Так что высказывания о личном выборе и вправду выглядят не совсем в тему.

– А откуда мне знать, вдруг ты решишь накормить меня улитками или лягушачьими лапками, а я даже не узнаю об этом.

– Вообще-то, данные блюда здесь считаются деликатесами.

– Ага, как и сырые устрицы. Только меня что-то не тянет на подобные эксперименты.

– И даже не рискнёшь попробовать сырого мяса или фуа-гра?

– Я суши никогда не пробовала! Хотя… на счёт сырого мяса, может быть и подумала бы. Но, определённо не сегодня.

А вообще, очень сложно идти на попятную и просить помощи с переводом названий блюд именно сейчас, когда гордыню уже поддели, а вид запрятавшегося в тень навеса Астона не вызывал ответного доверия. Вдруг и вправду закажет какой-нибудь суп из слизняков мне на зло. С него станется.

– Mère! Maman, c'est Sam!6

Правда, совершенно нежданное спасение пришло почему-то именно оттуда, откуда его уж точно никогда ждёшь. Я даже по началу не сообразила, что вообще произошло. Как-то уж всё слишком быстро и именно на ровном месте. Вначале, совсем рядом раздался, во истину пугающий дикий клич восторженного детского голоска, а потом передо мной, буквально из ниоткуда, вдруг выскочило прелестное дитя лет пяти (может и меньше) с каштановыми кудряшками и васильковыми глазищами на пол лица. И вот эти чудо-глазки смотрели на меня так пристально и с таким неподдельным обожанием, что даже я невольно оторопела, моментально поддавшись их чарующему магнетизму и лучащейся в их невероятной синеве неподдельной любви.

– Что?.. Прости… но я… – вот и всё что получилось у меня тогда пролепетать в ответ. А ещё улыбаться ну просто идиотской улыбкой во весь рот, совершенно не представляя, что нужно говорить или делать в таких случаях.

А ведь ребёнок что-то хотел от меня услышать, продолжая чуть ли не взахлёб о чём-то мне лепетать на смеси французского и, видимо, своего персонального детского диалекта. Даже пришлось развернуться к нему лицом на стуле, поскольку ему приспичило вцепиться в моё бедро обеими ручонками. Слава богу, его мамаша подоспела к нам сразу же. Как выяснилось, они сидели в этом же ресторанчике через столик от нас. Правда, легче мне всё равно не стало, ибо я ни черта не понимала, кроме, разве что, пары слов вроде «Excusez-moi» и «pardon». А так хотелось. Особенно, глядя в столь очаровательное и одухотворённое личико восхищённого ребёнка в джинсовом комбинезончике и премиленьком анораке с капюшончиком из зелёного флиса с жёлтым рисунком из барашков и облачков. В своих кукольных ручках он держал какого-то бесполого пупса, который ему нисколько не мешал цепляться за меня и уж тем более о чём-то мне быстро-быстро рассказывать. А может и спрашивать, поскольку хрен поймёшь.

– Боже, я же не понимаю ничего! О чём они говорят? – так что приняла я своё полное поражение чуть ли не сразу же, взглянув на Астона страдальческим взглядом проигравшей по всем пунктам неудачницы.

А ему-то что? Смотрит на всё это дело с ироничной ухмылкой на поджатых губах и явно забавляется моей беспомощностью. Наверное, специально тянет время и не вмешивается, ждёт, когда я буквально начну упрашивать о помощи. Да и с какой стати ему вообще переживать и подрываться? Это же не к нему подбежал ребёнок и не от него что-то хочет и чуть ли не требует-упрашивает.

– Она решила, что ты Сэм – персонаж из какого-то мультсериала и, видимо, самый её любимый, раз смотрит на тебя с таким фанатичным обожанием.

– О, Боже! – легче от помощи Адарта мне совершенно не стало. А когда он сам заговорил по-французски, обращаясь к мамаше кудрявой девчушки, так и подавно. Скорее ещё больше хотелось застонать. Чувствовать в такие моменты свою абсолютную никчёмность и беспомощность, та ещё мука. В особенности, когда смотришь в такое очаровательное личико чудо-ребёнка и невольно подпадаешь под силу детского магнетизма. Ещё чуть-чуть и точно пущу слезу.

– Похоже, она пытается тебя упросить взять её с собой на следующее с Алекс и Кловер шпионское задание. И ей безумно нравятся все ваши шпионские примочки, мечтает заполучить в коллекцию хотя бы парочку из них. Кажется, она говорит о какой-то помаде и особой пудренице. Спрашивает, носишь ли ты их с собой прямо сейчас. И вообще, ты её самая-самая любимая героиня.

– Вообще-то, это совсем не смешно!

Честно признаться, всё это время у меня сердце кровью обливалось. Практически держать в руках такого прекрасного ребёнка, такого искреннего, открытого и доверчивого, да ещё и с такими волшебными глазами. Я никогда до сего момента не общалась по долгу и настолько близко с маленькими детьми, как-то не выпадали случаи. Так что проверять на ком-то свой материнский инстинкт на полном серьёзе мне ещё ни разу не приходилось. А тут, как говорится, снег на голову. Настолько неожиданно, что я даже не успела как следует ошалеть, не то, чтобы осознать, что происходит и как всё это на меня влияет.

– А никто и не спорит. Мне вот пришлось объяснять Клаудии о том, что ты не носишь с собой на определённых заданиях никакой шпионской косметики, даже телефона. Поскольку работаешь сейчас под прикрытием и делаешь вид, что изображаешь русскую туристку, поэтому и не можешь отвечать ей по-французски, чтобы не спалить свою историю перед агентами врагов.

– Ты издеваешься? Да? – я чуть было не застонала в голос, но отвести взгляда от одухотворённого рассказом Астона личика Клаудии так и не смогла. Она действительно ему поверила и что-то мне теперь по этому поводу деловито на полном серьёзе советовала. А потом возьми и потяни ко мне свои маленькие ручонки и даже привставая на цыпочки.

– Такими вещами не шутят, тем более перед детьми. Обними её и дай ей обнять себя за шею, она хочет тебе пожелать большой удачи в задании и поцеловать на счастье. Не забудь ответить ей тем же. Ты же знаешь, как целуются во Франции?

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.