Но ни у одного не было такого взгляда.

Ни один из тех иноземцев не бросался на воинов его отца с голыми руками. Рыча, подобно зверю, скаля клыки.

Никто.

Только он, этот странный Чужак.

Пророк.

И теперь Ктоор больше всего хотел встать перед ним на колени и попросить прощения.

Он поймет.

Обязательно поймет, что Ктоор всё это делал ради своего племени. Нет, теперь уже ради всех кочевников Дикой Степи, и даже трижды проклятых Стражей Чёрных Гор!

Да, это было ошибкой, чудовищной и потому столь обидной, но ведь те, кто не спотыкаются — просто стоят на месте. А в развитии невозможно было миновать трудностей и ошибок.

Но с этого дня ни один чужак не погибнет во славу Духов.

Нет, теперь эти чужаки во славу Предков будут жить.

***

Харальд Олафсон был довольно удачным, даже по меркам своих друзей, торговцем. Он научился видеть истинную цену предметов, на вид простых и обыденных, а потому умел их продавать ещё дороже.

Главное ведь быть убедительным.

Его коллеги ему завидовали, ведь он ещё и отлично умел находить общий язык с любым народом и племенем.

Он очень много знал, очень многое умел, держал минимальный экипаж и вот, он наконец решился на главную авантюру в своей жизни — путешествие на Большую Землю. И не просто на материк, а на корабле, благо все поселения располагались вдоль крупных рек.

Он уже обменял и приобрёл множество товаров, которые точно будут пользоваться спросом на Северных островах.

Несмотря на все предупреждения об агрессивности кочевников, Харальд осмелился пересечь границу Диких Степей и теперь направлялся по всё той же крупной реке вверх по течению — вглубь территорий.

Местные рассказывают, что река брала своё начало в неких Чёрных Горах. Говорили, они невероятно богаты — золото, серебро, железо, драгоценные камни, многие из которых ещё и не встречались нигде больше.

Разве не ценность?

Вот только сами Чёрные Горы никем не рассматривались в качестве источника дохода…

Почему?

Они никому не принадлежали, за них никто никогда не сражался. Горы, как и Дикие Степи, были местом невероятно загадочным. И если бы сейчас было лето, то Харальд непременно отправился бы туда, но скоро зима, река застынет и он должен успеть добраться до достаточно крупного поселения, где можно будет переждать зиму.

А весной можно и в родной архипелаг вернуться, ему есть что им предложить.

Наличие драконов, конечно, нервировало, но Харальд ещё на родном архипелаге научился разбираться с этими тварями.

Хотя его много раз предупреждали — если он не хотел иметь проблем с кочевниками, то не стоило поднимать руку на драконов.

Для них эти твари священны.

Что-то вроде духов или божеств.

Не желая вступать в конфликт с местными, Олафсон решил для себя, что, если встретит дракона — пройдёт мимо. Как ни странно, это работало, а потому, приметив стан местных, торговец решил рискнуть и попытаться что-нибудь им продать.

***

На вершине самой высокой в обозримом пространстве горы было холодно. Вечный ветер, сухой и холодный. Дышать здесь было невероятно трудно для всех драконов.

Кроме них.

Только Ночные Фурии могли жить на такой высоте.

Облака, грозящие снегом подножию гор, белёсым туманом расстилались далеко внизу.

Здесь не росли травы.

Здесь не летали птицы.

Здесь не лежал снег.

Вершина была просто над уровнем облаков, и потому здесь всегда было ясно.

Если смотреть на север, то открывается вид на находящиеся очень далеко Степи. Во всех остальных направлениях были только горы. Высокие и пониже, но все крутые, хищно ощетинившиеся скалами и обрывами.

И лишь мхи да лишайники покрывали голый камень тёмно-серого, а местами почти чёрного, с синим отливом и белыми прожилками цвета.

Суровая красота.

Недоступная людям.

Ни одного человека за всю историю не бывало на этой вершине.

Но двенадцать чёрных, едва различимых силуэтов, растворяющихся в наступающих сумерках, чувствовали себя здесь хорошо.

Несмотря ни на что здесь было для них абсолютно безопасно.

— Зачем ты созвала Совет, Адэ’н? Тем более Полный Круг? — спросила одну Фурию другая, остальные её поддержали.

Полный Круг Совета Фурий созывался крайне редко и только по важным вопросам, касающихся не только внутренних дел стаи.

И за последние полвека это одиннадцатое собрание Совета.

Немыслимо часто для невероятно долгоживущих Ночных Фурий.

— Где-то луну назад пропала связь с одним из детей нашего гнезда, — пояснила Старейшина Чёрного Гнезда.

Она прекрасно знала, в отличие от остальных членов совета, что мелочей не бывало.

Из незначительных событий всегда складываются великие деяния. Но вот великие в своем созидании или разрушительности… Это уже зависело от того, какое значение наблюдатель придает этим самым мелочам.

Пожилая Фурия мысленно улыбалась.

Она помнила собственное детство, когда не было совета, в том виде, в котором он существовал сейчас, а всеми Фуриями управлял один вожак. Благо, теперь-то их стаей управлял Совет. Да и сами Дети Ночи теперь намного более сознательные, чем другие драконы.

— Он же ушёл, разве нет? — удивилась Третья.

— Да, он остался возле Красного гнезда, но он до последнего времени старался поддерживать связь с драконами Чёрных Гор, — подтвердила Четвёртая.

— Связь пропадает или если её намеренно рвут, или… — начала размышлять Пятая.

— Или, моя дорогая. Я живу больше тысячи лет и могу с уверенностью сказать, что научилась различить звон разрываемых смертью уз, — грустно промолвила Адэ’н.

Ей всегда было больно терять детей гнезда.

Они все выросли на её глазах, все прошли через её уроки, все обращались к ней за помощью или подсказкой. Она помнила даже весь нынешний совет ещё неразумными птенцами…

У неё больше всего Ментальных Связей. С каждым драконом её гнезда. Она чувствовала, как они погибали, как они страдали, и это было невыносимо для древней Фурии.

У долгой жизни есть своя оборотная сторона — Адэ’н вынуждена была видеть, как постепенно умирали все её друзья детства.

Многие её дети тоже погибли.

И внуки.

Бремя веков тянуло её вниз, но гордая Старейшина упорно не желала сдаваться и, подымаясь, шла вперед. Она так и не передала всю свою мудрость наследникам. Она не могла их оставить сейчас и отправиться на перерождение.

— Он… Погиб? — тихо спросила Шестая.

— Да.

Как ни больно было это ей признавать, но внук её друга погиб. И, судя по тому, с каким дрожанием, с каким жалобным звоном рвалась связь, погиб он мучительно.

Адэ’н помнила этого дракона.

Этот Сын Ночи всегда хотел жить. Он наслаждался каждым мгновением собственной жизни.

И невероятно ценил друзей.

Один из немногих прошедших Великое Странствие через север, и мало того, что вернувшийся, так ещё и пожелавший остаться там, на севере!

Он был так молод…

Только начал жить.

— Из соседнего гнезда пришла весточка, — вдруг сказала Адэ’н.

Все Фурии повернулись к ней.

— Что такое?

— Из Великого Странствия вернулась Змеевица Айвайин’ик. С собой она привела человека, — пояснила Старейшина.

Её позабавила реакция остальных. Действительно, ещё совсем птенцы. Совсем молоды. Они пропадут без её присмотра, она не может их сейчас оставить…

— Немыслимо…

— Какая наглость!

— Она обезумела?

— Тихо! — рыкнула она, пресекая шум и гвалт. — Змеевица сказала, что человеческий детёныш знает судьбу потерянного сына гнезда нашего. Он может рассказать, что же случилось.

Она-то давно догадалась, кого привела с собой та юная Змеевица. И это было прекрасно.

Она дождалась.

Он поможет ей разбираться со всем этим бардаком на Севере, и тогда она со спокойной душой уступит своё место кому-нибудь.

— Но почему?

— Дитя гнезда нашего назвал этого человека братом, — припечатала Адэ’н этих глупых птенцов.