Надя никогда бы не подумала, что может стать чьей-то музой. Она и сама писала стихи, вела блоги на литературных ресурсах и с искусством была знакома не понаслышке. Но художники и музыканты были где-то за гранью ее понимания. Они вращались в каких-то своих кругах, обсуждали непонятные ей темы, вели странный образ жизни, совсем не похожий на ее четкий и расписанный по минутам график. Так, ей казалось. По крайней мере, до знакомства с Романом, молодым перспективным художником-дизайнером, который на время приоткрыл ей дверь в свой мир, а через какое-то время вновь ее захлопнул и оставил одну в растерянности на холодной лестничной площадке. Нет, конечно, все было несколько иначе: в его поведении не было и капли неуважения, грубости или лжи. Все было красиво и нежно – даже расставание. Он просто потихоньку вернул ее на землю, не забыв предварительно пожелать доброго пути и счастья. Просто лето закончилось – и закончился ее неземной роман. Сережка вернулся с каникул, отпуск остался позади, туманы и дожди пришли на смену солнечному восторгу – и встречи постепенно прекратились.

Он не поставил точку. Как будто обещал вернуться. И она бы ждала, если бы знала, что он появится. Да вот только Надя понимала, что такое счастье дважды не повторяется. Также понимала она, что придет время и на ее пути появится другой человек, более серьезный, более постоянный и более надежный, что ли, но только это будет совсем другой роман.

Любимые часы Константина Петровича наступали поздним вечером, когда квартира погружалась в тишину и все домашние разбредались по своим делам. Это было время, которое он проводил наедине с собой, отрешившись от забот и тревог суматошного дня, позабыв о рабочих вопросах и семейных хлопотах. В такие моменты он мог делать все что угодно – пить крепкий свежезаваренный чай, разгадывать кроссворд, читать газету или смотреть новости – неизменно было только одно: именно в эти часы Петрович полностью расслаблялся и становился собой. В другое время такое поведение давно стало для него роскошью, поскольку ежедневно приходилось играть десятки ролей (отца, мужа, начальника, подчиненного, советчика, помощника…), что требовало постоянной собранности, выдержки и силы духа.

Нельзя сказать, чтобы все это так уж сильно тяготило: напротив, несмотря на массу нервов и сил, отдаваемых делу, Петрович любил свою работу. В свою очередь на предприятии его ценили как справедливого и толкового руководителя. Подчиненные немного побаивались, но даже самые нерадивые, которым он частенько устраивал разнос, несомненно, уважали. Коллеги были уверены, что в случае экстренной ситуации, когда потребуется незамедлительно принять решение, именно Константин Петрович сможет трезво оценить обстановку и найти единственно правильный выход. В то же время он всегда оставался человеком и никогда не пользовался своим положением, чтобы унизить кого-то или сорвать плохое настроение.

Немного иначе обстояло дело с семьей, где Константин Петрович был скорее советчиком и наблюдателем, но отнюдь не руководителем. Так повелось, что последнее слово всегда оставалось за супругой, независимо от того, касалось ли дело бытовых вопросов, воспитания детей или планов на отпуск, который они с Марией Александровной неизменно проводили вместе. Со стороны казалось, что супруги живут душа в душу и не знают печали, однако, как ни удивительно, за тридцать совместно прожитых лет, они так и не смогли понять и принять друг друга. Нет, они по-своему любили: супруга заботилась о нем и порой даже жалела, а он в свою очередь восхищался ее умением вести быт и находить красоту в обыденности. В молодости они много времени проводили вместе и умели быть нежными друг с другом. Но не было главного – родства душ и взаимопонимания: они по-разному относились к жизни, по-разному видели будущее и строили настоящее – как будто плыли в одной лодке, но гребли в противоположные стороны. В первые годы супружества такие вещи воспринимались как должное и даже вызывали любопытство – непохожесть вкусов и привычек вносила разнообразие в их спокойный и надежный союз. Со временем некоторые различия стерлись, другие уступили место новым, а иные стали причиной постоянных споров и серьезных разногласий. К зрелым годам супруги научились просто не замечать недостатки друг друга и игнорировать мелкие расхождения, хотя конфликты были неизбежны – раздражение и недовольство потихоньку накапливались и порой выливались в бурные ссоры с битьем посуды, истериками и решением «срочно разойтись». Но поутру эмоции всегда остывали, и в доме вновь воцарялось спокойствие.

Все бы ничего, но время от времени в голове Константина Петровича проскальзывала мысль, что, возможно, на протяжении многих лет он проживает не свою, а чью-то чужую жизнь… Эта мысль не давала ему покоя. Особенно ярко он почувствовал это, когда на встрече однокурсников встретил старого университетского приятеля Валентина, с которым в годы учебы их объединяли общие планы и увлечения. С удивлением Петрович узнал, что тихий и застенчивый Валик, который робел при виде девчонок и терялся при устных ответах, стал руководителем собственной фирмы, и даже довольно-таки успешной. После официального мероприятия и банкета, старые приятели разговорились. Валентин, выслушав однокурсника, загорелся идеей перетащить Константина к себе в столицу, сулил место своего заместителя и даже служебное жилье «в паре сотен метров от офиса». Петрович обещал подумать и обсудить с женой, хотя заранее знал, что супруга, привыкшая к размеренности и спокойствию провинциальной жизни, вряд ли поддержит такую идею.

Вернувшись в гостиничный номер и оставшись наедине с собой, Константин Петрович глубоко задумался. Перед его глазами промелькнула вся его нелегкая и в то же время наполненная солнцем жизнь: окончание школы и выбор дальнейшего пути, встреча с Машенькой на летней танцплощадке, скорая свадьба и переезд в маленький городок, поближе к ее родичам, рождение первенца, поездка к морю, долгожданное повышение… да мало ли всего было! Петрович вздохнул, улыбнулся, не спеша допил чай и погрузился в воспоминания….

Утром, прощаясь с товарищем на минском вокзале, Константин крепко пожал ему руку и пожелал удачи. Петрович знал, что дома его ждет теплый ужин, куча хлопот и новостей, неизменное бурчание жены по поводу неоконченного ремонта, озорные проделки шумных внуков, вечные споры между детьми, а утром в понедельник – незамолкающий телефон, брюзжащее начальство, надоедливые сослуживцы, аврал и суматоха… Но знал он также, что впереди – много счастливых моментов, которые ничем нельзя заменить.

Леночка с детства привыкла находиться в центре внимания. Будучи единственным ребенком в семье, она быстро научилась манипулировать окружающими ее взрослыми: сначала – родителями и учителями, после – коллегами и мужчинами, которых в ее жизни было немало.

Едва родившись, она громко заявила о себе пронзительным плачем. «Певицей будет», – шутили медсестры. Певицей Леночка не стала, как и дизайнером, балериной, режиссером, теннисистом и писателем, хотя каждый год, увлекаясь чем-то новым, неизменно заявляла, что именно эта профессия – дело всей ее жизни.

Зато стала она почти профессиональной актрисой. Быстро сообразив, что крик – верное средство получить желаемое, ребенок пользовался им при любом удобном и не совсем удобном случае: в метро, магазине, кинотеатре, дома и на улице. Позже истерики стали изощрённее и театральнее: на место плачу пришли угрозы, обиды и капризы.

В ее душе никогда не появлялись сомнения: правильно ли она поступает, стоит ли делать что-то или не стоит, и нужно ли вообще ей то, чего требует. Леночка просто приходила и брала то, что приглянулось, независимо от ценности вещи или ее принадлежности кому-то еще. Если желаемое можно было купить, оно приобреталось, если нигде найти было нельзя, – получалось «в дар» от владельца. Довольно часто бывало, что что-то (или кто-то) впоследствии оказывалось совершенно ненужным, но Леночку это мало заботило.