в эту ночь. Она плакала, а когда слез уже не осталось, взяла с полки томик стихов Баратынского. Она листала и перечитывала любимые строки и после твердила вслед за поэтом:

Наутро Соня исполнилась решимости жить дальше, будто Горского и в помине не было. Она с сомнением посмотрела на прелестное ситцевое домашнее платье. Не спрятать ли его в сундук, где оно покоилось прежде? Достать старое темное облачение, надеть привычный чепец и выкинуть из головы любовный бред.

Нет, теперь Соня другая. Пусть она никогда не будет счастлива, пусть должна отречься от своей любви и забыть князя, - вернуть прежнюю Соню уже не можно. Облачившись в ситцевое платье, молодая женщина не забыла о прическе, о хорошенькой косынке, которая оживляла ее лицо.

Листая перед уроком "Грамматику" Греча, Софья Васильевна с грустью думала о том, что впереди еще, вероятно, долгая жизнь, труды и горести, маленькие радости и постепенное угасание... Жизнь без него. На ум пришли слова какого-то француза: "Бал продолжался, но праздника уже не было". Что ж, праздник в ее жизни был, она пусть недолго, но была счастлива, чего же боле?

Да разве счастье бывает длительно? Никогда. И не надобно так много плакать, девочки встревожатся. Прелестные малютки так привязаны к тетушке! Она совсем забросила бедняжек! Конечно, Сашенька теперь приметно больше уделяет им внимания, но они привыкли к Соне, к ее постоянной заботе, к участию во всех их маленьких делишках... А Миша вовсе отдалился, стал чужим, нахватался у мальчишек грубых манер, гадких словечек. Нет, нет, да вспыхивают ссоры между ним и тетушкой. Миша бравирует свободой, которую ему дает пансион и его положение в доме. Соня не раз уже жаловалась Владимиру на распустившегося мальчишку, но кузен лишь смеялся в ответ:

- Не все ему в твоей оранжерее взрастать, пусть мужает среди сверстников. Дурные манеры - это не беда, можно поправить. А дурные помыслы надобно выбивать!

Однако в дурных помыслах Миша, слава Богу, покуда замечен не был. А вот Соня испытывает укоры совести, глядя на питомца. Она требовала от Миши забыть любимого учителя, в то время как сама она... Ну, полно, опять слезы полились! Какая же вы, Софья Васильевна, плакса. Соня захлопнула книгу, тонким белым платочком утерла лицо и направилась в классную комнату, где ее уже ждали девочки.

Владимир в этот день не поехал к должности, удивив всех домашних и весьма обрадовав Сашеньку. Сделав с утра кое-какие распоряжения и послав по казенной надобности человека, он предался радостям семейственной жизни. Владимир был вдвое против прежнего веселее и приятнее, шутил с Соней за утренним чаем, ласкал девочек (Миша уже уехал в пансион). На Сашеньку смотрел с нежностью, предупреждал все ее желания.

Александра Петровна немало дивилась этому преображению. Давеча она тревожилась за его жизнь, а сейчас все ясно опять на семейном небосклоне. Ничего не понимая, но чувствуя, что причин для беспокойства более нет, Сашенька удалилась к себе. Она второй день уже писала ответ на письмо бедняжке Биби. Варвара Михайловна сообщала, что государь простил Горского, и теперь она с нетерпением ждет князя в Петербурге. В своих несчастиях Биби утешается лишь надеждой на встречу с возлюбленным. Государь оставил ее своей милостью, теперь бедняжка полностью во власти злобного супруга.

"Однако, представь себе, - писала далее Биби,- мой Бурцев сделался смирным с некоторых пор. Вообрази, mashe`re, мое изумление: Василий Афанасьевич давеча преподнес мне превосходные серьги с бриллиантами немалой цены! Верно, среди зимнего неба гром грянет или Нева вспять потечет! Мне даже сделалось жаль его: бедняжка так много трудится, заботится обо мне, о нашем благе, а я так эгоистична! Он вполне заслужил награду, и не смейся надо мной! Да, я снизошла к его ложу... Что же мне делать, monange, я страх как не терплю одиночества! Уже подумываю, не примириться ли мне с Бурцевым вовсе?"

Сашенька улыбнулась. Возможно ли, что ее пылкая Биби наконец угомонилась? Однако князь не к месту теперь и в Петербурге. Желая поделиться прочитанным с супругом, Сашенька постучалась к нему в кабинет.

- Войдите! - услышала она и отворила дверь.

Владимир сидел за столом, углубившись в бумаги, разложенные перед ним.

- Ты занят, мой милый? - робко спросила Сашенька.

Мартынов оторвался от бумаг и тепло посмотрел на супругу.

- Только не для тебя, душа моя. Что тебе?

- Так, пустяки. Над чем ты трудишься? - Сашенька пристроилась на подлокотник кресла и обняла мужа за шею, заглядывая в его бумаги.

Владимир ловко обхватил ее за талию и привлек к себе на колени.

- Вообрази, думаю, как выделить Соню. Картина безотрадная получается: без Сониного дохода нам придется подтянуть пояса и изрядно сократить расходы. Может быть, отказаться от парадного выезда, заложить дом... Твоя деревня нынче почти без урожая, и я велел все мужикам раздать. Авось до весны дотянут. Недород, провал его возьми!